Новый Михаил (СИ) - Бабкин Владимир Викторович. Страница 11
25 февраля в арсенале никому не знакомых, но хорошо организованных личностей, камни сменяются бомбами и револьверами. Один полицейский ранен, другой убит. Войска томятся в ожидании какого–нибудь приказа, но приказа нет. Наверху идут совещания. Обсуждают вопрос — как отреагируют союзники на открытие огня по мятежникам и что скажут в цивилизованном мире о жертвах среди мирного населения? И стоит ли уже информировать Императора о беспорядках и само все рассосется? Тем временем среди солдат снуют подозрительные личности и о чем–то говорят…
Царь повелевает прекратить беспорядки. Ответственные лица в столице погружаются в новую череду совещаний. Никто не решается отдать приказ о применении силы. Многие ищут возможности покинуть совещания и улизнуть.
Ночь совещаний приносит странный результат — 26 февраля власти обращаются к руководству Думы с просьбой о посредничестве между властью и восставшими. В это же время по Петрограду расклеивается обращение Хабалова с информацией о том, что в случае продолжения беспорядков войска применят оружие. Генерал, в очередной раз, пытается обойтись полумерами, рассчитывая на то, что угрозы возымеют эффект и трудное решение о реальном применении силы в столице принимать не придется. Однако, и толпа, привыкшая за эти дни безнаказанно бродить по улицам и уже привыкающая к мысли, что это и есть революция, и войска, которые видят ужас и нерешительность командиров, уже никак не реагируют на слова. И, хотя этим днем лишь 10 тысяч солдат из 170 тысячного гарнизона перешли на сторону революции, власти по прежнему ждут, даже несмотря на усиливающуюся стихийную стрельбу в городе. Как телеграфировал Родзянко в Ставку: «На улицах происходит беспорядочная стрельба. Части войск стреляют друг в друга».
Но вот власти столицы и восставшие узнают об указе Императора о роспуске Думы и введении осадного положения в Петрограде. Растерянность власти достигает кульминации. Военный министр Беляев описывал состояние генерала Хабалова в тот день: «руки трясутся, равновесие, необходимое для Управления в такую серьезную минуту, он утратил».
Воля у власти отсутствует, приказы не поступают и, оставленные на произвол судьбы солдаты предпочитают перейти на сторону явного, по их мнению, победителя. К вечеру 27 марта на сторону восставших перешло уже 66 тысяч солдат гарнизона.
Однако, Родзянко далеко не был уверен в победе, понимая всю шаткость положения, а также то, что достаточно твердая воля вполне может склонить чашу весов на сторону власти. Поэтому, будучи по натуре осторожным политиком, он старается сохранить поле для маневра и возможного отступления. Председатель Думы шлет телеграмму: «Положение ухудшается. Надо принимать немедленно меры, ибо завтра будет уже поздно. Настал последний час, когда решается судьба Родины и Династии». Одновременно с этим, пытающаяся соблюсти приличия, но уже откровенно перешедшая на сторону мятежа, Дума, под натиском Родзянко, принимает решение о создании Временного комитета депутатов Государственной Думы. Именно одно это слово «депутатов» и показывает то, что это еще почти не мятеж против указа Императора о роспуске Думы, а, можно сказать, почти клуб или общественная организация депутатов, но, все же, не официальный орган власти.
Итак, Государственная Дума в лице ее лидеров сделала нерешительный ход. Остальные участники драмы в раздумье задержали руку над шахматной доской. Император еще в Ставке и имеет все возможности. Генералитет ждет развития событий и определения явного фаворита в этой гонке за власть, дабы сделать правильный ход. Великий Князь Михаил Александрович пытается прорваться в Ставку и бросить на чашу весов свои аргументы.
По улицам столицы с флагами бродят толпы статистов, но они мало интересуют участников Большой Игры…
ОКРЕСТНОСТИ МОГИЛЕВА. 27 февраля (12 марта) 1917 года.
Выстрел винтовки громыхнул в тишине ночного леса. Толчок в плечо.
— Слева!
Георгий не заморачивался всякими этикетами, лязгая затвором и вскидывая винтовку для нового выстрела. Резко обернувшись в указанном направлении пытаюсь взять на прицел скользящие между деревьями фигуры. Сзади дважды громыхнул маузер. Джонсон вел огонь с правого борта.
