Бонус в наследство (СИ) - Тулинова Лена. Страница 4

   Одна комната «офиса» представляла собой, видимо, рабочий кабинет и приёмную. Тут стоял внушительный и ужасно старый стол. Настоящее допотопное чудовище, каких изображают в учебниках по естествознанию. Семиклассники в городских гимназиях рассматривают их и пытаются остановить воображение! Дубовые ножки, широченная столешница, обитая чёрной кожей, конторка для письма и огромный блок для канцелярии – почти пустой. Возле стола приткнулся приставной столик поменьше, на котором уютно устроился однорукий граммофон. С виду ему было никак не меньше полусотни лет. Видно, один из первых граммофонов в мире. Позеленевшие медные части и пыльный раструб придавали аппарату древний вид и будили в Рене желание схватить тряпку и порошок для чистки.

   На стенах, выкрашенных краской того самого унылого цвета, который не существует в природе, но часто встречается в присутственных заведениях, не нашлось ничего интересного. Кроме разве что нескольких следов от вынутых гвоздей да одинокого портрета мужчины в чёрном костюме. Рубашка, галстук, бакенбарды мужчины, его шляпа-котелок – всё было чёрное. Присмотревшись, Рена обнаружила, что портрет не фотографический, а написан масляными красками. Да так искусно, что оттенки чёрного не сливались. Бледное лицо и чуть раскосые глаза зеленоватого цвета не поражали красотой, но улыбка у мужчины была хорошая, добрая.

   Рена не стала долго разглядывать картину.

   Даже беглого взгляда на вторую комнатку хватало, чтобы распознать жилое помещение. Во всяком случае, пристенный буфет с маленькой столешницей, небольшая электрическая плитка, на вид вполне новая, и два стула, забросанные вещами, внушили Рене надежду. Вот сейчас она выставит этого наглеца, занявшего её офис, и будет здесь жить. Нет, сначала приберётся и постирает постельное бельё.

   Основную часть этой комнатки занимала кровать. Обширная и накрытая смятой простынёй. На полу валялась подушка. Смутившись от вида разобранной постели, Рена поспешила закрыть дверь. Взгляд её блуждал по кабинету, старательно обходя молодого человека в одеяле: глазеть на него девушка стеснялась.

   – Значит, всё так плохо? – спросил он сочувственно.

   – Вы можете уйти? – в ответ спросила Рена.

   – К моему величайшему сожалению, не могу, – был ответ.

   Она уставилась на него с вызовом и гневом. И только теперь заметила, что он очень даже славный. Не из тех сладких красавчиков, которые липнут к девицам в кафе или у входа в синематограф. Худощавый, русоволосый, с угловатым лицом и хитрыми серыми глазами. Рене понравились его красиво очерченные губы. Но ниже безусловно симпатичного лица находилось голое тело, полускрытое клетчато-мохнатым одеялом, и это нервировало.

   Парень в ответ на гневный взор улыбнулся, и улыбка придала ему отдаленное сходство с господином на портрете.

   – Я намертво привязан к офису агентства «Бонус» долговым рабством, сан Марна. Не в силах ничего поделать: договор подписан четырьмя лицами, украшен восемью печатями, в том числе длинной и круглой.

   – Ну раз круглой, - Рена села на чемодан и зажала рот рукой, чтобы не выпустить наружу горестные рыдания.

   Они, однако, прорывались сквозь пальцы. И слёзы, проклятущие слёзы.

   – Подождите две минуты, ладно?

   Молодой человек коснулся её плеча кончиками пальцев. Девушка кивнула. Он ненадолго закрылся в спальне, потом, уже одетый, пробежал через кабинет и вслед за этим Рена услышала, как хлопнула входная дверь. Ушёл! Вот бы сейчас запереться на ключ и пусть только попробует вломиться! Рена тут же вызовет полицию…

   Она даже поискала глазами телефонный аппарат – неотъемлемый предмет в офисах! – но не нашла его. Нашарив в кармане пальто ключ, Рена шагнула к двери. Она тут же распахнулась. Молодой человек стоял с большим пузатым чайником в руках. Металл слегка запотел, показывая уровень налитой в него холодной воды.

   – Воду приходится брать в дворницкой, – пояснил он деловито. – Сейчас мы выпьем чаю, и вы всё расскажете. Так, будто вы и в самом деле клиент, а я – ваш преданный слуга.

