Письма мертвой королеве (СИ) - Старк Джерри. Страница 1

Письма мертвой королеве

Заложники судьбы

Все знают, что однажды Девять Миров сгорят в пламени Рагнарёка, но никто не знает, когда именно это произойдет.

Безумцы и пророки, ведающее скрытое, шепчут, что Рагнарёк уже давно случился, просто никто этого не заметил.

Все слышали про Мюрквид, Железный лес, что в Ётунхейме, но никто не ведает дороги к нему. Возможно, это оттого, что любой лес Ётунхейма заслуживает названия Железного. Мертвые деревья в нем становятся камнем, сплетаясь непроходимой стеной. В глухой чащобе бродят странные твари, из трясин встают духи павших в боях и утопленников. Паутинные сети там прочнее корабельного каната, восход и закат меняются местами, травы и воды пропитаны ядом, звери и птицы изъясняются на человеческом наречии. Камни владеют даром прорицания, а если ударить булыжник мечом — брызнет горячая кровь. Неведомые голоса манят за собой, обещая золото и все тайны мира, но горе тому, кто откликнется на их зов.

Боги и герои предпочитают обходить эти места стороной.

Великаны, тролли и ётуны, что не страшатся никого и ничего, без нужды не суются во владения королевы ведьм.

Но всегда находятся те, кого запретное и пугающее влечет к себе, как цель манит летящую стрелу. Кого не пугают легенды и запреты. Кто слушает только голос собственной неутолимой жажды познания — что скрывается там, за поворотом тропы, за окоемом горизонта, за колдовскими туманами и мороками Железного леса?

А там — широко разлившаяся река бежит между камней, в шелесте осоки и блеске воды. Там дикий мед и яблоки осенью, первоцветы весной, густая трава в день летнего солнцестояния и долгая зима с волчьим воем.

Смеющийся всадник осаживает разгоряченного коня, и женщина выходит ему навстречу. Она переходит мелкую реку, легко прыгая с камня на камень, пересекает незримую границу между Мюрквидом и Девятью Мирами. В черных ее косах горят серебряные подвески, в прищуренных очах танцует пламя. Там, на берегу, они присматриваются друг к другу, прежде чем разделить хлеб и вино. Там они сражаются — словом, холодным железом и магией. Чертят на песке палочкой руны, наливающиеся багрянцем крови и пронзительной зеленью, творят миры и уничтожают их мановением пальца. Плетут венки и мастерят из совиных перьев и медвежьих клыков ожерелья друг для друга. Сидя плечом к плечу и переругиваясь, они разбирают тексты на ломких от старости свитках — и украдкой хихикают, отыскав нечто новое.

Под огромным безлунным небом они занимаются любовью — любовью, отравленной собственным знанием и чужими пророчествами, любовью, больше похожей на звериную драку. С сочащимися кровью длинными шрамами от когтей, коварными ударами под дых и кусающими поцелуями.

— Может, все обойдется, — хрипло выдыхает женщина, когда любовник изливается в нее. Семя холодное и сладкое, она хорошо знает его вкус. — Может, они все ошибались.

— Все предсказатели мира во главе с вёльвой не могут ошибаться, — ехидно шепчет в ухо подруге мужчина.

— Чихала я на предсказателей купно и розно, — она с силой и злостью толкает его.

— Только не лги, будто тебе никогда не хотелось испытать судьбу и взглянуть в глаза тому, кто однажды явится на свет из твоего чрева, — его ничуть не страшит гнев ведьмы, как в первый день их знакомство не испугало ее чародейство. Тогда, как и сейчас, он склонил голову набок и с любопытством спросил: «Покажи, как ты это делаешь?»

— Ничего не явится, — раздраженно трясет головой колдунья. — У таких, как я, не бывает детей.

— Хочешь проверить? — ухмыляется ее приятель. — Так иди сюда.

— Я хочу, чтобы ты ушел, — чеканит она.

— Прямо сейчас или немного погодя?

— Не зли меня, Локи, — выдыхает она.

— А ты не смеши меня, Ангра, — отвечает асгардский бог, всем видом показывая, что в ближайшее столетие он не тронется с места. — Ты, которая всегда поступала по своему разумению — отчего ты ведешь себя, как сварливая смертная?

