Княжеский отбор для ведьмы-дебютантки (СИ) - Иконникова Ольга. Страница 6

Той, другой, Наташе будет легче — рядом с ней будут любящие родители. Они помогут ей освоиться в незнакомом мире. Они сделают ее похожей на меня — если понадобится, покрасят волосы, подберут линзы нужного цвета, посадят на диету.

А что там, в прошлом, буду делать я одна? Я окажусь дома у незнакомой мне женщины, которая, конечно, не признает во мне свою Наташу. Меня объявят самозванкой, посадят в тюрьму. Кому и что я смогу доказать?

— Наташенька, не волнуйся, — подмигивает мне академик. — Там будет, как минимум, один человек, который знает об этой тайне. Человек, который верно служил графу столько лет, поможет тебе разобраться с ситуацией. Конечно, на первых порах будет трудно, но то, что ты не будешь никого узнавать, можно списать на временную потерю памяти после болезни. А потом ты освоишься. Возможно, тебе даже понравится. В конце концов, быть настоящей графиней не так уж плохо!

Он пытается меня подбодрить, но всё во мне восстает против его слов. Я не знаю, каково это — быть графиней. И не уверена, что хочу это узнать. Возможно, другая Наташа уже сосватана — за какого-нибудь глупого толстого аристократа.

Я всхлипываю. Мама Лариса обнимает меня, шепчет на ухо:

— Наташенька, ты можешь отказаться.

Кажется, она тоже поверила в эту историю. До завтрашней ночи поверила.

Слёзы высыхают сами собой. Точно! Еще не факт, что рассказанная дядей Никитой история — правда. Может быть, завтра ночью мы поймем, что он — всего лишь старый псих.

С этой утешительной мыслью я и отправляюсь спать. И как ни странно, едва коснувшись головой подушки, засыпаю.

3. Перемещение

Наутро на тумбочке у кровати я обнаруживают потрепанную тоненькую книжку «Правила этикета». Пробегаю взглядом оглавление. Целый раздел посвящен правилам поведения девушек девятнадцатого века. Дядюшка расстарался.

Вместе с книгой и выхожу на кухню. Кухня у академика тоже шикарная — большая, светлая, оборудованная по последнему слову техники.

— Доброе утро, Наташенька! — невесело улыбается мама. Судя по лицу, она-то как раз всю ночь не спала.

Мы завтракаем вдвоем. Папа ушел по каким-то делам, а дядя Никита уехал в свое министерство.

— Послушай, родная моя, — мама подкладывает мне на тарелку оладушку и щедро поливает ее вареньем, — я должна тебе сказать, что ни я, ни папа ничего от тебя не требуем. Ты должна сама принять решение. И я пойму, если ты решишь отказаться. Мы поддержим тебя в любом случае.

Я уже решила. И она это понимает.

— Ты только не расстраивайся раньше времени. Всё это может оказаться бредом не очень здорового человека. Не то, чтобы я не доверяла Никите Степановичу, но…

— Но история кажется уж слишком фантастичной, — подхватываю я.

— Именно! — восклицает мама. — Поэтому, если в полночь ничего не произойдет, то мы начнем действовать разумно и методично. Не сомневаюсь, мы найдем документы девочек, родившихся в тот день. А значит, найдем и твоих биологических родителей, и нашу дочь.

Я киваю. Да, так и нужно поступить — дождаться полуночи, а потом послать дядюшку лесом и взяться за дело по-настоящему. Острота ощущений, вызванная портретом графини Закревской, уже прошла.

Но за книжку с этикетом я всё-таки берусь. Мало ли, вдруг, и правда, пригодится?

Со вполне ожидаемыми правилами вроде «незамужняя девушка не должна принимать или посещать гостей мужского пола без отца или старшего мужчины в семье» я готова мириться. Так же одобряю я и следующий тезис — «незамужняя девушка не должна носить ярких и крупных украшений». Действительно, можно и некрупными обойтись.

Но когда я читаю, что «в гостях незамужняя девушка не должна кушать и много разговаривать, проявляя свой ум и образованность», то чувствую, как во мне закипает злость. Да за кого они там принимают незамужних девушек? За бессловесных кукол, которыми можно манипулировать, как вздумается кому-то из мужчин?

Я зачитываю этот текст маме, и она смеется.

