Княжеский отбор для ведьмы-дебютантки (СИ) - Иконникова Ольга. Страница 23

— Князь Елагин был учеником моего отца? — я неприятно поражена. — Ну, что же — тем омерзительнее их предательство.

— Ну, дитя мое, — пытается быть объективной княгиня, — Константин Николаевич в то время был еще ребенком.

— Но он наверняка знает обо всём от дяди, — настаиваю я.

— Конечно, — тут княгиня не спорит.

— Тогда он наверняка понимает, что графиня Закревская не может испытывать к нему теплых чувств. И, тем не менее, он приглашает ее на отбор.

— Да, мне тоже показалось это странным, — соглашается Елизавета Андреевна.

— Думаю, князь отнюдь не глуп — иначе он не занимал бы такой пост при императоре. А значит, он пригласил меня на отбор с какой-то целью. Я думала над этим и пришла к выводу, что таких причин может быть две. Либо в нём проснулась совесть, и предложением руки и сердца он хочет компенсировать причиненное зло. Либо, что более вероятно, он думает, что у моего отца могли остаться документы, которые обличают настоящего предателя, и я найду их, как только выйду из-под опеки и вернусь в столицу. Тогда брак — это способ заткнуть мне рот. Не буду же я свидетельствовать против Елагиных, если сама стану одной из них.

Княгиня вздыхает:

— Первая причина мне нравится больше.

— Мне тоже, — вру я. На самом деле, я не допускаю даже мысли, что в князе может быть хоть что-то хорошее — хотя бы даже совесть. — Теперь, надеюсь, вы понимаете, почему я должна ехать к нему в имение как княжна Бельская. Думаю, к графине и со стороны князя, и со стороны его слуг будет особое внимание. Князь либо жалеет, либо опасается меня, но и в том, и в другом случае, он будет выделять Закревскую среди других невест. А это помешает мне заниматься поисками. Вера Бельская — другое дело! Да, ее отец был связан дружбой с моим отцом, но все знают, что Александр Денисович после своего вынужденного отъезда из Петербурга предпочитает не вспоминать ту историю и уж точно не станет впутывать в нее свою дочь.

Княгиня смотрит на меня одобрительно:

— Знаешь, дитя мое, я рада, что девушка, которую я приняла в доме как графиню Закревскую, на самом деле ею не оказалась. Ты — настоящая дочь своего отца.

Я краснею от похвалы, но тут же вспоминаю о своей оплошности:

— Ох, ваше сиятельство, боюсь, я сделала большую глупость. Ну, да вы сами всё видели. Я оскорбила князя, и хотя я считаю, что поступила правильно, он наверняка думает совсем по-другому. А значит, вряд ли захочет видеть меня снова.

Елизавета Андреевна улыбается:

— Ты беспокоишься, что он не пригласит тебя в свое имение? Право же, не стоит. Я знаю Константина Николаевича с младых лет. Поверь мне — он пригласит. Ты бросила ему вызов, и он его примет. Даже не сомневайся!

22. После бала

Остаток бала проходит будто во сне.

Вопреки прогнозу Настасьи Павловны, на танец меня всё-таки приглашают. Даже на два танца. И разумеется, обоих кавалеров мне представляют (танцевать с незнакомцами недопустимо!), но их титулы, имена и фамилии тут же вылетают у меня из головы. Думаю я совсем о другом.

Вижу, что кузина тоже танцует. И неплохо танцует. Надо будет ей это сказать — для придания уверенности.

И, конечно, танцует и князь Елагин. Вынуждена признать, что он весьма элегантен. Против своего желания я уделяю ему больше внимания, чем своим партнерам по танцам. Но это же естественно — нужно изучить своего врага, прежде чем ввязываться в бой.

С кадрилью я справляюсь неважно, хотя мой кавалер (кажется, тоже какой-то князь) галантно отпускает мне комплимент.

А вот вальс мне, кажется, удается. Ах, как это восхитительно — кружиться по залу в длинном бальном платье! И даже удостоиться похвалы от седоусого генерала:

— Вы прелестно вальсируете, мадемуазель!

И только Дубровина недовольна. Еще бы — за весь вечер после того первого танца Елагин даже не взглянул в мою сторону.

