В прицеле «Бурый медведь» - Беляков Петр Алексеевич. Страница 16

Гитлеровцы предприняли отчаянные попытки остановить продвижение 28-й армии в направлении Ростова. Они больше всего боялись, что советские войска отрежут их кавказскую группировку, устроят ей второй Сталинград.

Напряжение боев возрастало. 5 февраля наша 159-я бригада вплотную подошла к Батайску. Мы начали готовиться к штурму города. Справа от нас 34-я гвардейская, слева – 248-я стрелковая дивизии, поддерживаемые 6-й гвардейской танковой бригадой.

В ночь на 7 февраля разведчики нашей бригады, возглавляемые лейтенантом Л. М. Бухом, проникли в оборону противника. Они разведали слабо защищенные участки и установили, что гитлеровцы, спасаясь от морозов, оставляли ночью на передовой лишь боевые охранения. Основные силы они отводили в Батайск. Вьюжной полночью наши войска внезапно атаковали врага. Завязались жестокие схватки на улицах. Застигнутые врасплох, фашисты в панике покидали город.

Пленные, захваченные нашими разведчиками, утверждали, что знали о продвижении 28-й армии, но не могли подумать, что наступление будет таким стремительным, да еще в такую «проклятую» вьюжную ночь. «Нихтваршейнлих!» (Невероятно!) – твердили они.

В эту зимнюю ночь под Ростовом только бойцы 159-й отдельной стрелковой бригады истребили свыше тысячи фашистов. Много гитлеровцев было захвачено в плен.

Старший сержант Александр Украинский со своим отделением пленил 80 немецких солдат.

Богатые трофеи были взяты в вагонах и на платформах Батайского железнодорожного узла. Эшелон с танками и два эшелона с новыми автомобилями стояли в тупиках. Успешный бой за Батайск буквально окрылил наших бойцов и командиров. У всех приподнятое настроение. Бьем врага!

8 февраля 1943 года в 2.00 наша бригада вместе с другими соединениями заняла исходные позиции для наступления на Ростов. До нас довели приказ командующего 28-й армией: «Атаковать противника на правом берегу реки Дон. Ближайшая задача: очистить от противника привокзальный район, занять вокзал» [3] , На вокзал были нацелены подразделения нашей бригады. В случае успеха второму батальону предстояло развивать наступление по улице Энгельса, в сторону Буденновского проспекта.

«В городе у снайпера работы будет невпроворот» – так говорил лейтенант Туз. Поэтому я готовился к бою особенно тщательно. Каков он, бой в городе? До сего времени снайперам приходилось «охотиться» в степи, на открытой местности. А здесь кругом укрытия, не так-то легко отыскать нужную цель.

Разведчики бесшумно снимают дозорных, и мы без стрельбы переходим Дон. Бойцы других подразделений бегут по железнодорожному полотну к вокзалу. Там уже слышится стрельба. Наша четвертая рота круто сворачивает к улице Энгельса. Поднимаемся по каменной мостовой. Навстречу мчится мотоцикл. По нему почти в упор стреляет Спесивцев, строчит из своего «дегтяря» пулеметчик Крестьянников. Мотоцикл переворачивается и летит кувырком к подъезду каменного дома. Из соседнего здания бойцы второго взвода выволакивают худого и длинного как жердь немца. Лейтенант Туз спрашивает (он отлично владеет немецким языком), кто он, и переводит:

– Мотострелок шестнадцатой немецкой мотодивизии, Кстати, ваш одногодок, – замечает Туз, обращаясь ко мне и Спесивцеву.

Мы смотрим на пленного с презрением.

– «Медведь», значит, – плюется Володя. – Проснись, фашистская морда! – И потрясает кулаком перед его заспанным лицом.

– Ну-ну, осторожнее, с пленными не воюют, – вмешивается Туз.

Нас окружают ростовчане. На их лицах ликование, на глазах слезы.

– Освободители наши! Родные! Наконец-то! – слышатся голоса.

– Машина! Немецкая машина!

Показался грузовик, крытый брезентом. Спесивцев целится в водителя и убивает его. Сидевший рядом офицер успевает выскочить из кабины, но тут же падает, скошенный автоматной очередью Туза. Из кузова выпрыгивают немецкие солдаты, и их постигает такая же упасть.

Окрыленные первой удачей, продвигаемся дальше. Но вот раздаются тревожные крики:

– Танки! Танки!

– Пронюхали, гады! – ругается Туз.

Он отдает приказание Спесивцеву подняться на верхний этаж дома и выяснить, сколько у противника танков, Буквально через минуту слышится голос Спесивцева:

– Четыре! Позади танков автомашины!

Вскоре один из танков останавливается у дома, из окна которого ведет наблюдение снайпер Спесивцев, и мы теряем с ним связь, Отстреливаясь, отходим в сторону вокзала.

Один из танков, клацая гусеницами, выползает на середину улицы, где стоит разбитая нами немецкая машина. За танком видны автоматчики. Мы отходим к Доломановскому переулку. И опять тревожное предупреждение:

– Танки!

– В укрытие! – приказывает лейтенант Туз.

Мы занимаем угловой дом. В нем уже находятся несколько бойцов. Среди них невысокий плечистый командир с волевыми чертами лица. Одет он в белый полушубок. На ремне пистолет и две гранаты. Это, как сообщает Туз, наш новый комбат – старший лейтенант Орешкин.

А с улицы доносится частая стрельба. Наш дом окружают фашисты. Что ж, придется драться до конца. Мы не одни. К нам присоединилась группа бойцов во главе с лейтенантом В. Г. Маноцковым, отрезанная от вокзала, где сосредоточились основные подразделения бригады. Нас примерно человек пятьдесят.

Комбат организует круговую оборону. Перед каждым ставит определенную задачу. Мое место возле углового окна. Маскируюсь первым попавшимся предметом – венским стулом, выставленным на подоконник. Веду наблюдение. Через оптический прицел хорошо просматриваются ближние улицы, железнодорожное полотно, дом на пригорке. Отличная позиция для снайпера! Из-за вагонов выбегает группа гитлеровцев. Впереди, судя по всему, офицер. На нем высокая фуражка, на груди бинокль. Нажимаю на спусковой крючок – гремит выстрел. Фашист роняет парабеллум и ударяется головой о землю. По опыту знаю, что солдаты попытаются унести труп офицера. Так и есть: гитлеровец ползет к убитому. И снова гремит выстрел. Справа кто-то бежит, укутанный в клетчатую шаль. Не женщина ли? Всматриваюсь и замечаю дуло автомата.