Государь революции (СИ) - Бабкин Владимир Викторович. Страница 49

Джек Моррис кивнул.

— Да, прозвучало сильно. Но многих волнует ситуация, которая складывается вокруг французских инвестиций. На фоне обострения межгосударственных отношений, есть опасения, что Россия откажется выплачивать долги и нарушит свои обязательства. Эти соображения настораживает многих представителей американского бизнеса, заставляя их более осторожно и осмотрительно подходить к вопросу сотрудничества с Россией.

— Думаю, что опасения не имею под собой почвы. Как бы ни развивались наши межгосударственные отношения с Францией, на наши финансовые обязательства это никак не повлияет. Знаете, мой далекий предок, Император Петр Великий, однажды сказал, что Россия гарантирует выплаты по векселям России, размещенным в Амстердаме, даже в случае открытой войны между Голландией и Россией. Я не вижу причин менять наши традиции в этой сфере.

— Вы прогнозируете возможность войны с Францией?

— Боже упаси!

— Русский посол убит в Париже, — напомнил Моррис, — а в России ширится мнение, что Великобритания и Франция стояли за попытками государственного переворота. Отношения между вашими странами стремительно ухудшаются. Москва буквально бурлит, сейчас на улицах просто толпы разъяренных русских.

— Я думаю, что возмущение моих подданных понять можно. Не думаю, что американцам бы понравилось, если бы их посла убили в Париже.

— Да, но все винят в убийстве французов, а между тем, этому нет никаких доказательств. Как вы это прокомментируете?

— Если бы это печальное событие рассматривалось отдельно от общего контекста, то, да, но контекст очень нехороший, что превращает печальное событие в событие откровенно тревожное.

— Разве можно быть уверенным в том, что дело не примет более острый оборот?

— Да, проблемы есть, но я надеюсь, что мы их благополучно разрешим. Как вы верно заметили, Россия не являлась и не является инициатором ни одной из существующих проблем между союзниками. В любом случае, инвестициям в Россию ничего не грозит. Положение в Империи стабилизировалось, власть сильна и полна решимости провести необходимые реформы.

— Вы не боитесь революции?

— России сейчас меньше всего грозит революция. Во всяком случае, куда меньше, чем другим странам Европы. Сейчас в России скорее шумно, но кризис нас уже миновал.

— Ваше Величество прогнозирует революцию в Европе?

— Я ничего не прогнозирую, но ничего и не исключаю. Революции происходят там, где власть отказывается замечать очевидное и делает вид, что ничего менять не нужно. К сожалению, мы наблюдаем сейчас обострение этой проблемы. А когда такое происходит, то эта территория становится не лучшим местом для бизнеса.

Все американцы вновь переглянулись. Могу себе представить, что у них творилось в головах. Наконец, один из них решил сменить тему.

— Ваше Величество, Сэм Уоллес, "Нью-Йорк пост". У меня вопрос о послевоенном устройстве Европы. Многие круги в США поддерживают идею независимости Польши. Как вы смотрите на этот вопрос?

— Хочу напомнить, что в свое время, во время польского мятежа, правительство США поддержало именно Россию, сравнив польских инсургентов с сепаратистами-конфедератами. Что касается вашего вопроса, то уверен, что послевоенное устройство Европы и мира, это вопрос, который должен быть предметом мирной конференции, которую как раз Россия и инициирует. Я не стал бы рассматривать любой предмет споров и рассуждений отдельно от общего контекста и от всего послевоенного устройства.

— А относительно положения евреев в Российской Империи?

— Мы отменяем ценз оседлости для евреев и снимаем всякие подобные ограничения относительно их, и всех других прочих. Если будут такие желающие, то мы готовы организовать отъезд всех желающих евреев в США. Правда, в виду войны, у нас пока ограничены ресурсы, но мы готовы принять финансовую и прочую поддержку от еврейских организаций Америки.

— С вашего позволения, Ваше Величество, Майкл Смит, "Нью-Йорк трибюн". Какую проблемы вы бы назвали сейчас главной для России?

— Война — вот главная проблема. И не только для России, но и для всей Европы, для всех стран, вовлеченных в эту войну. Война разоряет народы, подрывает государства, разрушает экономику. Смерть, голод и разруха — вот что такое война. И весь мир сейчас должен сплотиться с целью эту войну остановить.

— Прошу меня простить, Ваше Величество, но может показаться странным слышать такие слова от вас — профессионального военного, боевого генерала и кавалера орденов за личную храбрость. Как вы прокомментируете это утверждение?

Я покачал головой.

— Тут нет ничего странного. Для профессионального военного война — это работа. Тяжелая, грязная и часто неблагодарная. Беда, если военный начинает получать от войны удовольствие. Тогда война ради войны, реки крови как способ развеять скуку, а гибель всех вокруг становится лишь фоном собственного самоутверждения. И уж тем более страшно, когда подобные желания испытывает глава государства.

— Однако же вы вступили в войну.

— Напомню, что войну Германия объявила России, а мы ни на кого не нападали. Мы лишь требовали оставить Сербию в покое и провести независимое и объективное международное расследование убийства эрцгерцога. Но Австро-Венгрия, объявив Сербии ультиматум, фактически пожелала оккупировать эту братскую нам страну, воспользовавшись сомнительного качества инцидентом в Сараево. Впрочем, тогда очень многие видели в войне способ разрешения накопившихся противоречий между государствами. Уверен, что сейчас никто бы из руководителей держав не захотел бы повторять своих ошибок и большой войны, вполне возможно, удалось бы избежать. Но, увы, ввязаться в войну значительно проще, чем из нее выйти.