А уже в карете я узнаю, что есть еще одна причина для ее волнений — оказывается, одна из претенденток уже получила приглашение в поместье князя.

— Прямо на балу! — восклицает Настасья Павловна. — Он пригласил ее прямо во время танца! Не сомневаюсь, и вы могли бы удостоиться такой чести, если бы вели себя благоразумно.

Я пытаюсь переключить ее гнев на другой объект:

— И кто же та счастливица, что так понравилась князю?

Дубровина всплескивает руками:

— Графиня Закревская! Вы можете себе это представить? Я была уверена, что его сиятельство даже не посмотрит на нее! Ведь на балу было столько очаровательных барышень. Простите, Верочка, я понимаю, что Наталья Кирилловна — ваша подруга, но согласитесь, что среди приглашенных на бал девиц были более достойные такой чести.

Ну, что же, это только подтверждает мою теорию — Елагин явно выделяет ту, которую считает графиней Закревской. И вряд ли это — случайность.

Но вслух я говорю другое:

— Ах, Настасья Павловна, он же не замуж ее позвал! Всего лишь пригласил в свое поместье. Наверняка, подобные приглашения получат и другие барышни.

— Ну, конечно, — язвит Дубровина, — вы будто не понимает, что одно дело — получить приглашение лично от князя и совсем другое — в письме, доставленном курьером. Но если вы, Вера Александровна, не получите приглашения вовсе, вам некого будет винить, кроме самой себя.

Я благоразумно молчу, но она продолжает негодовать, и только наше прибытие домой позволяет мне избавиться от докучливых комментариев. Хотя во многом она права — я сама допустила ошибку. А если князь всерьез решил жениться на графине Закревской, то он легко отвергнет княжну Бельскую после первого же тура.

За завтраком на следующий день все разговоры за столом то и дело возвращаются к балу. Настасья Павловна и Ирина Николаевна охотно обсуждают наряды и поведение дам и кавалеров. Дружно хвалят гостеприимство Елагина и бранят какую-то Элен, которая во время вальса безо всякого стыда норовила прижаться к хозяину. Время от времени Дубровина бросает на меня укоризненные взгляды.

В полдень нам наносит визит некая мадам Нелюдова, которая на отборе опекает княжну Китти Бородину. Насколько я понимаю, единственная цель этого посещения — проинформировать нас, что ее подопечная получила утром приглашение от Елагина. Мадам задерживается буквально на пять минут. Она сочувственно цокает языком, когда Настасья Павловна сообщает, что мы такой чести удостоены еще не были, и отбывает. Не сомневаюсь, она намерена объехать половину Петербурга.

— Нет, ну вы только подумайте! — Дубровина прикладывает ко лбу смоченный холодный водой платок. — Он пригласил даже эту невоспитанную девицу! Да она ржет как лошадь!

Саму Китти я не помню — не обратила на нее внимания на балу. Но доверять словам своей хозяйки не спешу. Послушать Настасью Павловну, так на отборе вовсе нет достойных претенденток.

Дубровина разваливается в кресле и требует отвар пустырника. Страшно представить, что с ней будет, если я всё-таки не получу приглашение.

— Ах, Верочка, ну неужели вы совсем не нервничаете? — удивляется Ирина Николаевна. — Ну, признайтесь же, что вам тоже это не безразлично?

Я со вздохом признаюсь и даже выдавливаю из себя скупую слезу. Но я на самом деле нервничаю! Они даже не понимают, насколько важно для меня оказаться в имении Елагиных.

Приглашение приходит через час. Несколько вежливых строчек на красивой бумаге с тиснением. «Имею честь пригласить… Надеюсь на благоприятный ответ… Буду счастлив принять…»

У Дубровиной сразу проходит головная боль. И наступает паника.

— Ах, Вера! Князь пишет, что в имении будет охота. А у вас нет соответствующего наряда! Как мы могли об этом не подумать?

Такая мелочь не способна испортить мне настроение. Подумаешь, пропущу охоту.

— И помыслить такого не смейте! — горячится Настасья Павловна. — Это лишняя возможность показать себя в благоприятном свете. Вы говорили, что хорошо ездите верхом.

— Но можно же надеть одно из тех платьев, что у меня есть, — неосторожно говорю я и вызываю целую бурю эмоций со стороны обеих дам.