Колдовство - не грех, а средство выживания (СИ) - "ved'. Страница 1

Колдовство — не грех, а способ выживания

Часть I

***

— Элис! — раздраженно позвала Хэнна, хозяйка приюта для бездомных детей, и я даже не оборачиваясь знала, что она сейчас стоит, сложив руки на объемной груди и облокотившись о дверной косяк, — марш на кухню! Здесь закончит Инка.

Я послушно выползла из-под стола, прекратив драить и так уже блестящий пол и отправилась на первый этаж.

Приют представлял собой довольно большое двухэтажное здание, вмещавшее несколько сотен детей самых разных возрастов: от двух-трех до восемнадцати лет. Как только ребенку исполнялось восемнадцать, его отправляли работать официально. В подмастерья или слугами в дома знатных горожан. Или послушниками в монастырь Пресветлой девы, находившийся неподалеку. На мой взгляд, это было самым худшим вариантом. Там нельзя было делать ничего, только молиться целыми днями, носить серую мешковатую одежду (мало отличающуюся от моей нынешней, но все же), питаться водой и иногда хлебом и спать на жестком полу (почти как здесь, только без матрацев). Это все я знала из рассказов тех, кого после приюта отправили в монастырь. Неофициально же все, кому исполнилось десять, пахали на приют сутками, готовя еду, латая одежду и наводя чистоту. Небольшое количество времени отводилось обучению счету и грамоте, где можно было перевести дух и поспать. Большинство так и поступало, но я упорно внимала сухонькой старушке, чертящей на досточке угольком разные руны, и лелея надежду однажды вырваться приюта, ставшего моей клеткой. А любые знания помогают выжить. Это мне в голову мама вбила еще в младенческом возрасте. Кажется, я тогда только научилась говорить. Руны, которым меня учили дома, отличались от этих. Они были более простыми в написании и менее заковыристыми.

— Элис, где тебя леший носит?! — донеслось из кухни. Я ускорилась и через щепку уже нарезала мелкими колечками лук на ужин.

Сегодня меня против обыкновения отправили спать еще до полуночи, предварительно отмыв в бане и выдав чистую одежду на три дня раньше срока. Да еще и спину целебной мазью намазали. Уже пятый раз, хотя раньше ко мне такой заботы не проявляли. Мазь действительно отлично помогала, но кожа от нее зудела так, что я в первый раз чуть ее не содрала, за что получила по рукам, и больше так делать не осмелилась. Естественно, вся эта чрезмерная забота показалось подозрительной, и я, невзирая на дикую усталость, дождалась, пока придут, устроятся на своих местах и засопят соседки по комнате, тихонько вышла в коридор и отправилась в сторону кабинета нашей начальницы. Чем ближе я подходила, тем сильнее екало в груди от плохого предчувствия. Замерла у двери, почти сливаясь со стеной, что при моей комплекции было несложно. До меня доносились приглушенные голоса. У Хэнны были гости. Точнее, гостья: мать-настоятельница из монастыря Святой девы.

— … красивая девочка, если ее одеть как следует, да откормить немного, манерам разным обучить, отличная наложница выйдет, — размеренно говорила хозяйка приюта, — хотя с манерами у нее и так полный порядок. Завтра с утра наместник прибудет с визитом, я некоторых отобрала, пусть посмотрит. Он всегда хорошие деньги платит. Нет — так отправлю Элис в монастырь. Терзают меня смутные подозрения, что она — одна из тех магов-аристократов, которых повырезали двенадцать лет назад.

— Да, породу не спрячешь, есть в ней что-то эдакое, — согласилась мать-настоятельница, — на всякий случай следует провести ритуал изъятия силы, а то как бы чего не вышло. Завтра займусь. А уж потом и господину наместнику ее покажешь.

Я откинула голову назад и медленно сползла по стене. В голове вертелся один-единственный вопрос: «Где я прокололась?».

