На одинокой дороге (СИ) - Седов Константин. Страница 1
Константин Седов
На одинокой дороге
Глава 1
Море не любило этот город. Каждый день обрушивало на него волны, било по скалам, терзало берег, раскидывая песок и портовый мусор. Бешеные волны накидывались на выходящие в море суда, раскачивая и стремясь потопить. Елова город маленький, но стремясь выжить в битве вновь и вновь отправлял в бурлящие воды рыболовные суденышки. Северный ветер надувал их паруса, метал по кипящему холодом морю, топил, миловал, выкидывал на берег, потом успокаивался и отдыхал среди чаек на скалах. На следующий день все повторялось заново. И зимой, и летом солнце почти не грело. Здесь всегда холодно.
— Ты чего сюда приперся мелкий?!! Жена погулять отпустила? Так иди под мостом лягух собирай! Здесь тебе делать нечего!
Рослый, в потертом пальто детина наступал на закутанного в тряпки невысокого мужичка, пятившегося под таким напором.
— Нет! Я ж на минуту отошел только! И уже занято. Какой-то прыщ вскочил. Ты чё решил? Придешь сюда, и тебе сразу работу дадут? Ты и стоять на этом месте не должен! Места забиты! И давно! Только своим работа полагается! Понял!!!
— Я думал… — начал невысокий.
— Чё ты делал?!! — еще больше возмутился детина. — Думал?!
Он пригнулся, крепко, по-дружески, обхватил мужичка за шею и повернувшись с ним вокруг своей оси, громким шепотом прошипел тому в ухо:
— Думать ты будешь в другом месте, как я уже сказал — под мостом. Работа тебе не светит. Нет, это как вам понравится?! Как только лед сходит, тут же всякая шушера набегает!
— Мне семью кормить надо… — вновь попытался вставить бедолага.
Детина, не меняя выражения лица, легко стукнул его:
— А мне себя.
Оттолкнул в снег, который тут же окрасился красным.
— Да и дохлый ты слишком, чтобы в грузчики лезть. Поэтому давай под мост… там твое место. Всех касается!
А это в небольшую толпу, молча стоявшую неподалеку. Подойти ближе они не решались. У самых пирсов стояла еще одна толпа и с одобрением наблюдала за происходящим.
Детина нависал над упавшим на четвереньки, кряхтящим мужичком и судя по лицу раздумывал — не добавить ли еще и пинка, но в этот момент по утопающему в грязном снегу порту прокатился мелодичный звук рынды.
Все, как по команде, обернулись в сторону звука и два людских скопления рванули в том направлении.
— Мы!!! Мы грузчики, а это так, приблудные, — детина опередил всех и теперь стоял на пирсе перед кораблем, откуда ударила рында. С корабля ничего не ответили, только разбрызгав черный снег шлепнулся трап.
Над бортом появилась голова:
— Привет таскуны! Передрались уже?! — поинтересовался купец.
— Цена как всегда? — не столько спросил, сколько уточнил кто-то из толпы.
— Как всегда.
Люди постепенно вытягивались в цепочку.
— А что разгружаем?
— Зерно.
Неряшливая цепочка перестала разматываться и замерла.
— Зерно?
— Так — вперед опять выскочил детина — хрен с деньгами! Возьмем товаром!
— И как? — насмешливо спросил купец, — один мешок больше ста фунтов весит. Каждому по мешку жирно выйдет. А по мешку на несколько человек, вы здесь и передеретесь — товар не только не разгрузите, но еще и повредите. Нет! Десять крейцеров каждому и все!
Из толпы что-то возражали, поднялся гул, но купец зычно перекрыл гомон:
— Всё! Или я их позову — он махнул рукой в сторону второй толпы.
Замершая было цепочка, вновь стала раскручиваться.
Холодно. За заиндевевшим окном еще темно. Через щель в потолке в таверну залетают снежные крошки и морозный запах — смесь сырости и гари. Она влетает в нос и мгновенно пронизывает до желудка. Впрочем, это не трудно — он пустой. Как и всегда.
Утро началось с того, что хозяин — веселый парень отвесил несколько хороших оплеух Курти. По причине хорошего настроения и крепкой опохмелочной кружки. Затем тщательно пересчитал вчерашнюю выручку, заметно погрустнел, плюнул на пол, о чем-то задумался и нахлобучив кусок рваной дерюги, которую называл шляпой, свалил.
