На одинокой дороге (СИ) - Седов Константин. Страница 43
Корабль качнулся и обоих обдало волной. Вахтенный, чье изрезанное морщинами лицо, неистово прыгающий на ветру фонарь превращал в жуткую маску, высокомерно посмотрел на пригнувшегося Курти, повернул широченный штурвал и надменно переспросил:
— Какой старик в трюме? Ты вроде непьющий. И кого менять? В трюме нет вахты! Чего несешь?
Курти пожал плечами:
— Я плохо разбираюсь в морской жизни, может не так сказал. Имени он не назвал, но он старый, с бородой, в бушлате. Сидит у костра.
Рулевой вытаращился на Курти и почему-то запинаясь повторил:
— У к-к-костра?! С-с-старик? В т-т-трюме? Т-т-ты его видел?
— Ну да… — не понимая, почему вахтенный растерял спесь и стал заикаться, Курти махнул рукой в сторону люка — говорит, давно там. Ужин пропустил.
Вахтенный открыл рот, в этот момент их снова обдало волной и рулевой поперхнулся залетевшей в рот водой. Закашлялся и заговорил:
— Давно, когда «Канарини» только спустили с верфи в Гайде, его первым походом было плавание на Север. Далеко ходили — за Латибский мыс аж. Это на севере королевства Горг. «Канарини» застрял во льдах. Провизия закончилась. Люди стали дохнуть. Капитан с частью команды ушли, то ли тюленей искать, то ли моржей. Смотреть за кораблем оставили старшего помощника Жерардо с тремя матросами. Когда команда вернулась, уж не знаю — с добычей или нет, то нашли только одного Жерардо сидящего в трюме у костра. Добиться от него, где остававшиеся с ним матросы, никто не мог. А потом и еще одну странность подметили. Вся команда в доходяг бледных с голодухи превратились, а старик упитанный, — рулевой, покосился в сторону трюма, — нашли матросов этих. Точнее то, что от них осталось. Там же недалеко от корабля, в снегу прикопанных — они на холоде хорошо сохранились. Значит ужин он, говоришь, пропустил?! Черт!
Рулевой поперхнулся и тут же трижды плюнул через левое плечо:
— Не к ночи помянут. Кто его знает, как у них с Жерарадо все это вышло? Он, когда его к стенке приперли, утверждал, что они первые его хотели… того… в свинью долговязую приговорить и что он защищался. И как он с ними тремя справился, немолодой уже? Теперь уже никто не знает. А Жерардо повесили там же, на рее.
Рулевой ткнул пальцем в сторону грот-марса, оглянулся, как будто их кто-то мог подслушивать и громким шепотом продолжил:
— Так, вот. Говорят, с тех пор Жерардо уже дважды видели — первый раз пятьдесят лет назад, когда «Канарини» по Борейскому морю ходил — перевозил невольников. Надсмотрщик с нами плыл. Он тогда боцмана, по-тихому, в сторону вызвал и рассказал ему, что невольники в трюме перепуганы насмерть — посреди ночи среди них, невесть откуда появился старик, да еще и с костром. Сидит, хворост в огонь кидает. Надсмотрщик сначала решил, что они ему мозги пудрят и даже плеткой по нескольким из них прошёлся. А потом видит, что перепуганы по-настоящему, причем все! И решил с боцманом переговорить. Тот тоже не сразу поверил, но когда ему старика описали, то понял о ком речь. Боцман был в том походе на Север. — Рулевой вдруг бросил штурвал и схватив за плечи совершенно ошеломленного от услышанного Курти, и тем же громким шепотом закончил — Но дело не в этом! Бывает, что призраки на корабле приживаются, подумаешь невидаль. Дело в том, что через три дня «Канарини» попал в шторм и его выкинуло на один из островов, там в Борейском. А шторм был такой, что половину команды в море смыло. Невольники тоже все погибли! Их за борт выбросили, чтобы судно на плаву удержать.
— А второй?
— Что второй? — переспросил рулевой. Лицо у него было белое.
— Ты говоришь, его уже дважды видели. Второй раз, когда?