— Я не знаю, — нрав у чародейки Железного леса переменчивей ветра. Ее ярость сменилась печалью. Она сидит, окутанная черным пологом распущенных волос, от ее сумрачной красоты перехватывает сердце. Ангрбода, предводительница ведьм. Рожденная от крови тролля и ётуна, с легкостью меняющая облики — от пленительной девы до злобного отвратительного чудища с оскаленными клыками. Первая среди лесных ворожей, мастерица создания зелий и плетения чар.

Ангра, приносящая боль и любовь.

Наутро он уходит, чтобы вернуться с первым листопадом. Весной его конь скачет по берегу раздувшейся от растаявших снегов реки, и наперегонки с ним стелется длинными прыжками крылатый волк с прильнувшей к холке Ангрой. Лето, осень, зима — что смена времен года для бессмертных? Локи ищет в Десяти Мирах новых знаний, принося их своей колдунье в подарок вместо золотых колец и витых браслетов. Порой она немного завидует ему — его свободе, его самонадеянности, острому уму и не менее острому языку. Как бы ей хотелось последовать за ним, повидать иные миры… но Железный лес не отпускает свою королеву. Ее место здесь. Она никуда не уйдет. Когда над миром встанет заря Последней Битвы, она и ее чародейки вспыхнут вместе с окаменелыми деревьями, превращаясь в прах и пепел.

Так будет. Ничего не изменить.

Но что-то меняется в ней самой.

Она проклинает все Девять Миров, один за другим, и отдельные, самые черные и злые, проклятия шлет Локи — а его нет. Его нет рядом, когда он ей так нужен, его нет — и все случается без него.

Он приходит спустя год, или два, или три, Ангрбода сбивается со счета. Ведьма думает, что становится похожей на смертную женщину, терпеливо ожидающую на взморье появления знакомых парусов. День за днем, месяц за месяцем. Когда Локи наконец врывается в ее мир, с новыми сокровищами и захватывающими рассказами, она терпеливо слушает его — и молчит. Не нужно ему ничего знать. Пусть ведет свои войны, плетет свои интриги, предает и убивает. Она справится сама. Это женское дело.

Они ссорятся. Мирятся. Снова ссорятся, до магической потасовки и яростной любви. Он ехидничает и смеется, выспрашивая, когда ж наконец посеянное семя даст ростки — а то он уже начал сомневаться в своих силах. Говорит, что страхи ее были пусты, а пророчества ошибались — ничего-то у них не родилось. Может, оно и к лучшему, Ангра?

Реку их встреч сковал первый хрупкий ледок, деревья в измороси, из низких туч сыплется редкий снег.

«Сегодня», — решает она.

«Сегодня», — соглашаются руны, вырезанные ими счастливым бездумным летом на костях волка и ворона.

Они сходятся на отмели, смерзшийся в комки песок хрустит под каблуками его сапог. Он в черном, зеленом и золотом. Она в косматой шубе, с тяжелой большой корзиной. За ее спиной ежится некто малого роста, с ног до головы укутанный в драный плед.

— Локи, — Ангра ставит свою ношу на снег. — Ты столько твердил о предназначениях и судьбе, и был так убедителен, что я тебе поверила. Вот твое предназначение и твоя судьба. Три раны ты мне нанес, трижды я вынесла муки во имя твоего любопытства. Надеюсь, теперь ты сможешь узнать все, что хочешь, а с меня — довольно. Приходи с загадками или с новыми заклятьями, возможно, я захочу поговорить с тобой. Только поговорить, ничего более. Они пугают меня, я вижу за ними горе и беды. Они лишние здесь, как и ты. Лес и руны советовали мне убить их, но я поступила по-своему. Я отдаю их тебе. Они твои. У этих двух пока нет имен, — она пинает корзину ногой. — А это Хель, — она толкает низкорослое существо в спину. — Забирай. Их судьба теперь в твоих руках.

Ведьма разворачивается и уходит прежде, чем ошеломленный Локи успевает вымолвить хоть слово. Мюрквид принимает Ангру и наглухо смыкается за спиной своей хозяйки. Тишина, безмолвие, снегопад усиливается.

Из щелки в складках пледа на Локи испуганно таращится мутный от белесого гноя глаз.

Когда он поднимает одеяло на корзине, то видит двух спящих младенцев. Обоим не больше полугода.