На час Курти остался один. Посуду закончил мыть ночью, тогда же вымыл полы в зале. За стойкой царил бардак, убрать который в темноте невозможно, поэтому оставил на утро.
Основные клиенты, — заплывшие со всех сторон света моряки. Есть работа — есть деньги. Местные месяцами ждали, чтобы выстроится в очередь на рыболовецкое судно или грузчиками в порту. Когда наступал сезон, завербовавшиеся счастливчики шли бить китов. Вернувшись из плавания, сидели в трактирах вроде этого, делились впечатлениями и, наконец — то могли позволить себе выпивку. Город только в эти дни и оживал, чтобы потом опять впасть в полуголодную зимнюю спячку.
Трель свистка резанула по ушам, на улице загомонили, заорали, что-то опрокинулось, кто-то упал, прибавив к шуму порцию ругани.
Курти вздрогнул, повернулся. В дверь ввалилась охапка лохмотьев и споткнувшись о порог, взвыла:
— Курти, спасай, — там Зуб, а у меня два предупреждения.
В зал с воплем упал Колокольчик. В голосе ужас.
— Щипнуть успел? — быстро спросил Курти.
— Да.
— Сколько?
— Не знаю, когда бы я считал. Да поможешь ты или нет?!
— Давай кошелек.
— Курти — и — и!!!
— И быстро!
Уличный шум подкатывался к двери.
— Сволочь ты — провыл Колокольчик — на! Подавись!
Курти подхватил кошелек и быстрым движением откинул крышку погреба.
— Прыгай сюда!
Из подвала неприятно пахнуло сырой землей. Колокольчик перемахнул через стойку, бросился к дыре люка, ноги заплелись, и он опять упал.
— Да, что б тебя! Быстрее! — зашипел Курти.
Колокольчик неловко вскочил, сделал шаг, снова грохнулся, но уже в подвал. Курти хлопнул крышкой, прислушался. Судя по звукам, ступеньки Колокольчик пересчитывает не ногами. На обратном пути пары зубов будет не хватать. Хоть бы лестницу не сломал.
Кошелек в бак, бак на крышку люка.
Дверь хлопнула, ударилась об стену и противно задребезжала.
— Где он?!
— Кто? — удивление разыграно искренне.
— Не зли меня крысеныш. Я прямо за ним бежал, а когда за угол заскочил, его уже не было. На улице только одна дверь достаточно близко, что бы он успел туда заскочить. Это твой вонючий кабак.
Зуб тяжело дышал, широко открыв рот и в своем мутно-синем мундире, казался одной из воинственных фигур, изображенных на фресках городской ратуши. Там на протяжении всех стен, от пола до потолка, с таким же героически разинутым ртом, фигурки в синем убивали фигурок в белом. Здание стояло в городе со времен империи, и что за баталии там изображены, никто не помнил.
— Я не понимаю, о чем вы говорите. Сюда с утра никто не заходил. Вы первый клиент за весь день. Что-нибудь налить?
— Ох, простодушный ты мой — шумно и вонюче выдохнул Зуб. — Не понимает он. — Огромный полицейский навис над Курти. — Я не забыл кто ты, ворюга. Ты можешь сколько угодно корчить из себя честного работягу, но я знаю, что руки у тебя, по-прежнему, чешутся, — Он игриво подмигнул, — Ничего и тебе их обрубим. Не ты первый не ты последний.
Курти не отвечал и Зуб заговорщицки прошептал:
— Тырим потихоньку, а Курти? Ну, скажи. Ведь шарят твои ручки по чужим карманам?! И ведь два предупреждения у тебя уже есть, как и у того щенка, что ты спрятал. Помнишь, что после второго предупреждения бывает?
Он поднял левую руку и красноречиво провел по кисти ребром правой.
— Оттяпаем тебе ручку, и нечем будет воровать.
Курти отвечал тихо:
— Вы ведь знаете, что я давно завязал. Смысла нет этим заниматься. У меня есть работа, неприятностей я не ищу.
— Ничего, они сами тебя найдут. А завязал ты или нет, я не знаю. Бога благодари, а лучше меня, что не попался пока. А если неприятностей не хочешь, скажи, где этого ублюдка заныкал и будем дружить дальше.