— У меня такой вопрос — в США сейчас дискутируется возможность вступления Соединенных Штатов в войну на стороне Антанты. Что бы вы посоветовали по этому вопросу президенту Вильсону и всему американскому народу?

— Я не могу что-либо советовать многоуважаемому господину президенту и уж, тем более, американскому народу. Это суверенный вопрос Соединенных Штатов. Как глава государства — члена Антанты, я бы приветствовал вступление США в войну. Уверен, что это резко усилило бы Антанту, потерявшую слишком много солдат на полях сражений. Нескольких миллионов мобилизованных американских солдат помогли бы Антанте переломить ход этой затянувшейся войны в Европе.

— Несколько миллионов американских солдат? Но военное министерство называет куда меньшие цифры!

— Знаете, есть русское выражение — гладко было на бумаге, но забыли про овраги. В свое время Германия уповала на безупречный План Шлиффена, который был доведен до математического совершенства гением Мольтке. И этот красивый и безупречный план базировался на принципе: "Обед у нас будет в Париже, а ужин в Санкт-Петербурге". То есть в первый месяц войны Германия планировала добиться капитуляции Франции, а во второй месяц, по их плану, уже должна была бы капитулировать Россия. Генштабы Антанты, в свою очередь, предполагали закончить войну за четыре месяца. Однако война длится уже больше тридцати месяцев, и конца края ей не видно. Уверен, что если так дальше пойдет, то эта страшная цифра вполне может и удвоиться.

Вновь взял слово репортер из "Вашингтон пост".

— Ваше Величество! Если это возможно, не могли бы вы объяснить нашим читателям подноготную вашей инициативы "Сто дней для мира", чем она вызвана и какие цели преследует?

— Говорят, что генералы всегда готовятся к прошлой войне. Так случилось и в этот раз. И так уж вышло, что современное развитие науки и техники сделали оборонительное оружие более эффективным, чем наступательное. Тысячи и тысячи километров фронтов застыли практически недвижимо, окутанные, уходящими на десятки километров вглубь своей территории линиями укреплений, огневых точек, окопов, минных полей, колючей проволоки, артиллерийских батарей и прочих средств фортификации. Обороняющиеся уже давно научились эффективно противодействовать любым затяжным артподготовкам и прекрасно могут противостоять любым попыткам прорвать оборону. Каждый метр продвижения вперед обходится атакующим в огромное количество жертв, которые, реально ни к чему не приводят, поскольку, чаще всего, взятые у противника клочки земли вскоре противник отбивает назад. Каждый месяц страны-участницы теряют на войне множество людей убитыми, раненными и увечными. И это не говоря уж о том, что огромное количество людей вырваны из нормальной хозяйственной жизни страны и превратились из производителей материальных ценностей в их очень прожорливых потребителей. Война истощает страны с ужасающей скоростью, да еще и в таких масштабах, которые никто не мог ранее спрогнозировать. Во всяком случае, в начале войны, Россия не предполагала мобилизовывать под ружье пятнадцать миллионов человек. Как, впрочем, и остальные державы-участницы этой мировой войны. Довольствие, обмундирование, вооружение, боеприпасы, сопутствующие траты — все это могло делать жизнь людей богаче, а сеет лишь смерть и разрушения. Даже если не принимать во внимание горе, страдания и ужас войны, мы должны понимать, что государства, участвующие в войне, реально отброшены далеко назад и еще долго не смогут выйти на тот уровень жизни и развития общества, который у них был до войны. Я, как военный, ясно вижу стратегический тупик в войне, а как глава государства, понимаю, что дальнейшее продолжение такой политики приведет к непредсказуемым последствиям. Причем, в первую очередь, к непредсказуемым последствиям внутри наступающих стран, что может привести к потрясениям, революциям, гражданским войнам и распаду государств. Мне совершенно ясно, что все воюющие стороны понимают сложившееся положение, хотя и не все имеют мужество в этом признаться. И уж, тем более, взять на себя ответственность за то, чтобы поднять этот вопрос официально. Мы все должны признать, перед лицом своих народов и всего человечества, что это война на полное и всеобщее истощение. Она продлится еще несколько лет и за это время погибнут новые миллионы, еще большее количество получит ранения или станет инвалидами. И в результате, эта страшная война просто затихнет сама собой, исчерпав полностью человеческие и материальные ресурсы всех участников конфликта. Лишь руины и пепелища останутся на некогда процветающем континенте. Что ж, если никто не находит в себе мужества, значит придется это сделать мне. Возможно, мне это сделать легче, ведь я не отдавал приказ начинать эту войну, но сам достаточно повоевал на ней, чтобы иметь право говорить не только от имени государства, которым сейчас правлю, но и от имени армии, генералом которой я был все годы войны. И я говорю — хватит, давайте остановим это безумие, давайте посмотрим правде в глаза. Давайте для начала просто остановим все наступательные операции и просто сядем за стол переговоров. Давайте спросим у наших народов, хотят ли они продолжения этой войны или они хотят весь этот ужас прекратить и снова жить мирной благополучной жизнью?