Община Святого Георгия. Второй сезон - Соломатина Татьяна. Страница 14
Ася:
Операционная укомплектована всем необходимым, готова к работе.
Вера обращается к Матрёне:
Вера:
Матрёна Ивановна?
Матрёна одобрительно кивает, не поднимаясь с места, с лёгким ворчливым скепсисом, хотя и очевидно всем довольна, просто из характера и суеверий:
Матрёна Ивановна:
Всё нормально. Пока. Там увидим.
Вера:
Коллеги, вопросы есть?
Поднимается Кравченко. Вера внимательно слушает, с уважением.
Кравченко:
Вера Игнатьевна, вы уверены, что операцию на мозге стоит производить столь скоро?
Вера:
(корректно, но холодно) Я не уверена, что её стоит откладывать до завтрашнего утра.
Кравченко:
Возможно, стоит привлечь для консультации…
Чуть запинается. Вера вклинивается, «подсказывая»:
Вера:
…кого-нибудь более осведомлённого в вопросах хирургии?… Возможно, моя рука не так быстра, как рука Пирогова, но американец Мортон избавил нас от необходимости работать на скорость. Точнее: сортировать организмы на способных перенести болевой шок и неспособных.
Кравченко:
Я ни в коем случае не ставил под сомнение вашу хирургическую квалификацию.
Вера:
Тогда кого вы хотели привлечь? Кого-то более осведомлённого в вопросах мозга? Интересно, кого? Единственный в отечестве, кто не боялся оперировать мозг, – Николай Васильевич Склифосовский. Но он умер в прошлом году. Да и он был «всего лишь» хирург. Так кого привлекать, Владимир Сергеевич?
Кравченко:
Вера Игнатьевна, я всего лишь…
Вера:
(мягче) Вы всего лишь хотите меня подстраховать. Защитить. Я понимаю ваше желание. И благодарна вам за заботу. Но – не надо. Вы не боялись и не боитесь принимать решения. И я… Я не взяла бы на себя руководство клиникой, если не была готова отвечать за каждое своё решение. За каждое! За всё и всех здесь.
Смотрит на него со значением – именно она его выдвинула на должность зав терапией и именно она вручила ему бразды управления финансами. Тем самым «профессиональный» наезд нивелирован абсолютным доверием. Кравченко садится, кивнув, с достоинством, но без позы. Нет никакого ощущения, что кто-то в ком-то сомневается или кто-то на кого-то давил. Просто один из многих непростых рабочих моментов лекарской практики. Присутствующие сохраняют нейтральные лица. Вера встаёт – все встают.
Вера:
И последнее: все сегодня – кроме дежурной смены, разумеется, – приглашены в ресторан. Я была против, но Николай Александрович Белозерский настоял. И он прав. Подобный обед – не просто гулянка, а возможность привлечения новых меценатов и акционеров. Так что… Ну не знаю. Оденьтесь прилично. В соответствии случаю.
Вера усмехается. Эта её усмешка – в первую очередь обращена на себя. Она менее всех прочих любит «одеваться прилично», «в соответствии случаю».
Кравченко курит. Невдалеке Георгий и Извозчик занимаются каретой. Выходит Концевич. Закуривает. Смотрит на Кравченко.
Концевич:
Как вас княгиня… на место поставила.
Кравченко так же спокоен, даже холоден – взгляд на Концевича.
Кравченко:
И была совершенно права, Дмитрий Петрович.
Выбрасывает окурок, заходит в клинику. Концевич продолжает курить – лицо бесстрастное. Георгий всё слышал, обращается к Извозчику.
Георгий:
Не любят друг друга?
Госпитальный Извозчик:
Они тебе красна девица с добрым молодцем, чтоб друг друга любить? Да и не твоего ума дело, что там у господ докторов.
Георгий оставляет дела, смотрит на Извозчика.
Георгий:
Это ты меня сейчас на место поставил?… Так, Иван Ильич. Давай разберёмся.
Извозчик, прищурившись, смотрит на Георгия – тоже оставляет работу.
Госпитальный Извозчик:
На кулачках, значит?
Георгий:
На кулачках.
Вера и Матрёна идут.
Вера:
Матрёна Ивановна, ты новенькую бабичьему делу обучай. Она сообразительная и руки способные.
Навстречу им бежит Бельцева.
Бельцева:
Кучер с санитаром драку затеяли! Я бельё вышла развесить…
Матрёна ахает. Вера, посуровев, стремительно – к выходу на задний двор, Матрёна – за ней.
Перевёрнутая корзина с бельём – мутузятся Госпитальный Извозчик с Георгием, держатся на равных, Георгий только в ногах потяжелее, но руками – вполне, Извозчик тоже силён. Тягают друг друга за грудки. Не бой, но сопящая ближняя драчка. Выносится Вера – сразу к ним. За ней – женщины. Вера легко разнимает пыхтящих мужиков, вклинившись между ними и неуловимым движением вывернув обоим руки так, что они вынуждены застыть в «нижнем поклоне». Матрёна и Бельцева выбежали следом.
Вера:
(обращаясь к Матрёне, резко) Выбирай!
Матрёна Ивановна:
Я?!
Вера:
Не из-за меня эти добры молодцы дерутся.
«Молодцы» трепыхаются, стараясь высвободиться. Вера чуть сильнее выворачивает им руки. Они застывают в ещё более глубоком «поклоне». Она окорачивает их окриком:
Вера:
Была команда?!
Строго смотрит на Матрёну. Та, что называется, в противоречивых чувствах. Бельцева наблюдает. Матрёна к Бельцевой:
Матрёна Ивановна:
Бельё собери!
Без паузы, к Вере:
Матрёна Ивановна:
А ни один предложения не делал!
Бельцева кидается собирать бельё. Матрёна горделивой павой – заходит в клинику. Вера отпускает мужиков. Они недовольны – одна баба двоих «бойцов» скрутила. Оправляются, друг на друга не глядя, но фыркая. Она смотрит на них – то на одного, то на другого, – с недоумением, пытаясь скрыть разбирающий её смех.
Вера:
Что, ни один?!
Госпитальный Извозчик:
(прорывает) Я – чего?! Она ж такая важная! Командирша вся из себя! Да и перед этим задом крутит!
Вера уставляется на Георгия. Тот тоже отвечает с нервом.
Георгий:
Я – чего?! Я почём должен знать, что он меня из-за бабы невзлюбил?! Я привык с товарищами плечом к плечу, а не с… интриганами боками тереться!
Последними словами Извозчик оскорблён до глубин.
Госпитальный Извозчик:
Ну знаешь!.. Ты говори, говори, да не заговаривайся!
И вот тут никто не ожидал от него: он бросается на уже расслабленного Георгия с рыком, толкает его двумя руками в грудь – тот не был готов, падает навзничь – брюки задираются, в ботинках видны деревянные протезы. Немая сцена. Эмоции Извозчика понятны – он хороший мужик. Вера только головой качает, вздыхая.
Сидят на ступеньках, курят самокрутки – Извозчик угощает. Он чувствует себя крайне неловко. Муки совести, хороший русский мужик.