Наперекор богам (СИ) - Чернявская Юлия. Страница 11

Уже под утро девушка поставила последнюю точку в докладе, распечатала работы и улыбнулась. Первая пара была только в одиннадцать утра, а это означало, что можно поспать еще пар часиков. Не переодеваясь, она упала на разложенный диван и уже через минуту провалилась в глубокий сон без сновидений.

Она не приходила уже давно, очень давно. Наверное, в последний раз он видел ее летом. А, нет, в начале сентября. Любой психиатр сказал бы, что болезнь прошла, вот только ему не хотелось думать о незнакомке из снов как о психическом расстройстве.

Мужчина положил на спинку дивана том «Истории России» Соловьева. Даже великий русский историк не мог ничего сказать о деве-воительнице. Хотя, его труд позволил приглушить тоску, погрузив в мир русской истории, о котором мужчина успел позабыть. Оказалось, что научные книги ничуть не скучнее любимых боевиков и детективов. Только плетут интриги не вымышленные герои, а вполне реальные люди.

При этом он отдавал себе отчет, что чтением пытается отвлечься от мыслей о златовласой девушке из снов. Ведь засыпая, каждый вечер звал ее придти вновь, и каждое утро испытывал разочарование потому, что ее не было. Словно поманила его незнакомка, да и растаяла утренним туманом. Только что была, и нет ее.

В очередной раз мужчина подумал, не было ли это все просто снами. Чай не мальчик уже. Вот и выдало подсознание странную шутку, показав в снах желаемое. Может, правы мать, отец и Женька, и пора ему думать о своей семье. Всех денег не заработаешь, да и не в них счастье. Когда виде, как брат смотрит на жену и детей, снова и снова убеждался в этом – живут скромно, а счастьем своим со всеми близкими делиться готовы. А после тех снов он забыл, когда в последний раз проводил время с женщиной. Словно верность хранить обещал. И кому? Видению? Мороку? Да только не в том дело. Просто не мог он себя представить с другой женщиной. И хотел бы, да не сможет.

Мужчина вздохнул. Неизвестность убивала. Второй год он гоняется за незнакомкой. Взяв со стола календарь на следующий год, он, не глядя, открыл его на первой попавшейся странице. Шестое мая. Решено. Если до этого дня он не найдет свою девочку-виденье, то обратится для начала к обычному психоаналитику. А дальше будет видно.

– Дана, Дана, что же ты творишь со мной, – выдохнул он, погружаясь в чтение.

Исчезновение Эйнара не на шутку встревожило урман. Видано ли, сам предводитель шутковать изволит. А уж когда нашли одежу викинга, то и вовсе переполошились. Пытались искать следы, да токмо поди разгляди чего по ночному времени. А если вспомнить, что не один десяток ног по месту ночевки прошел в разные стороны, так и вовсе бессмысленно – все следы затоптаны, без собаки человека не сыщешь. Тем громче были радостные крики, когда он сам, живой и невредимый, выбрался из воды.

Объяснению, что снесло течением, поверили все – в этой части Двина была не широка, но своенравна. Поговаривали, что отдал ее водяной водяницам, вот и резвятся они, поджидая новых удальцов.

Дана лишь хмыкнула, бросив взгляд на мускулистого мужчину, расхаживавшего по стану в одних кожаных штанах. С волос его стекала вода, на груди и спине в свете костров блестели капли. Загляденье, а не вой. Сильный, крепко сложенный, на руках и спине перекатываются мышцы. Сразу видно, что удачлив в бою. За такого любая девушка с радостью пойдет.

Почувствовав на себе задумчивый взгляд, Дана подняла голову и встретилась с желтыми глазами урманина. Он так пристально рассматривал ее, что девушке стало неуютно. И что он в ней нашел? Чай не русалка, не мавка, али пока он плавал, последний стыд потерял, чтобы прилюдно ее глазами есть. А ведь девичья честь – дело такое. Стоит слуху пройти – вовек не отмоешься. И так одну ее князь отправил почти с сотней мужчин. И о чем только думал. Одно дело – в Полотеске, у всех на виду. А тут коли придет кому чего в голову – не спрятаться нигде. Да и куда прятаться? Это ночью в лесу встали, а днем на ладье у всех на виду. И ладно бы со своими, с кривичами. Им ее в одиночку не одолеть, разве что полусотнику Горюте. Но ему Дана верила как себе. А вот урмане внушали девушке опасения. Чего им стоит приотстать за излучиной. И десяток не поможет – мальчишки молодые, необстрелянные. Дана вздохнула и отогнала неприятные мысли.

