Княжеский отбор для ведьмы-дебютантки (СИ) - Иконникова Ольга. Страница 19

Кольцова хихикает, а Настасья Павловна продолжает:

— А Анастасия Меркулова глупа как наш конюх Архип. Она и пять минут не сможет поддержать разговор с его сиятельством. А князь, говорят, любит женщин умных. Думаю, графиню Закревскую мы тоже можем отбросить.

Я напрягаюсь. Она уже видела Софи?

— Я не далее как вчера познакомилась с Натальей Кирилловной — она так несмела, что за весь вечер не сказала и пары слов. Да и родство у нее для князя Елагина не подходящее. Его сиятельство вряд ли захочет жениться на дочери заговорщика. Я вообще удивляюсь, что ее позвали на отбор.

— Душенька, — вмешивается Ирина Николаевна, — если барышню пригласили на отбор, значит, его величество рассудил, что дочь за отца не в ответе. И не нам с вами это обсуждать.

Дубровина соглашается:

— Да, пожалуй, ты права. Хотя молодая графиня бледна и бесцветна как моль. Кому такая может понравиться?

— Ах, Настасья Павловна, я хорошо знакома с Наташей Закревской — она милая девушка. И если участницам отбора не запрещено видеться друг с другом, то я хотела бы ее повидать. Должно быть, вы знаете — наши имения находятся по соседству, и мы выросли рядом.

Хозяйка чуть краснеет:

— Да-да, конечно, как я могла об этом забыть? И я вполне могу устроить вам встречу. Барышня Закревская гостит у княгини Артемьевой. Вчера я как раз наносила им визит. Думаю, будет уместно пригласить их завтра к нам на чай. Сама княгиня вряд ли приедет — по причине слабого здоровья она редко выезжает из дома, но она найдет, с кем отправить девицу.

Меня пугает встреча с Софи, но лучше, если она состоится сейчас, а не на балу.

Конечно, существует вероятность, что узнав, что княжна Бельская всё-таки прибыла в Петербург, кузина не выдержит и расскажет всю правду, как только получит приглашение на чай. Это не вполне соответствует моим задумкам, но если такое произойдет, придется лишь следка подкорректировать планы и принять участие в отборе под своим настоящим именем.

Приглашение на чай отправляют в дом княгини Артемьевой сразу после завтрака, а мы с хозяйкой и Ириной Николаевной весь остаток дня проводим с портнихой — выбираем ткани на платья и фасоны бальных нарядов. К вечеру я устаю так, что едва добираюсь до кровати.

Мнимая графиня Закревская прибывает в гости на следующий день в сопровождении младшей сестры княгини — дамы примерно того же возраста, что и Дубровина. Я наблюдаю из окна, как Софи — бледная, с опущенными плечами, — поднимается по ступенькам крыльца. Она вздрагивает от любого звука, и я понимаю, как нелегко ей дается чужая роль. Не трудно догадаться, что она пережила за эту ночь, зная, что ей предстоит встреча с Верой Бельской.

Лакей распахивает двери, дамы входят в гостиную, и прежде, чем Софи замечает меня, я сама бросаюсь ей навстречу.

— Наташа, как я рада тебя видеть!

И сжимаю в объятиях потерявшую дар речи кузину.

18. Кузины

Софи от изумления только молча хлопает ресницами. А щеки ее становятся попеременно то белыми, то красными.

— Моя дорогая Наташа, — щебечу я, не давая ей произнести ни слова, — как это восхитительно — встретиться с тобой в Петербурге! Должно быть, столица очаровательна? Я еще нигде не успела побывать. Но дражайшая Настасья Павловна обещала познакомить меня с городом в ближайшие дни. Ах, у меня такая гостеприимная хозяйка! Надеюсь, княгиня Артемьева тоже встретила тебя радушно?

Улыбнувшись дамам, я обхватываю кузину за талию.

— Ах, Натали, пойдем, я покажу тебе мою прелестную комнату. Настасья Павловна была так добра, что обставила ее так, что лучше и придумать нельзя.

Хозяйка довольно улыбается и позволяет нам удалиться.

Я молчу и на лестнице, и в коридорах, и только когда мы переступаем порог моей комнаты и закрываем двери, я выдыхаю:

— Ну, Софи, что ты скажешь в свое оправдание?

Слёзы оказываются у нее так близко, что она начинает рыдать, едва я задаю вопрос. Она размазывает их по щекам, и становится почти дурнушкой.

