Любовь по обмену. Разрешите влюбиться - Сокол Лена. Страница 1

Лена Сокол

Любовь по обмену; Разрешите влюбиться

18+

Любовь по обмену

Дорогие читатели!

Любое мнение, высказанное в данном произведении любым из героев, не претендует на то, чтобы быть истиной в последней инстанции. Также просим учитывать тот факт, что обе описываемые страны – очень большие, и быт, традиции, предпочтения жителей (и даже описываемые товары в магазинах) могут отличаться в зависимости от регионов и обозначенных географических областей.

1

– Если не хочешь, я не поеду. – Слава переминается с ноги на ногу, стараясь скрыть свое раздражение.

Последние полгода я только и слышала о том, как он мечтает поехать в Калифорнию. Жить в американской семье, посещать колледж, подтянуть язык, изучить традиции, быт. Какое уж тут «не поеду».

– Что ты… – Умело уворачиваюсь от его поцелуя.

Папа смотрит на нас ястребом и привычно хмурит брови. Мы со Славой встречаемся почти год, но это не такой уж приличный срок, чтобы можно было безнаказанно целовать его дочь у него же на виду.

– Я очень хочу, чтобы ты поехал. – Дважды киваю, заглядывая Славе в глаза. – Правда-правда. – Крепче сжимаю его руки. – Просто немного взгрустнулось. Мы же… расстаемся.

– Малыш. – Он поправляет сумку на плече и обнимает меня за талию. – Не забывай: видео-звонки, голосовые сообщения и электронные письма. Каждый вечер. Да?

Послушно киваю и натягиваю на лицо улыбку.

– К тому же, с тобой будет Челси! – Продолжает Слава и смачно целует меня в нос.

Вот об этом-то я и беспокоюсь. Как привычная к достатку и роскоши американская студентка будет выживать в заурядном российском городке, в небольшом доме с минимумом удобств, да еще и в одной комнате со мной?

– Всё! Хватит лобызаний! – Мой брательник врывается в пространство между нами, беспощадно разрушая трогательный момент прощания.

Он светится, улыбка тянется у него от уха до уха. Еще бы: мой брат Стёпа – настоящий везунчик. Ему предстоит прожить ближайшие полгода в Сан-Диего, на берегу Тихого океана, в шикарном особняке, принадлежащем семье моей подруги по переписке – Челси Реннер.

– Люблю тебя, – шепчет мне Слава.

Ему повезло чуточку меньше: остановиться придется в доме Розы и Хуана Мартинезов, американской пары мексиканского происхождения со средним достатком, любезно согласившихся приютить студента по обмену из России.

– И я, – отвечаю тихо, чтобы папа не услышал.

Ему очень трудно смириться с мыслью, что его крошка Зоя встречается с «патлатым переростком» – так он называет Славу.

– Уже скучаю, – все-таки запечатлев над моей верхней губой короткий поцелуй, Слава делает шаг назад.

Стискиваю до боли его пальцы и неохотно отпускаю. Брат красноречиво косится на нас, на отца, затем морщит лицо и толкает бедного Славу в плечо:

– Давай, Славян, шевели окорочками.

Он буквально отталкивает парня от меня, берет его под локоть и тащит за собой в зону вылета.

– Я тоже уже скучаю… – Бросаю на прощание, робко махнув рукой.

Мама подходит сзади и обнимает меня:

– Зайка, не грусти. – Прижимается и больно давит подбородком в плечо. – Сейчас встретим Челси, приедем домой, и вам, двоим, будет очень весело, вот увидишь. – Она старательно выделяет слово «очень», и это начинает беспокоить меня еще сильнее. Мамино желание понравиться американской гостье реально пугает.

– «Хэллоу, май нэйм из Людмила». – С улыбкой во все тридцать два зуба повторяет она, пока мы втроем медленно движемся к зоне прилета. – «Вэлкам ту Раша!»

Таланта к языкам у нее примерно столько же, сколько у нашего министра спорта. Может, даже чуть меньше, поэтому маман обзавелась новым планшетом, на который Стёпа установил ей онлайн-переводчик.

– Нужно было написать табличку с именем Челси, – поздно, но спохватываюсь я. – Чтобы видно было издалека. Так все нормальные люди делают.