   – Вы и так по договору мой слуга, да? – внезапно почувствовав прилив признательности к молодому человеку, пробормотала Рена.

   – Я долговой раб вашего отца. Всего лишь. Значит так, сан Марна, вставайте-ка с вашего багажа, в самом деле.

   И он подал ей руку – церемонно, словно рисуясь. Это было бы галантно, когда б не чайник в другой руке молодого человека. Чайник определённо всё портил!

   – Итак, вы, – Рена чуть напрягла память, – Деми сан Котт.

   – Значит, я и есть, – кивнул парень.

   Когда он улыбался, на щеках появлялись ямки. А когда не улыбался, то в изгибе губ всё равно пряталась усмешка. Тут Рена заметила, что сан Котт рассматривает её точно так же – внимательно и с любопытством.

   И словно увидела себя его глазами! Осунувшееся лицо, красные веки и нос, сухие тонкие губы. Даже предмет зависти сестёр – длинные густые ресницы и ясные карие глаза – наверняка сейчас не выглядят привлекательными. Что ж хорошего, если у тебя зарёванный вид?! И волосы наверняка ужасно растрёпанные. Ещё и цвет, который Ива называла «ржавчиной» – и не каштановый, и не рыжий, а не пойми какой! Рена поймала себя на том, что поправляет волосы, поспешно схватила ложку и стала мешать чай.

   – Сахара нет, – улыбнулся Деми. - Слышал, если мешать так долго-долго – чай станет слаще!

   – Враки, - не удержалась Рена. – Я проверяла.

   – Значит, вы, сан Марна – моя новая хозяйка. И что же мы будем делать?

   – Если бы я ещё поточнее знала, что это за агентство, – осторожно сказала Рена, – то, наверно, сказала бы…

   – Если б я знал, что оно из себя представляет, то и не спрашивал бы вас, – рассмеялся сан Котт. – Я могу только сказать, что у нас есть.

   – И что же?

   – Офис, конечно. Я ждал вас тут три месяца, вполне обжился, еле не умер с голоду и теперь хочу выполнить всё, что условлено по договору. А потом, значит, быть свободным.

   Рена положила на стол тощую рыжую папку. Всего-то в ней и было, что три листочка бумаги. Деми сан Котт щёлкнул пальцами, протянул руку от буфета, за столешницей которого они чаёвничали, к полочке на стене и – ап! – положил перед Реной добычу. Почти такую же папку, только шоколадно-коричневую.

   – Я всё уже наизусть помню, – признался он. – Не угодно ли даме пройти в кабинет, там, вероятно, будет удобнее?

   От этакого светского тона Рена фыркнула.

   – Ты говоришь, словно аран, – сказала она. – Тот дядька на портрете случайно не твой предок?

   Сан Котт допил чай и пожал плечами.

   – Не думаю. Прежний хозяин так и не появился, но ваш папенька…

   – Давай на ты, Деми сан Котт, – предложила Рена. – Мне кажется, что мы сейчас на равных. Без гроша и жилья. Да и по возрасту, думаю…

   Она запнулась. Секунда взаимного разглядывания в попытках определить возраст друг друга – и оба кивнули.

   – Мне двадцать три, – сказал Котт. – Рен?

   – Дем? – вторила ему Рена.

   – Ну вот и познакомились. Но на людях я, видимо, должен изображать раба на поводке?

   Рена покраснела, представив себе Деми почему-то в том виде, в каком знатные араны водили за собой своих «котиков». В коротких облегающих штанах, блестящих распашонках и на красных поводках. Это означало, что дамы-аристократки, преимущественно вдовицы, заполучили долгового раба и используют его как секс-игрушку. Время долгового рабства начислялось в зависимости от суммы. Интересно, кстати, сколько и кому задолжал Деми?

   – Давай лучше изображать партнёров, - предложила Рена и, видя, как ямочки заиграли на щеках сан Котта, поспешно добавила:

   – По бизнесу!

   – Ладно-ладно, по бизнесу, - сделав примиряющий жест, сказал Деми. – Давай я тебе расскажу, что да как было. А потом перейдём к насущным вопросам, первый из которых – что у нас сегодня на обед.

   Рена кивнула.

   Они устроились на скрипучих стульях возле обитого кожей стола-гиганта, раскрыли свои папки, и Деми сан Котт начал свой рассказ.