Рулевой икнул, снова схватился за штурвал и продолжил:
— А это когда на запад ходили. Лет пятнадцать назад. К Скадурским островам. Они вроде, как необитаемые должны были быть. Там тепло и капитан с командой на берегу заночевали. Душно на корабле, провоняло все. А острова очень даже обитаемые оказались. Под утро дикари местные полуголые, с размалеванными рожами повылазили из джунглей и всех, кто на берегу был, вырезали. Оставшиеся на корабле только вопли и слышали, да поделать ничего не могли. Потом, когда ясно стало, что живых там уже никого из наших не осталось, а если, кто и остался, то им уже не помочь, паруса подняли и свалили оттуда.
— А старик здесь при чем?
— А при том, что за неделю до этого опять Жерардо в трюме видели. Так же у костра сидел. Улавливаешь?
— Что улавливаю? — поежился Курти.
— Да то, что появляется этот гад, каждый раз незадолго до того, как на «Канарини» очередная напасть свалится. Теперь вот… — рулевой по-девичьи простонал — Черт! Может, пронесет?! — и тут же трижды плюнул через плечо — опять упомянул, да еще и ночью!
Корабль качнуло, фонарь опять суматошно задергался — по внутренней стенке юта запрыгали тени… уже знакомые.
— Это от качки? — отрешенно спросил Курти, — уже предчувствуя ответ и боясь его услышать.
— Что от качки?
— Да вот же тени! Как будто три силуэта…
— Ч-ч-что?! К-к-какие т-тени?! Какие с-с-силуэты?!! — в голосе рулевого слышалась откровенная паника, — нет здесь никого! Ты что несешь пацан?!! Ты видишь кого-то?
Курти не успел ответить, корабль опять качнуло, рулевой судорожно завертел штурвал и выпалил:
— А ну иди отсюда! И запомни — ты никого не видел! Никого и ничего! Ни теней, ни старика. Не говори никому!
Курти на деревянных, и не от холода, ногах, спотыкаясь, пошел к носу. Открытый люк трюма он обошел так далеко, что прижался к мерзлому дереву борта. Нашел на полубаке слева пустой тюфяк, плотно зажатый храпящей матросней, нырнул под тяжелую овчину, убедился, что она давно остыла и, потирая друг о друга ноги подумал, что наверняка не уснет до самого утра. Перед глазами стояло освещенное негреющим костром лицо старика по имени Жерардо и тени, прыгающие от неровного света. Потом почему-то вспомнилась соломенная подстилка в каморке в «Свинье с кувшином» и промелькнула уж совсем нелепая мысль — интересно, как там сейчас Зуб? Это было последнее, о чем он подумал, перед тем как провалиться в сон.
Глава 14
Эрик продолжал беспрестанно оглядываться, пока шагал по песку. Вдруг тварь опомнилась и решила пойти за ним?
Лесистый остров прорезала пустынная полоска, что сильно нервировало пока шел по ней. Опять открытая местность и он как на ладони. Впереди невысокие холмы, а за ними, в слабом предрассветном свете, торчали верхушки деревьев. В лесу проще.
Странно, но есть, так и не хочется. А вот усталость дает о себе знать. Нормально выспаться на дереве невозможно — и неудобно и времени было совсем ничего. А он мало того, что после боя в связанном виде до острова доплыл, еще и всю ночь по этому острову шатается. Спать, вроде и не хочется, но Эрик знал, стоит сейчас расслабиться, и, хотя бы прислонится к чему-нибудь, мгновенно нападет сонливость. А спать здесь нельзя. С острова надо обязательно валить. Ему и так везет, что живой до сих пор.
Он забрался на холм, что было нелегко, песок осыпался и расползался под ногами. На вершине пережил несколько неприятных мгновений, когда нога провалилась по щиколотку в песок. Эрик решил, что попал в зыбучие пески и судорожно рванулся в сторону. Но это оказалась всего лишь нора, то ли сурка, то ли суслика, то ли кто здесь водится, а он бугай, невежливо эту нору проломил.
Когда вошел в лес, почувствовал себя чуть лучше — ну некомфортно ему, когда вокруг ширь, гладь и пустое пространство. Кажется, что тебя всем видно. Странно для моряка, но одно дело в море, где все привычно, в том числе и опасности, другое дело суша. Да еще такая, как этот островок.
Продолжало светать. Утренний лес пах смолой, свежестью, через рваные штаны ноги щекотала трава и холодила роса. Свет сквозь густые сплетения ветвей не пробивался, но очертания окружающего пейзажа стали более четкими. Эрик разглядел огромный, заросший мхом валун, вросший в землю и прислонившийся к нему, такой же огромный ствол эвкалипта.