Бонус в наследство (СИ) - Тулинова Лена. Страница 1
Бонус в наследство
Лена Тулинова
ГЛАВА 1
Время – такая штука, которая не только не лечит, но при первой же возможности наносит увечья, несовместимые с жизнью. Рена сан Марна, младшая дочь не так давно почившего государственного служащего Артоми сан Марна, готовилась принять очередной удар. Она всем сердцем надеялась, что травмы будут не слишком болезненными. Иными словами, девушка ожидала оглашения наследства.
Сам факт, что после первого сердечного приступа старик, оказывается, изрядно потратился на нотариуса, уже невероятно расстраивал Рену. Мог бы просто сказать: будьте хорошими девочками и распределите всё поровну. А что не делится – продайте и поделите деньги. Разве бы дочери не прислушались к последней воле папеньки? Так нет же: значительную часть скромных сбережений Артоми потратил на оформление наследства. Это изрядно притупляло горе от его кончины, но никак не решало проблем. Оставалась крошечная надежда, что они закончатся с оглашением его последней воли.
Рена подперла ноющую третий день голову обеими руками. Не помогло. В кабинете пожилой дамы-нотариуса стояла духота и пахло кислятиной. Дама посмотрела на Рену сан Марну поверх очков и в четвёртый раз уточнила:
– Вы младшая дочь? Рена сан Марна?
– Да.
– А где ваши сёстры, - взгляд дамы устремился на бумагу, лежащую перед ней. - Ива сан Марна и Лоресия сан Марна?
– Едут, – уклончиво ответила Рена.
Наконец сёстры изволили прибыть. Ива – старшая в их немирной троице – была высокой, плотной, много лет безуспешно борющейся с недостатками фигуры и отчаянно им проигрывающей. «А вот пожила бы последний год с нами, и похудела бы!» – мстительно подумала Рена, вспоминая, что не завтракала и не ужинала. И не потому, что берегла талию. Просто последние деньги она вчера потратила, оплачивая кредит за похороны, состоявшиеся три месяца назад. И между прочим, предстояло заплатить ещё несколько раз. Но кого волновали такие вопросы? Уж точно не сестёр. Они ни полкружочка не заплатили ни за лекарства, ни за уход за стариком, ни за похороны и поминки! А болел отец долго. Очень долго!
«В стране, между прочим, кризис!» – отвечали они на вопросы о деньгах. Как будто он, этот кризис, не миновал уже пару лет назад! И как будто безденежье касалось только их, а Рена с отцом купались в золоте. Но девушка побаивалась настаивать. Отца больше не было. Некому защитить её от двух сестёр.
Лора вошла почти сразу же за Ивой. Волосы вытравлены добела, голос прокурен до сиплого контральто. Она как раз говорила:
– Чтоб я ещё раз села с тобой в одну машину, Ив!
– Чтоб я ещё раз тебя подвозила, – ответила Ива всегдашним вялым, равнодушным тоном. – Твои дешёвые духи провоняли мне весь салон.
«Салон» она произнесла в нос, как говорят на юго-западе. Ива была в Юкори три года назад, с тогдашним мужем. Оттуда она привезла открытки с видами, герпес и жутчайший прононс. Герпес она вылечила, открытки раздала родне в качестве сувениров из самого дорогого курортного города мира, а прононс оставила себе навсегда.
Нотариус пригласила дочерей Артоми сан Марна располагаться – к их услугам предлагались кресла с кожаной обивкой. Цвет когда-то, видимо, мог называться бордовым, но сейчас он был засаленный. В животе Рены заурчало, и она поёрзала на скрипучем сиденье. Она рассчитывала, что скрип замаскирует звуки из живота.
Секретарь, совсем ещё мальчик, принёс на подносе четыре миниатюрные оловянные чашечки с кофе. На каждом блюдце сиротливо лежало по сырному печенью с травами. При виде угощения Рена ощутила в желудке спазмы. Она уже сама чуть не взвыла в тон урчанию, доносящемуся из её живота. Ива покосилась на неё и спросила почему-то у средней сестры:
– Давно она покрасила волосы? Ужасный цвет. Будто ржавчина.
– У неё всегда такие были, - язвительно ответила Лора. – Прекрати скрипеть креслом, Рена, неловко перед сан Риммой.