Тринадцать лет назад грянула кровопролитная война. Все объединились против нечистых сил, вылезших с изнанки. Какой-то сумасшедший чародей в результате своих опытов нарушил магический фон, и темные силы полезли в этот мир. Год кровь текла рекой, вымирали целыми деревнями, но в итоге мы-таки победили. А потом… из-за одного чокнутого старикашки новое правительство все расы, обладающие хоть какими-то магическими способностями, объявило вне закона. Людям тоже досталось: магов, благодаря которым победа и была одержана, обозвали порождениями Тьмы и заставили пройти ритуал изъятия силы. Тех, кто отказался, просто убили. Тех, кто принадлежал к аристократическим семьям, даже спрашивать не стали: сначала лишили титула, а потом еще и направили к ним в дома карательные отряды Инквизиции. Всех тех, с кем сражались бок о бок, теперь подвергли гибели. И меня ждет такая же участь, если станет известно о том, что я потомственная магичка. Несмотря на то, что своими не так давно проявившимися способностями я пользоваться не умела и боялась даже пытаться это сделать, наоборот, всячески их сдерживая, добровольно отказываться от части своей сущности желания не было. Я мечтала о том, что вырасту, уйду далеко-далеко и смогу спокойно жить, как жила когда-то с родителями, и сейчас все мои надежды в одно мгновенье канули во Тьму.

Я зажмурилась, пытаясь успокоиться, медленно поднялась на ноги и решительной поступью вернулась в комнату. Сняла ночную сорочку и натянула штаны с рубашкой. Накинула куртку и зашнуровала сапоги. Засунула за пазуху костяной гребешок и также решительно вышла, все равно больше забирать мне было нечего. Аккуратно прокралась вдоль стены и прошмыгнула на задний двор. Из кухни доносились соблазнительные запахи, но соваться туда было бы чистой воды безумием: там всегда дежурил кто-то из старших. Эх, хоть бы сухарь какой после ужина прихватила! Из-за стены донесся грозный рык. Мгновеньем позже в поле зрения попал огромный волкодав, преградивший мне путь.

— Тише, дружок, тише, — я остановилась, — ну нет у меня для тебя сегодня ничего, сама на мели.

Зверь укоризненно рыкнул и улегся на землю. Вообще-то, он был довольно милым псом, но его натаскивали на ловлю и нейтрализацию воров, следовательно, он мог запросто перегрызть мне горло. Но так как я иногда скармливала этому монстру часть своего ужина, ко мне он относился если не дружелюбно, то, по крайней мере, не злобно. Правда, несмотря на это, ни одна из четырех попыток сбежать не увенчалась успехом. Он неизменно брал след и приводил ко мне погоню. Но несмотря на следовавшие за поимкой довольно жесткие наказания, я сбегала снова, всякий раз, как только наступало подходящее время года и проходила спина. Я тихонечко двинулась дальше, как вдруг пес поднял башку и тихо рыкнул. Я услышала шаги и замерла.

Сторож? Как не вовремя! Пришлось срочно дезертировать в чулан, где хранился различный инвентарь вперемешку с инструментами. Здесь было пыльно и пахло сыростью. Я наступила на грабли и получила по виску. Тихо зашипела, стараясь создавать как можно меньше шума. Дверь в чулан со скрипом открылась, явив моему взору силуэт сторожа, вечно озлобленного и нередко пьяного мужика, которого держали в приюте исключительно из-за того, что больше желающих охранять эту деревню от детей не было. Постоянно кто-то сбегал, но их неизменно ловили и возвращали назад. Все воспитанники то и дело мутузили друг друга, сцепившись не хуже мартовских котов, и разнимать их было то еще удовольствие. Драться я не любила, но научилась. Только в приюте я поняла истинное значение фразы «выживает сильнейший», но где-то в глубине души была уверена, что не все люди такие агрессивные и жестокие. Хотя было очень трудно в это верить, так как совсем недавно Тамир, зажавший меня в углу, но вместо желаемого получивший только пару лишних синяков и лишившийся зуба, вечером того же дня толкнул меня в камин. И если кожа пострадала несильно, то волосы пришлось коротко остричь, что никак не способствовало развитию у меня человеколюбия. Но ведь моя мама была замечательной женщиной, доброй, ласковой и отзывчивой. «Ага, и что с ней стало, не забыла? Будешь такой, как она, не выживешь!» — промелькнула в голове, в общем-то, здравая мысль, но я отмела ее в сторону. Нельзя становиться такой, как все эти люди. Нельзя становиться одной из них.