— Милая моя, совсем не обязательно восторженно внимать всем глупостям, которые ты можешь там услышать. Пропускай их мимо ушей! Сейчас тоже немало не очень умных мужчин. Просто прикуси язычок и не пытайся им возражать.

— Не пытайся возражать? — взвиваюсь я. — А если за одного такого глупого мужчину меня решат выдать замуж? Мне тоже молчать?

Мама чмокает меня в ухо.

— Дурочка моя, ну почему ты решила, что тебя будут выдавать замуж за глупого мужчину? С чего ты вообще взяла, что тебя станут выдавать замуж?

Я вздыхаю. Нет, мама всё-таки очень наивна.

— Мне уже восемнадцать. В девятнадцатом веке в этом возрасте при отсутствии мужа или хотя бы жениха уже можно было считаться старой девой. Может быть, та, другая, Наташа уже обручена? Должно быть, тетушка уже нашла ей достойного супруга.

Мама тоже вздыхает.

— Да, возможно, так и есть. Но тебе не обязательно соглашаться с выбором, который сделала она. Ты можешь разорвать помолвку. Уверена, тетушка не станет тебя принуждать. Ты — не безродная сиротка, которую она воспитывает из милости. Ты — графиня.

Я возвращаюсь к правилам этикета.

«Девушка должна уметь краснеть и падать в обмороки». Хихикаю.

Всё-таки мы с ними очень разные. Настолько разные, что, боюсь, если я стану отстаивать свои права, тетушка просто отправит меня в психушку. Или психушек тогда еще не было?

Папа и дядя Никита возвращаются вечером вместе. Папа извлекает из портфеля несколько листов бумаги.

— Вот, — докладывает он, — тут информация о детях, которые родились в один день с тобой, Наташка!

Академик морщится, но нам плевать. Мы с мамой жадно изучаем список. Семь девочек родились в тот июльский день. Ну, что же — не так и много.

После ужина меня уже колотит. Уверена, и остальных тоже. Я стараюсь не думать о том, что может случиться в полночь, но и ни о чем другом думать не могу.

— Наташа, надень что-нибудь менее странное, — советует дядя Никита, неодобрительно поглядывая на мои футболку и джинсы.

— Ах, простите, дядюшка, но бальное платье я в Москву захватить не догадалась, — ехидничаю я. Во мне уже вовсю играет мой упрямый нрав. — Хотя вы правы! Я переоденусь! В ночную рубашку! Потому что вы как хотите, а я отправляюсь спать! Довольно с меня ваших глупостей!

И я отправляюсь в спальню. Выхватываю из-под подушки свою длинную ночную сорочку с вышивкой, быстро надеваю ее и ныряю под одеяло.

Конечно, уснуть я не могу. А кто бы смог в такой ситуации? Но я упрямо лежу в кровати ровно до того времени, пока в гостиной старинные часы с боем не обозначают время — без четверти двенадцать.

В комнату заходят родители и дядя Никита. Я сажусь в кровати. Сердце отстукивает каждую секунду вместе со стрелкой часов.

Пять минут до полуночи. Три минуты. Одна.

Всё это происходит на моих глазах, но будто в тумане. Вот становится другим воздух — свежим, как после грозы. Вот откуда-то со стороны шифоньера выступает женская фигура. Ни как выглядит женщина, ни во что она одета, я сказать не могу. Я только чувствую, как что-то маленькое и твердое переходит из ее ладони в мою ладонь.

А потом окончательно проваливаюсь в туман.

4. На новом месте

О том, что перемещение совершилось, свидетельствуют и непривычные ощущения в теле, и незнакомая комната, в которой я оказалась.

Я пробую пошевелить руками и ногами, и, кажется, у меня получается. Оглядываюсь.

Комната небольшая, с аскетичной обстановкой. На единственном окне — ситцевые шторы в мелкий цветочек. Белье на кровати, с которой я встала минуту назад, желтовато-серое, из грубой ткани. На стоящем в углу комоде — глиняный кувшин и глиняная же кружка. Ни книг, ни ковров здесь нет. Зеркала — тоже.

Убранство комнаты совсем не похоже на то, что я надеялась увидеть в графском особняке. Такие шторы у нас можно встретить разве что в дачных домиках. Я уж не говорю про глиняную посуду.

На мне — моя ночная рубашка со скромной вышивкой по вороту и рукавам.