Грибная красавица (СИ) - Дорогожицкая Маргарита Сергеевна. Страница 13

— Можете. Устав Изложения о правилах ведения дознания, параграф 75. "В отдельных случаях, если того требует ситуация, инквизитор имеет право получить помощь от светских властей или отдельных лиц, в качестве свидетелей или советников", — процитировала девица наизусть.

Теперь я действительно удивился. Церковные изложения являются закрытыми. Откуда она их может знать? Должно быть, удивление слишком явно проступило у меня на лице, потому что девица кивнула.

— Мне уже приходилось иметь дело с колдунами, поэтому я знакома с некоторыми церковными правилами. Собирайтесь, господин Тиффано. Время дорого.

Я чувствовал, что плыву по течению. Девица развила бурную активность, она практически силком вытащила меня из дому, даже не удосужившись услышать моего согласия, словно все за меня решила. Остановив извозчика, эта ненормальная запихнула меня в экипаж и уселась рядом, ничуть не смущаясь. Я пытался протестовать, но девица вцепилась в меня, словно голодный пес, и так и норовила придвинуться ближе. Я как мог решительно пресекал ее попытки, потребовав, чтобы она села напротив и держала дистанцию.

— Ваше поведение недостойно высокородной дамы. Отодвиньтесь от меня.

— А мое происхождение не отличается большим благородством, — девица нахально ухмыльнулась и нехотя пересела на место напротив.

Она явно лукавила. Внешность выдавала ее принадлежность к знатному семейству: тонкая кость, изящные пальцы, удлиненная аристократичная форма лица, даже нос с едва заметной горбинкой на бледном осунувшемся лице не портил общий вид. Но вот поведение, недостойное и портовой девки, приводило в замешательство.

— Вам известно, что такое целибат? И что нарушивший его церковник будет отлучен от Церкви?

Девица презрительно фыркнула.

— С каких это пор так называемый целибат мешает церковным служкам развлекаться? Вам говорили, что вы неприлично красивы? О, да вы краснеете! Как мило…

— Я в последний раз прошу вас оставить свои неуместные заигрывания. Или мне придется выйти.

— Посреди дороги? — девица озабоченно выглянула в окно. — Мы уже выехали за городские стены.

— Куда мы вообще едем?

— В поместье семейства Картуа. Вы же должны принять у них официальное заявление.

Девица откинулась на сиденье и уставилась на меня. Я похолодел. Теперь я отчетливо видел плескающееся в ее глазах безумие. В Академии меня часто выручала способность с первого взгляда определить безумца, я мог безошибочно определить степень и характер сумасшествия, а также отличить запущенную форму помрачнения сознания — колдовство. В серо-голубых глазах девицы плескался целый океан безумия, который грозил обернуться ужасным штормом. Мысли лихорадочно заметались. Как же я мог не заметить ее странного поведения раньше? Почему не присмотрелся внимательно? Она застала меня врасплох. И куда она меня везет? Без сомнения, все ее россказни — выдумка воспаленного разума, никакой куклы и пропавшей девочки нет и в помине. Я, наверное, смогу с ней справиться, но если у нее случится приступ, то мои шансы невелики. Рука невольно легла на эфес клинка, который приятно успокаивал и даровал надежду. И все-таки, безумцы могут демонстрировать необычайную силу, жестокость и упрямство. Убедить ее вернуться по-хорошему будет сложно… Экипаж остановился.

— Госпожа Хризштайн, — мой голос слегка охрип от волнения. — Давайте вернемся в город. Я вспомнил про неотложное дело, у меня назначена аудиенция с…

— Я не думаю, что это займет много времени, господин Тиффано.

Я в отчаянии огляделся вокруг. Поместье на небольшом, отвоеванном у горы плато выглядело богатым и ухоженным, по крайней мере, оно точно не заброшенное. Возможно ли, что она привезла меня к своим сообщникам? Хотя нет, скорей всего, поместье просто пустует и невольно стало центром притяжения ее больных фантазий. Возможно, принадлежит ее друзьям или родственникам…

Но ворота поместья распахнулись, и, к моему удивлению, нам на встречу вышла респектабельного вида пожилая служанка, которая явно узнала мою спутницу.

— Госпожа Хризштайн, как вы вовремя! Хозяин о вас как раз спрашивал.