Стреляю. Ну, что я снайпер, попадать в движущуюся цель из маузера, используя летящие через ночной лес сани? Не попал, конечно. Не знаю, попадал ли кто–нибудь из нас, но мне казалось, что целей становилось только больше.
Слева от меня заковырсто подгонял свою клячу Тихон. Стоп, не клячу — лошадку. Вывези нас родная и я тебе куплю воз сена! Только быстрее!
Горшков стреляет и, к нашей секундной радости, одна из фигур кувыркнувшись затихла. Однако, это лишь разозлило остальных наших преследователей.
Мои два выстрела уходят в молоко. Попал ли Джонсон не знаю, но судя по возгласу, вероятно, попал.
— Гони! Гони, родная! — Кричал Тихон, хлестая лошадь вожжами. — Господь меня наказует за жадность мою! Вывези, Рыжуха, век не забуду!
Как он, вероятно, сейчас в душе костерит нас на чем свет стоит! И отдельно, наверняка, перепадает Джонсону, который так красноречиво его соблазнял на эту поездку.
Когда я впервые спросил хозяина огорода, которому мы свалились буквально на голову, о возможности срочно выехать в Могилев, тот лишь удивленно переспросил:
— Ночью? В лес?
Меня очень подмывало добавить фразу — «В багажнике?», но я добавил лишь окончание этого известного анекдота:
— Плохая примета?
Тихон, как оказалось, так зовут нашего собеседника, лишь хмыкнул:
— Шутник, ты барин…
— Что ж так?
— Дык, кто ж ночью зимой едет в лес? Тем более — волки. Вона их сколько за войну расплодилось. Стрелять–то некому, а в бесхозном лесу в лихолетье волк завсегда хозяин.
— Ну, так и нас несколько человек при оружии. Разве не проедем?
Тихон покачал головой.
— Ох, барин, не ведаешь ты, о чем просишь…
В разговор вмешался Джонсон.
— Разрешите, я с ним переговорю.
Дальше мы минут пятнадцать наблюдали сцену торга. Торговались ожесточенно. Николай Николаевич пару раз даже спросил крестьянина:
— Ты часом не еврей?
Но, торг был окончен и, весьма довольный Тихон пошел запрягать в сани лошадь, а в стороне, крайне раздраженный Джонсон, бурчал что–то себе под нос.
Горшков погрузил в сани винтовку и пару пистолетов «Маузер К-96». Через четверть часа мы выехали в сторону Могилева, оставив двух членов экипажа «Муромца» охранять и ремонтировать аэроплан.
И вот теперь мы неслись по этому лесу. Лунный свет заливал округу мертвенным светом. Черные деревья и мечущиеся между ними темные фигуры с горящими глазами создавали воистину фантасмагорическую картину. Наши выстрелы давали результат, но процент попаданий говорил о том, что мы круто попали. Не факт, что нам элементарно хватит патронов.
— Гони, Рыжуха! Ах ты…
Крик возницы слился с выстрелом из винтовки и в этот момент сани заваливаются набок. Лечу куда–то в сторону и, приложившись об что–то твердое, теряю сознание…
ТЕЛЕГРАММА ГЕНЕРАЛА БЕЛЯЕВА ГЕНЕРАЛУ АЛЕКСЕЕВУ 27 ФЕВРАЛЯ 1917 Г. N198
Принята 27.02. в 19 ч. 35 м.
Совет Министров признал необходимым объявить Петроград на осадном положении. Ввиду проявленной генералом Хабаловым растерянности, назначил в помощь ему генерала Занкевича, так как генерал Чебыкин отсутствует. 198. Беляев.
ОКРЕСТНОСТИ МОГИЛЕВА. 27 февраля (12 марта) 1917 года.
Грохот винтовочных выстрелов вытолкнул меня из забытья холодной лавиной упавшего с еловых веток снега. Звук выстрелов из множества винтовок слился с волчьим воем, смешался с ним и погнал его дальше в лес. Уцелевшие волки стремглав неслись в глубину леса подгоняемые пулями наших неожиданных спасителей.
Пока мы выбирались из под перевернувшихся саней, десяток солдат вели методичный огонь по волчьей стае и тем самым, нужно признать, спасли наши жизни от страшной смерти в волчьих зубах.