Община Святого Георгия. Второй сезон - Соломатина Татьяна. Страница 18
Бригадир Матвей Громов лежит на койке. Дух Бригадира стоит, опершись на спинку. Вера сидит на краю койки – щупает Бригадиру пульс на запястье левой руки и на шее справа (проверяет симптом асимметрии пульса). Белозерский прослушивает сердечные и лёгочные тоны фонендоскопом. Заканчивают.
Белозерский:
Здоров, как бык.
Дух Бригадира горделиво расправляет плечи.
Дух Бригадира:
Я вам, доктора, и сразу говорил…
Вера:
Корабль может быть весьма неплох, но при болезни капитана…
Дух Бригадира смотрит на неё с недоумением. Вера, улыбнувшись, к Белозерскому, с любопытством учёного:
Вера:
Очень хочу его вытащить, вернуть в сознание!
Дух Бригадира:
Да в сознании я! (немного ошарашено, будто ему открылась истина, что всё время была перед носом) Сознание – я?…
Белозерский, усмехнувшись, и постучав себя костяшками по лбу:
Белозерский:
Дух в тело?
Вера:
Если тебе так привычней. (кивая на обездвиженного Бригадира) Я бы сказала: программу, алгоритм – в тело, оболочку. Чтобы выяснить: понимает ли он язык метафор.
Белозерский:
И что это тебе даст?
Вера:
Это удовлетворит моё любопытство. Все довольно долго живущие с опухолями мозга имели траченной его правую половину. Фактически, она им была просто не нужна. Для жизни букашки, и хорошей букашки, на нашем жирном лугу, сдаётся мне, достаточно левой.
Белозерский:
Допустим. Но зачем же нам тогда правое полушарие?!
Вера:
Например, чтобы писать музыку, романы, поэмы. Правильно понимать Библию. Стремиться к большему.
Белозерский:
Быть не просто букашкой?
Вера:
(поднимаясь, иронично) Ага. Букашкой с воображением.
Вера подходит к Белозерскому, нежно целует его, едва коснувшись губами губ, отстраняется, смотрит. Он смотрит в ответ, ожидая чего-то важного… Но… Она снова слегка иронична:
Вера:
Печальна жизнь букашки с воображением. В пестиках и тычинках ей чудится любовь.
Дух Бригадира, внимательно наблюдавший за докторами, резюмирует:
Дух Бригадира:
Пожениться бы вам, господа хорошие!
Вера, уже вернувшись в рабочую парадигму, кивая на Бригадира, без движения лежащего на койке:
Вера:
В общем, если мы с тобой не напортачим, он вернётся здоровым к своей верной букашке-жене.
Дух Бригадира:
(радостно) Вот это дело! Вы уж не напортачьте! Я вам тут всё без халтуры делал. Вот уж и вы расстарайтесь!
Вера:
Иди в ординаторскую. Я здесь прилягу. В моём кабинете Кравченко отчётность подбивает. Твой отец завтра хотел посмотреть.
У Белозерского такое лицо: защищать отца. Вера смеётся.
Вера:
Я знаю, что он мне доверяет! Но он – купец, деньги любят счёт, тем более – это не одноразовая благотворительная акция, а, благодаря ему, акционерное общество.
Белозерский, кивнув, идёт на выход. Оборачивается от двери, говорит Вере:
Белозерский:
Я на букашечные совокупления не согласен! Так и знай! Я люблю тебя!
Быстро выходит. Вера улыбается. Затем, вздохнув, садится на пустую койку, смотрит опустошённым взглядом в никуда. Дух Бригадира садится рядом с нею. Вздыхает. Обращается к ней:
Дух Бригадира:
Там ваши валенки, госпожа начальница, так посчитают – что бес ногу сломит. Нихрена они в бухгалтерии не секут…
Тут его осеняет догадка, он суживает глазки, смотрит на Веру с подозрением.
Дух Бригадира:
…Или кто-то сечёт слишком хорошо!
Она его, разумеется, не слышит.
Бригадир на столе, на левом боку, голова выбрита, правая теменная область обложена операционным бельём, на бритой коже метиленовым синим прочерчена область предполагаемого участка трепанации. Вера и Белозерский помыты на операцию, Ася слева у стола (у головного конца) у столика операционной сестры (набор инструментов на трепанацию, устрашающе выглядит), рядом, чуть сзади – Бельцева (учится). Концевич, Нилов и Порудоминский – смотрят. (Если под операционную будет аудитория как в «Никербокере» – рассадить студентов и ординаторов, так идеально.) Вера делает инфильтрационную анестезию (вкалывает иглу внутрикожно, пропитывает раствором кокаина кожу и подкожку, медленно постепенно давя на поршень шприца). Дух Бригадира стоит позади Веры, заинтересованно наблюдает.
Вера:
Вскрываем черепную коробку, формируем кожно-костный лоскут. С дальнейшими тактикой и объёмом определимся интраоперационно.
Ася подаёт Вере скальпель. Вера начинает разрез. Дух Бригадира, вздрогнув и перекрестившись, выходит из операционной, бормоча под нос из «Бытия»:
Дух Бригадира:
«И сказал Господь: потому что они плоть…»
На столе стоит корзинка, в которой подбросили новорождённую. Полицмейстер стоит у окна, смотрит на улицу, в руках у него кружевная пелёнка, которая была в корзинке. Городовой стоит у стола, в некоторой растерянности смотрит Полицмейстеру в спину.
Городовой:
Парочка бытовых убийств. В одном вертепе: муж – жену. В другом: жена – мужа. И… (кивая на корзинку) Вот, собственно, и все происшествия, Андрей Прокофьевич. По нынешним временам – преспокойнейшее дежурство.
Полицмейстер не реагирует на слова Городового. Тот через несколько секунд прочищает горло.
Городовой:
Кхм… Я пойду?… Андрей Прокофьевич!
Полицмейстер оборачивается.
Полицмейстер:
А?!.. Да, иди.
Городовой:
Так это…
Кивает на пелёнку в руках Полицмейстера.
Городовой:
Вещественное доказательство. Дело дохлое, но приобщить надо.
Полицмейстер:
Я сам, Василий Петрович. Я сам.
Городовой – удивлён. Немного помявшись, надевает фуражку (держал в руках), козыряет, выходит. Полицмейстер становится мрачнее тучи, комкает салфетку в руках – сдерживаемые гнев, боль. На салфетке вышиты буквы А.А. На столе у Полицмейстера посреди прочих фотографий стоит фотография, где он моложе, а у него на руках сидит девочка лет пяти, на воротничке её платьица вышита идентичная монограмма: А.А.
Татьяна Соломатина
Община Святого Георгия
11-я серия
Бригадир Громов лежит на кровати с перебинтованной головой. Глаза закрыты. Вера, мрачная, стоит над ним, внимательно смотрит. Белозерский сидит на краю, тестирует пульс.
Белозерский:
Пульс, сердцебиение, частота дыхания – в норме. Почему он не приходит в сознание?
Вера пожимает плечами. Хмурит брови.