Убить в себе жалость - Нестеров Михаил Петрович. Страница 41

— Что там тебе наговорил Котов? Рассказывай, — потребовал он.

Валентина вкратце передала ему содержание беседы.

Выслушав, Маргелов развел руки в стороны: "Ну, а я что говорил?"

— И что ты собираешься предпринять дальше? Напроситься в уголовный розыск? Тогда хочу тебе напомнить, что направление прокурорского надзора охватывает уголовно-процессуальную и оперативно-розыскную деятельность. Ты что, забыла, что прокурор осуществляет надзор независимо от ведомственной принадлежности? Не пройдет и суток, как тебя отстранят от ведения любого уголовного дела.

— Не читай мне лекций, все это я знаю не хуже тебя. Только хочу заметить, что подобные действия прокурора могут быть вызваны лишь при обнаружении нарушений закона.

— Ладно, согласен, устраиваясь на работу следователем, закон ты не нарушаешь, но есть еще такая вещь, называемая травлей. Повторяю, ты и дня не проработаешь в следственных органах. Советую обратиться в частное сыскное бюро.

— Спасибо за совет, Вася. Я уже открыла собственное сыскное агентство и веду расследование, только не собираюсь регистрировать свое маленькое предприятие. Почему ты мне раньше не сказал, что говорил обо мне с Волковым?

— Ты не спрашивала. Хотя могла догадаться, когда беседовала с Юрой Апраксиным.

— Ладно, проехали, хуже мне не стало. Теперь мне остается уповать на нашу с тобой дружбу. Поможешь?

— Чем?.. Ничего нового в материалах дела Михайлова не появилось… Кстати, помню, ты говорила что-то о нервах Курлычкина, что собираешься проверить их на прочность. Так вот, эту затею тоже выбрось из головы. Я ведь не дурак, понимаю, почему ты напрашивалась в первую очередь в прокуратуру, а затем уже в следственный отдел милиции, — мы работаем независимо от федеральных органов и милиции, полномочий у нас больше, стало быть, в осуществлении своих планов тебе было бы легче.

— Много текста, — поморщилась Валентина, намекая на тезисное словоблудие Маргелова. — Это в принципе и не совсем верно. А давай представим себе другую ситуацию. Допустим, тебе улыбнется счастье вести дело, в котором Курлычкин выступит либо свидетелем, либо потерпевшим. И на первый взгляд, оно никаким боком не будет соприкасаться с делом Михайлова. Думаю, как консультант я бы тебе пригодилась.

— Ты доиграешься, — тихо произнес Маргелов.

— Может, водочки выпьем? — предложила Валентина. — Вечерком. Так сказать, за успехи в нашей совместной работе.

— Не знаю, не знаю… — Следователь почесал голову. — Честно говоря, не хочется мне с тобой пить. И о чем мы с тобой будем говорить, о Курлычкине?

— По-моему, он не стоит того, чтобы его поганое имя произносили так часто.

Маргелов пробормотал что-то нечленораздельное.

— Кстати, как я выгляжу? — напросилась на комплимент Ширяева, вставая из-за стола.

Василий ответил весьма своеобразно:

— Ладно, купи бутылку. Посидим.

Одобрительно кивая, следователь подержал в руке плоскую трехсотпятидесятиграммовую бутылку "Смирновской", но взгляд, обращенный на Валентину, вопрошал: "Не мало ли на двоих?"

Женщина поняла его и достала из сумки еще одну точно такую же бутылку. Взгляд Маргелова потеплел.

Открывая пробку, он заметил:

— Крутые сейчас пьют "Людовик XIII". — И пояснил: — Коньяк есть такой, шестьсот "зеленых" за пузырь. Прикинь, Валя: восемь бутылок "Людовика" стоят столько, сколько десятая модель "Жигулей".

— Мы с тобой не крутые, Вася, будем давиться водкой.

— Типун тебе на язык, — скривился следователь. — Вот Апраксин — мой бывший помощник — тоже постоянно под руку говорил: то анекдот на фекальную тему вспомнит, то про вскрытие трупа заговорит. Причем детально: что в желудке нашли, каков размер и состояние печени насильно усопшего. — Он разлил водку в стаканы. — Давай, Валя, пей первой, я посмотрю, как у тебя пойдет.