— Я не хотела, Наташа! Клянусь, я не хотела!

Она ничего не говорит про Татьяну Андреевну, не желая выдавать мать, и я спрашиваю сама:

— Это была затея тетушки?

Кузина, помедлив, кивает. Она продолжает рыдать, и мне приходится усадить ее на диванчик и принести воды.

— Я говорила маменьке, что это ничем хорошим не закончится. Но ты же ее знаешь! Она вообразила, что если я поеду на отбор вместо тебя, то непременно понравлюсь князю, и он предложит мне выйти за него замуж. Это мне-то, провинциальной дурочке!

Она говорит искренне, и мне становится ее жаль.

— Ты чересчур строга к себе, Софи!

— Ах, нет, Наташа! Я чувствую себя в Петербурге такой неуклюжей, такой глупой. Право же, если бы можно было вернуться на неделю назад, я ни за что не уехала бы из Закревки. Страшно подумать, что будет, когда мой обман раскроется. Должно быть, князь будет в гневе. А если об этом узнает император?

Она близка к тому, чтобы упасть в обморок.

— Прекрати истерику! — говорю я как можно строже. — Я не собираюсь тебя выдавать!

Она пьет воду и вытирает слёзы платком.

— А как ты оказалась в Петербурге, Наташа? И почему тебя называют Верой Бельской? Я ожидала увидеть здесь княжну. Ты не представляешь, что со мной было в эту ночь! Я не спала ни минуты! С тех пор, как мы вчера получили письмо с приглашением, я не могла думать ни о чём другом. Сегодня утром я хотела во всём признаться княгине, но испугалась, что она сразу же отправит меня в тюрьму. Я решила увидеться с Верой, чтобы сказать ей, как сильной я сожалею о своем обмане — чтобы она передала это тебе.

Она выпивает и второй стакан. Зубы ее стучат о стекло.

— Я сразу сказала маменьке, что ты всё равно узнаешь, что мы поехали в Петербург. Наверняка, кто-то из слуг видел фельдъегеря, а может быть, даже слышал, о чём маменька с ним говорила.

Она смотрит на меня вопросительно, и я киваю:

— О гонце из Петербурга мне сказала Вера — он был у них в поместье, а потом собирался в Закревку. Я удивилась, почему он не доехал до нас, и стала расспрашивать слуг. Курьера в камзоле с императорским вензелем видели многие. А вы сразу после этого поспешно собрались и уехали из поместья. Сопоставить одно с другим было не трудно. Тогда я и решилась ехать вслед за вами.

Кузина съезжает с дивана, хватает мою руку, покрывает ее поцелуями.

— Наташенька, прости меня! Ах, если бы всё можно было повернуть назад! Но теперь уже поздно!

Я вырываю руку и снова усаживаю Софи на диван.

— Скажи, ты уже познакомилась с князем Елагиным?

Кузина кивает несколько раз.

— Да, буквально вчера. Мы с княгиней гуляли в Летнем саду. Князь был там же. Не знаю, намеренно это произошло или случайно, но мы были представлены друг другу. Ах, если бы не эта встреча, еще можно было бы умолчать о моем обмане! Если бы ты, Наташа, и княгиня Артемьева позволили нам с маменькой уехать из Петербурга в деревню… Но теперь поздно об этом говорить! Князь ни за что не оставит этого дела без расследования.

Но меня сейчас волнует совсем другое:

— А какой он, князь Елагин?

— Князь? — кузина вскидывает на меня испуганный взгляд. — Он красивый, важный. Но он совсем не по мне, Наташа! Вернее, это я не по нему! Я рядом с ним почувствовала себя дворовой девкой.

— А что думает об этом тетушка? — интересуюсь я.

Глаза Софи снова наполняются слезами.

— Ах, Наташа, я не знаю! Княгиня не позволила маменьке остаться в своем особняке. Заявила, что в Петербург приглашалась только Наталья Кирилловна. А еще добавила, что если я хочу избавиться от своих провинциальных манер, то в этот месяц должна ограничить общение с опекуншей. Маменька была рассержена, но что она могла поделать? Она вынуждена была остановиться в меблированных комнатах в центре города. Ах, я так за нее волнуюсь! Она ведь тоже первый раз в столице!

Вот уж за кого я не стала бы волноваться, так это за Татьяну Андреевну! Но вслух я этого не говорю.