Словно почувствовав, что его взгляд неприятен девушке, Эйнар отвел глаза. Знать бы, как оно для них обернется. И ведь не красотка, но что тогда заставило его сказать совсем еще ребенку, что она будет ему женой? Какие боги нашептали? Может, не будь тех слов, и не следил бы теперь за каждым ее жестом, взглядом. На кого посмотрела, кому улыбнулась, кого приласкала. Вроде уйди, и вновь забудешь, любая другая краше покажется. Ан нет, смотришь на нее, и словно светлее вокруг, пока сама она не посмотрит полными ненависти серыми глазами. И хочется утишить боль в ее сердце, да только сам он и был причиной той боли, став живым напоминанием о гибели семьи и рода. И не вернуть время, не исправить содеянного. Остается лишь расплачиваться.

Изредка попадались Эйнару среди рабов странные люди, носившие на шее крест с распятием. Они не пытались бежать, покорно снося тяготы неволи, лишь возносили молитвы неведомому Кристосу. Когда он впервые спросил одного раба в усадьбе, почто не пытается бежать он из полона, тот ответил ему, мол, таков его крест, и должен он нести ношу, определенную богом, до конца жизни. Тогда за младостью лет Эйнар не понимал этих слов. Что за крест такой, и почто нести его приходится. Мальчишке странно было слышать, что маленький медный крестик может быть тяжкой ношей. Но теперь, глядя в ненавидящие глаза, он вполне осознал мудрость молившегося Кристосу раба. Осознал и понял, что его крест – видеть ненависть в глазах девушки, знать о страшной клятве, принесенной ей своим богам, о невозможности быть с ней. Но он согласен и на это, лишь бы она была рядом, пусть даже как враг. Лишь бы знать, что она есть, что счастлива.

Постепенно огни костров угасали. Люди, утомленные переходом вверх по течению, укладывались спать на постели из лапника и плащей. Дана в очередной раз оглянулась на свой десяток. Все уже спали, окромя Звана, стоявшего в дозоре. Урмане выставили своих сторожей, остальные устроились на ночлег чуть в стороне от русичей. Эйнара среди них она больше не видела.

Девушка лежала завернувшись в плащ, глядя в догорающий костер. Мысли ее крутились вокруг Эйнара. Викинг явно узнал в молодой воительнице ту испуганную девчушку, которую обещал взять в жены. Все его взгляды говорили об этом. Но сам он не сказал ни слова. И это больше всего настораживало Дану. Вот только спросить его о своих подозрениях не позволяла гордость – он был убийцей ее родичей, врагом, чью жизнь она обещала Перуну. Вот только почему она сожалеет об этом? Стоило девушке закрыть глаза, как она вновь видела урманина, облаченного в кожаные штаны и с каплями воды на груди и спине. И от этого видения начинали гореть щеки, а сердце забывало, как правильно стучать.

Ну почему, почему он так красив. Наверное, один из богов воплотился в этом вое. Дана со вздохом повернулась на спину. С неба подмигивали знакомые звезды. Девушка искала знакомые созвездия, считала перемигивающиеся огоньки на небосводе, но сон не шел. Желтоглазый воин не давал ей покоя ни днем, ни ночью. Наконец, она поняла, что не сможет уснуть. Дана поднялась со своего места и подошла к зевающему Звану.

– Дана Завидовна, – подобрался юноша.

– Иди, отдыхай, – махнула она в сторону костра.

– Так как же, – замялся он, испуганный, что девушка, годившаяся ему в младшие сестры, сочла его слабым.

– Все едино, не усну, – печально улыбнулась она. – Вы цельный день на веслах сидели, а меня и близко не подпускают.

– Эвона как, – Зван не заставил просить себя дважды, и уже через минуту свернулся у огня.

Дана осмотрелась. Все было тихо. На другой стороне стана прохаживался Горюта, на ладьях светили факелы, да слышалась тихая речь людей. Дай то боги дойти до Новеграда безо всяких напастей. Девушка была уверена в своем десятке, да и во всей полусотне – Горюта лично отбирал каждого воя, способного к бою не только на берегу, но при необходимости и на ладьях. Что уж говорить об урманах, которые с детства учатся морскому бою. И все же любое сражение грозило потерей не просто знакомых – людей, с которыми она росла, училась держать ратному делу, проказничала.