Ширяева успела заскочить домой и на скорую руку приготовила салат. Она зачерпнула ложкой и трижды качнула рукой со стаканом: раз, два, три — и выпила. Маргелов, сморщившись, проследил за ней и тоже выпил.

— Вкусная, — одобрил он. — А салат!.. Как в ресторане.

— Обижаешь, Вася, в ресторане так не приготовят.

— Каюсь… — Он снова зачерпнул из тарелки. — Все забываю спросить: без проблем ушла из судей?

— Легко, — по-современному ответила Ширяева.

Они допили бутылку, и Маргелов по инерции продолжил судейскую тему. Говорил горячо, не в меру распаляясь, мол, суды, по общепринятому мнению, под давлением "сверху" или за деньги оправдывают или выносят мягкие приговоры преступникам. Потом переключился на специальные подразделения ГУБОПа, в одном из которых волею судеб оказался его помощник Апраксин. В заключение сказал, что судья в России видится ему с широко распахнутыми глазами и ушами, но — без рук и остального, что так или иначе может принести в жизни удовольствие; соответствующая одежда: вместо мантии — укороченная безрукавка.

— Тонко, — одобрила Ширяева икнув.

— Что ты сказала?

— Я говорю, пора по домам.

— У тебя только две было? — Маргелов потряс бутылку, перевернув ее.

— Тебе завтра на работу, Василь.

— Ладно, Валя, — покивал следователь, — я дам тебе зеленый свет. Но, — он погрозил пальцем, — не переборщи.

— Даю слово.

— Договорились.

— Кстати, у тебя где дача, в Березовой роще?

— Ага, седьмая аллея.

Ширяева кивнула. Седьмую аллею в дачном массиве Березовая роща чаще называли "Дойчеаллее", там были самые престижные участки, в основном хозяева имели иномарки, среди которых преобладали немецкие машины: "Ауди", "мерседесы", "Порше". Маргелов не затесался в крутую компанию, дачный участок приобрели его родители за два года до рождения сына. К тому же добрая половина участков принадлежала начальникам правоохранительных органов. Валентина хорошо помнила, что ближайший сосед Маргелова по даче — начальник 2-го отдела (отдел по расследованию убийств) ГУВД города Юрьева Вениамин Сотников. Правда, не так давно Сотников вышел на пенсию, но продолжал трудиться в качестве директора службы охраны одного из частных коммерческих банков, и, конечно же, свой участок не продал.

На той же "Дойчеаллее", где на въезде велась круглосуточная охрана, находилась одна из дач Курлычкина — для Валентины этот факт был более чем очевиден, так как именно на этой даче Максим Курлычкин изнасиловал несовершеннолетнюю девушку. На седьмую аллею пропускали только законных владельцев, а гостям приходилось ждать, пока охранники связывались с хозяевами.

Возвращаясь к разговору, она сказала:

— Как-нибудь посидим у тебя на даче, ага?

— Да ты что, Валя! А моя жена?

— Ты что, врать не умеешь?

— Жене?! — Он помолчал. — Ну ладно, посидим.

Часть 2

33

Валентина долго не могла понять, что мешает ей в осуществлении плана. Ей не нужно было настраиваться на определенное состояние, призывать мужество и решимость — последнее время она жила этим. После разговора с Маргеловым она твердо решила, что главная часть операции пройдет в дачном массиве: исходя из материалов дела, Максим нередко оставался на даче до утра — один или с друзьями — это вопрос второй, но не последний. Валентина зациклилась именно на этом, перебирая десятки возможных комбинаций.

Вроде бы все сопутствовало осуществлению ее планов, но что-то тревожило душу. Наутро после разговора с Маргеловым она поняла: это "что-то" очень весомое, если не все. Достаточно удобная, до некоторой степени привычная для подобных мероприятий местность, которой будет способствовать темное время суток; сам клиент — обычно вечерами навеселе, потерявший бдительность; удобный доступ к нему и так далее. Может быть, именно такая стандартизация вселяла беспокойство в душу Ширяевой. Во всяком случае, она начала сомневаться, что, естественно, привело к неуверенности.