Игрок (ЛП) - Куин Меган. Страница 46

Глава 23.

      Гевин

  – Я собираюсь оторвать твой член и скормить его тебе на завтрак, – процеживаю сквозь стиснутые зубы Грэхему, приближаясь к нему со сжатыми кулаками.

– Да что с тобой за херня? – спрашивает он, совершенно не понимая, что только что натворил.

Сколько времени у меня ушло в попытках завоевать доверие Пенелопы, дать мне хоть малейшее подобие шанса показать ей мой мир? И вот теперь этот дрочила притащился на мою виллу, волоча по полу яйца и сияя своей дерьмовой улыбкой, чтобы всё уничтожить.

Мда, он точно сожрет свой член на завтрак.

Прошлая ночь стала лучшей в моей жизни, что я даже представить не мог. Я привел девушку к себе и позволил ей узнать меня с той стороны, с которой меня знал только Скотт. А увидев утром помятую ото сна Пенелопу в моей постели, такую чертовски очаровательную, было охренительно круто. С того момента, как она столкнула меня с кровати, до того, как она уставилась на мою задницу, пока я надевал трусы и до похотливых взглядов, которые она бросала на мою кофеварку – ага, я завидую машине – все казалось таким чертовски правильным.

Я не хочу вышвыривать ее. Не хочу, чтобы Гертруда, моя экономка, выгоняла ее, и уж точно я не хочу ее бросать. Наоборот. Мне хочется, чтобы она тусовалась со мной целый день, желательно голая. А Гертруде хочу дать выходной. Я хочу не просто чтобы Пенелопа осталась, я хочу узнать о ней как можно больше. Хочу выяснить о ней всё: о ее детстве, семье, гимнастике. Да я, бл*ть, хочу увидеть несколько этих движений, и, может быть, трахнуть ее в сумасшедшей позе.

Я отчаянно хочу снова погрузиться в нее, довести ее до оргазма, пока она не начнет задыхаться и извиваться подо мной от экстаза. Хочу снова увидеть, как ее карие глаза затуманиваются, а маленький ротик образует крошечную, восхитительную букву «О». Хочу почувствовать, как ее тугое лоно сжимает мой член, вытягивая из меня все до последней капли, пока конвульсии ее влажной «киски» не утихнут.

Но этот ублюдок всё портит, вдрызг уничтожает всю мою работу. Моё преследование, мои уступки, мое гребаное желание измениться и стать лучше. И все ради нее! Всё это, бл*ть, балансирует на грани того, чтобы я потерял это навсегда, а все только потому, что мудила Грэхем не может корректно читать окружающих или, хотя бы, держать рот на замке в течение двух секунд, чтобы я всё мог объяснить.

Подойдя к нему как можно ближе, я смотрю на него сверху вниз и говорю:

– Я заставлю тебя съесть собственный член, потому что ты не в состоянии во время умолкнуть!

– Да что случилось-то? – спрашивает он, словно только что не усложнил мне день.

Я чувствую, как щелкает моя челюсть, внутри меня закипает гнев, готовый вот-вот вырваться наружу. Прежде чем я успеваю ответить, на лице Грэхема появляется елейная улыбочка, а в глазах мелькает понимание.

– Твою мать! Она была девственницей? Поэтому ты ведешь себя как кусок дерьма, не выполняя обещанное мне? Скажи, ее «киска» была супер-тугой?

Идиот. Больше ни у кого нет столько дури в башке. Конечно, он не всегда такой тупой. Большую часть времени он говорит не всерьёз.  Он подстрекатель и любитель тупых шуточек. Но под всем этим, очень, очень глубоко, спрятано доброе сердце. К сожалению, Грэхем часто не думает, как следует, прежде чем что-то сказать.

Так я успокаиваю себя, пытаясь сдержать ярость, из-за которой мне хочется врезать кулаком по его глупому лицу.

Я считаю до трех, чтобы успокоиться.

Раз, два... нет.

Замахнувшись, я ударяю его кулаком в живот. От боли он скрючивается пополам и падает на колени.

– Какого хеееера! – протягивает Грэхем, присаживаясь на корточки. Одной рукой он держится за живот, а другой опирается о пол.

Я наклоняюсь, чтобы прошептать ему на ухо.

– Если ты еще когда-нибудь скажешь так снова о Пенелопе, то получишь кулаком по физиономии. Понял?