— Проводите нас, — девица решительно взяла меня под руку и потащила внутрь.

Я ожидал чего угодно, но, едва войдя в гостиную и взглянув на хозяина поместья, понял, что все мои выводы летят в бездну. Затравленный взгляд отчаявшегося и растерянного человека сразу выдавал его горе. Он бросился к моей спутнице:

— Умоляю вас, скажите, у вас есть новости о Катрин?

— Успокойтесь, господин Картуа. По делу вашей дочери откроют дознание, но для этого нужно официальное заявление. Господин Тиффано, назначенный в наш город инквизитор, великодушно согласился приехать сюда и принять у вас заявление, — девица рассыпалась в светских любезностях.

Помчик подтвердил слово в слово историю исчезновения девочки, рассказал о кукле, подаренной ей в роковой день, краснея и бледнея, поведал о выходке с кинжалом и последующим колдовским излечением своей жены. Он до сих пор не пришел в себя. Осознать, что в твоем доме творилось гнусное колдовство, увидеть его собственными глазами, и самое страшное, понять, что твой ребенок находится в смертельной опасности — такое может любого сломить. Его супруга слегла в постель, и теперь мужчина метался по пустому дому, бессильный и одинокий в своем горе. Я ему искренно сочувствовал.

— Мы обязательно найдем вашу дочь, господин Картуа, — заверил я его, получив подпись на заявительном письме. — Вера творит чудеса, и она всегда сильнее зла. Просто верьте, молитесь и…

Девица бесцеремонно влезла между нами.

— Не надо давать пустых обещаний, господин инквизитор. Девочка все равно уже ме…

Молниеносно среагировав, я схватил эту дуру за руку и потащил к двери.

— Нам уже пора, пойдемте, — я едва сдерживался, чтобы не наорать на нее. — До свидания, господин Картуа. Мужайтесь.

Не замечая отчаянного сопротивления и не отпуская ее руки, на удивление очень холодной в такой жаркий день, я выскочил во двор. Только тут я дал волю эмоциям.

— Что вы творите?!? Как можно так говорить с отцом, потерявшим единственного ребенка? — я практически орал.

— Девочка мертва, — безумица с досадой растирала запястье.

— Вы не знаете этого, не можете знать. Говорить отцу, что его ребенок мертв, отбирать у него последнюю надежду — это не просто жестоко, это бесчеловечно!

— Во-первых, я точно знаю, что она мертва. А во-вторых, по-вашему, дарить ему ложную надежду — это верх милосердия и благородства? Пусть ждет и верит, что его дочурка восстанет из мертвых? Хотя, — она махнула рукой, пресекая мои возражения, — в этом и заключается лживая политика вашей Церкви. Только обещать и можете. А если не получилось, значит, сами виноваты, плохо верили, мало молились, много грешили.

Девица хладнокровно развернулась и направилась к воротам, оставив меня с застрявшими в горле возражениями. Это просто немыслимо! Я бросился за ней, догнав возле ждавшего нас экипажа.

— Госпожа Хризштайн, — мой тон был предельно холоден и резок. — Вы немедленно передадите мне куклу. В противном случая, я обвиню вас в препятствии дознанию и отправлю за решетку. А вот там, совсем неожиданно, может вскрыться ваше психическое нездоровье, со всеми вытекающими последствиями, — я недобро прищурился, внимательно следя за ее реакцией.

Девица вскинула на меня глаза, в которых было легкое удивление и холодная ярость, но ни капли страха и паники.

— Вот как… — протянула она в притворной задумчивости. — Инквизиторов стали определенно лучше учить, теперь они по крайней мере могут распознать безумие. Что ж, это безусловно радует. Только вот, — ее глаза сделались совершенно безумными, а голос капризным, тоненьким, словно детским, даже выговор изменился. — Господин инквизитор, простите меня, я ведь такая бестолковая, я же совсем забыла сказать, куклу-то я выбросила, сразу после того, как покинула поместье. Страшно стало, понимаете? Слыханное ли дело, колдовство! — она стала нервно кусать ноготь на большом пальце, жеманно потупившись, словно ребенок. — Выкинула в канаву, вот только незадача! Не помню где! Но вы ее обязательно найдете! Вы же такой сильный! Всего-то — обыскать две сотни миль придорожной канавы! Плевое дело…