«С такими деньгами, которые ей платят клиенты, она может выслушать и не такие звуки, – подумала Рена, – да и на угощение к кофе могла бы не скупиться. Боже правый, как хочется куриную ножку с клюквенным соусом. И картофельного пюре. И тушёной моркови с базиликом…»
Она и не заметила, как сглодала ужасно твёрдое, словно деревяшка, почти безвкусное печенье. Кофе в чашечке хватило ровно на два глотка. Рена с жадностью уставилась на нетронутое угощение, стоящее перед Ивой. Как она заметила, Лоресия тоже проглотила всё в один момент. Хотя она-то вчера и утром поела в своей забегаловке, наверняка поела. А у Рены второй день в доме ни крошки.
– Три месяца со смерти Артоми сан Марна прошло. Сегодня мы распечатываем конверт, – сан Римма положила руку на толстый пакет, лежащий на столе перед нею. - Надеюсь на ваше понимание. Предупреждаю, что оспорить завещание вы, конечно, можете. Но это будет стоить…
Тут нотариус написала на листочке несколько цифр. Ива поджала губы, передала бумажку Лоре, а та вернула её сан Римме.
Рена лишь проводила глазами листочек, который нотариус тут же смяла и бросила в корзину для мусора.
– Я не буду оспаривать, – сказала Ива безразлично. – И сёстрам не посоветую.
– Итак.
Шуршание бумаги. Урчание в животе. Тяжёлые взгляды, устремлённые на Рену. Девушке захотелось исчезнуть. Или хотя бы залезть под стол.
– Квартира, бывшая в личной собственности Артоми сан Марна. Три комнаты, кухня, уборная, два балкона и чулан, общая площадь…
Озвученная площадь потонула в голодных руладах Рениного желудка.
– Бога ради, потерпи или выйди, – брезгливо заметила Ива. – Меня сейчас стошнит от тебя!
– Она не может, - ядовито вторила ей Лора. – Она никогда не даёт себе труда держать себя в руках и вести прилично!
– Итак, квартиру вместе с обстановкой и вещами покойного наследует Ива сан Марна.
Рена сжалась ещё сильнее. Скорее бы уже прекратилась эта пытка с оглашением наследства. «Ах, папа, зачем же ты так со мной? - мелькнула горестная мысль. – Не я ли осталась с тобой до последнего? Не я ли лишилась работы, когда отпрашивалась в больницу? Не я ли бегала к тебе каждую минутку, едва ты позвонишь домой и попросишь что-нибудь? Зачем Иве квартира, разве не живёт она со вторым мужем в уютном домике?!»
– Мобиль марки «Форма», модель 19, сорок шестого года выпуска, – продолжила нотариус.
Рена сжала кулаки. «Вагончик» отца! В нём они выезжали в лес, на съёмную дачу или просто на пикники. В гараже стояли два мобиля, но один – полный хлам, а второй – «Форма», с отличным мощным двигателем, с четырьмя лакированными дверцами, с целыми стёклами и с откидным верхом из толстой гриззовской кожи.
Международный приз лучшему служащему столицы. В сорок седьмом году отец, когда был ещё здоров, участвовал в грандиозном конкурсе, устроенном Содружеством.
Как итог всех распрей и войн между тремя материками и десятком стран – дружественные соревнования всех мастей. Положа руку на сердце, Рена могла бы признаться: они ужасно раздражали. По радио постоянно сладко пели о дружбе народов, а ей не верилось. Нельзя двадцать лет воевать в открытую и ещё пять – изводить друг друга холодной войной, а затем взять и перевести всё в спортивные и бухгалтерские соревнования. Это казалось неестественным. Когда правители Десятки договорились и все радиостанции мира хором принялись восхвалять Содружество, от этого повеяло жутким подвохом.
Лицемерные правители просто что-то замыслили, считала Рена. И многие в Арговии придерживались такого же мнения. Пятилетний кризис, грянувший сразу после завершения холодной войны, только-только закончился, страны лихорадочно искали средства и ресурсы на экономическое восстановление, процветали нищета и долговое рабство, и притом радио и газеты не скрывали благоденствия верхушки.
Полученный в конкурсе мобиль даже тогда, семь лет назад, тоже казался Рене обманом. Но всё же ездить на нём вдвоём с папой было так здорово! И Рена в свои двадцать уже умела водить «Форму».