Нуждаясь в некотором пространстве, я возвращаюсь к своей кружке, которую оставил на кухонной стойке. Делаю глоток и жду, пока Грэхем придет в себя.

Поднявшись, но держа руки на коленях и делая глубокие вдохи, он злобно пялится на меня.

– Ты ведь в курсе, что мой отель – один из немногих отелей, который предоставляет тебе возможность играть в покер? Пора бы тебе начать относиться к моим сотрудникам и ко мне с уважением. Ты здесь не хозяин, Гевин. Босс, бл*ть, я!

Если быть до конца откровенным, то его угроза на меня никак не действует. Покер стал скорее работой, чем игрой, от которой я без ума. Он перестал быть для меня вызовом. Недавно я играл, потому что хотел быть ближе к Пенелопе, но теперь, когда я ее добился, у меня нет желания снова подходить к столу.

Грэхем ковыляет к стойке, все еще слегка сгибаясь от боли.

– Я серьезно, Гевин, – говорит он строго, – ты должен перестать притаскивать сюда моих сотрудниц, чтобы развлечься с ними ночь. Пенелопа отлично справляется в должности, игрокам она нравится, и если ты все испортил...

– Ничего я не испортил, – перебиваю я.

– Неужели? Судя по всему, ты снова засунул свой член куда не надо, и поставил ее работу под угрозу.

– Все не так, – раздраженно бормочу я.

– Хватит питать иллюзии, мать твою! Это серьёзное злоупотребление служебным положением, и ради чего? Одной ночи траха?

Я с грохотом ставлю кружку на стойку, отчего она разлетается вдребезги. Опираюсь руками о стол, пытаясь угомонить бешено колотящееся сердце.

– Все не так, – повторяю я. – Она мне, мать твою, нравится, ясно?

– Что? – выпаливает Грэхем в замешательстве.

Махая руками от отчаяния, я расхаживаю по кухне и кричу:

– Она мне чертовски нравится, Грэхем! Это не секс на одну ночь, она мне нравится.

Я повержено бреду к окнам гостиной и вглядываюсь в утреннюю тишину на улице. В комнате воцаряется молчание, пока Грэхем переваривает мое признание.

Черт, да я сам пытаюсь его обдумать!

Мы давно знакомы с Грэхемом, и всё это время он видел меня игроком:  в зале хайроллеров и в спальне. Я никогда не привязывался к женщине, не говоря уже о том, чтобы  мне было до нее дело. Я был его ведомым, парнем, на которого он рассчитывал, желая получить пару сисек и дырку. Так что эта новая моя сторона шокирует меня так же, как и его.

Тишина в комнате нарушается грохотом. Повернувшись к двери спальни, я вижу Пенелопу, которая растянулась на полу с одной туфлей в руке и другой на ноге.

– Вот дерьмо! – бормочет она, медленно скользя по полу, пытаясь скрыть себя и свое очевидное подглядывание.

Звук кожи, трущейся о пол, эхом разносится по пространству, пока она пытается заползти дальше в спальню. От ее движений платье поднимается, оголяя нижнюю часть ее задницы.

– Боже, – тихо ругается она, опуская юбку и делая вращательное движение по полу, чтобы протиснуться в дверной проем и вернуться в комнату.

Я молю Бога, чтобы она была более ловкой, когда дело дойдет до выступления в La Magie.

– Убирайся отсюда, – повернувшись, говорю Грэхему.

Пересекая комнату, хватаю его за руку и провожаю на выход, загораживая Пенелопу от посторонних глаз. Мне не нужно, чтобы он таращился на мою девочку.

– Мы не закончили, – выплевывает Грэхем.

– Закончили, – отвечаю я. – Здесь нечего обсуждать. Это не какая-то интрижка. Обидишь Пенелопу или помешаешь ее работе, я поставлю перед собой задачу не допустить, чтобы твой член когда-либо снова побывал в вагине. Даю тебе свое гребаное честное слово.

– Ты мудак, ты знаешь это? Вечно ждешь, что все вокруг будут выполнять твои приказы, глазом не моргнув.

Я разворачиваю Грэхема и выталкиваю его за дверь.

– Неа, не знаю. Но я действительно ожидаю, что мой друг поймет, что это первая женщина, которая стала мне дорога. Не испорть мне все, Грэхем.

Понимание отражается на его лице, когда сказанное мной, наконец, начинает до него доходить. Это превращает Грэхема в улыбающегося придурка.