– Не переживай, – успокаивает меня отец. От него за версту несет одеколоном – к встрече с гостьей он тоже готовился основательно. Причесался, надел новый свитер, погладил брюки. – Вы же договорились: ты будешь в красной водолазке. Тем более, вы сто раз видели друг друга на фото и даже пару раз в скайпе.

– Угу, – мычу я, чтобы не разреветься.

Перед глазами все еще стоит Слава. Вот он закидывает сумку на плечо, торопливо удаляется по коридору и машет на прощание. И мой брат с ним. Действительно, если бы не приезд Челси, я бы совсем расклеилась.

– Вэлкам ту Раша, – повторяет мама, точно попугай.

Мы дружно топчемся на месте, разглядываем людей в толпе, сверяем часы. Так проходит час. Затем и второй. Папа жутко нервничает, мама зачем-то продолжает разминать губы своим «хэллоу», а я пытаюсь сообразить, где ошиблась. Не тот рейс? Час, день? Почему она не прилетела? А если прилетела, почему мы не видели ее?

– Зайка, позвони в деканат, – просит маман, когда мы уныло плетемся к машине в вечерних сентябрьских сумерках. – Пусть они выяснят, что произошло.

– Я забыла телефон дома, прости. Как только доберемся, позвоню. И отправлю Челси сообщение.

– Может, девчонка передумала? – Ворчит отец, забираясь в автомобиль. – Зачем гонять людей в аэропорт, если решила не лететь? Трудно было предупредить?

– Я не знаю, пап, не знаю. – Бормочу, устраиваясь на заднем сидении.

– Трудно было созвониться утром? – Продолжает он, заводя мотор.

Но я уже не слышу. Пристегнувшись, откидываю голову назад и любуюсь медовым золотом, которым налилась листва на деревьях.

– «Вэлком ту Раша», – как-то уже безрадостно шепчет мама себе под нос.

Отец, качая головой, включает радио.

Всю дорогу мы молчим, стараемся не смотреть друг на друга. Я уже скучаю по Славе и брату, сознаюсь сама себе, что чувствую облегчение – Челси не будет, а, значит, не придется переворачивать свой мир с ног на голову, чтобы показать пресловутое русское «гостеприимство».

– А это еще кто? – Спрашивает папа, притормаживая у подъездной дорожки.

Подскакиваю, пытаясь вытянуть шею, чтобы увидеть. Замечаю лишь темную фигуру на крыльце. Машина сворачивает во двор, останавливается возле гаражных ворот, двигатель глохнет. Отстегиваю ремень, выпрыгиваю наружу и застываю от неожиданности.

На ступенях сидит незнакомый парень. Судя по всему, очень высокий – ноги длиннющие, размер кроссовок, не меньше сорок третьего. В вытертых на коленях джинсах и тонкой футболке в такой прохладный вечер. Ткань черного цвета еле скрывает перекатывающиеся под ней стальные мышцы.

Волосы парня растрепаны: темные, выгоревшие на кончиках почти до соломенного цвета. Губы пухлые, сжатые в линию в каком-то брезгливом выражении. В ушах наушники, в зубах дымится сигарета. Он сидит в расслабленной позе, наклонившись локтем на большую спортивную сумку, затягивается, выпускает дым, а затем… стряхивает пепел в стоящий рядом горшок с мамиными петуниями.

Матушка вылезает из машины и хватается за сердце, папа демонстративно хмыкает и быстрым шагом направляется к незнакомцу. Я стою на месте и не могу оторвать взгляд от его синих глаз, сумасшедше ярких, с застывшим в них оттенком злости и пренебрежения.

– Вы кто? – Громко спрашивает отец, подойдя к крыльцу.

Парень не спешит вставать. Он неспешно оглядывается по сторонам и, не увидев урны, тушит окурок в горшке с цветами. Затем достает из кармана листок и протягивает папе.

– Здесь… наш адрес, – недовольно говорит отец, когда мы с мамой подходим ближе.

Парень сверлит меня холодным взглядом и медленно поднимается. Мне приходится затаить дыхание – он выше меня почти на голову.

– Джастин. – Говорит незнакомец, хмыкнув. Одним взглядом, небрежным и презрительным, дает мне понять, что я – пустое место, которое ему совершенно не интересно. Смотрит на моего папу и протягивает ему руку: – Джастин Реннер. – Его голос низкий и теплый, с мягким южным калифорнийским акцентом.