Бессердечный (ЛП) - Реншоу Уинтер. Страница 8

— О, гм. — Я никогда не была во главе того, что не связано с компьютером, «Майкрософт Ворд», тысячами фраз и бесчисленными часами в одиночестве за закрытой дверью.

— Если вы готовы к этому, мы бы хотели, чтобы вы стали генеральным директором нашей организации, — говорит Харрис.

Я никогда не была командным игроком, предпочитая делать все самостоятельно. Думаю, поэтому я стала писателем, а Брайс спортсменом.

Я шокирована, но ничего не говорю. Перевожу взгляд от одного к другому, и хотя это последнее, куда я хочу тратить свое свободное время, я не могу сказать «нет». Не могу прийти сюда, взять три миллиона и не отблагодарить мужчину, оставившего мне их, таким странным образом обеспечив меня на всю жизнь.

— Конечно, — говорю я с легкой улыбкой на лице.

Харрис и Чарити улыбаются, как будто я только что сделала их день.

— Только я совершенно не имею понятия, как это делается, — говорю я.

Харрис достает телефон из кармана и прижимает подбородок к груди, когда проводит пальцем по своим контактам. Через секунду вырывает страницу из блокнота и пишет имя и номер для меня.

— Это адвокат команды, — говорит он. — Он поможет вам подать все необходимые документы. — Тренер записывает второе имя и номер. — А это мой приятель, который делает много благотворительных дел. Если вам еще что-то понадобится, дайте знать. Я бы очень хотел, чтобы команда принимала в этом участие, поэтому в любое время, когда ребята нужны, они к вашим услугам.

Пошатываясь, я встаю, и Чарити вручает мне копию с информацией о страховке Брайса.

— Спасибо. — Я поворачиваюсь, и, уходя, прохожу мимо зеркала в коридоре.

Я точно не похожа на миллионера.

Да и не хочу на него походить.

Мои руки дрожат, когда я осознаю, что дальше уже ничего не будет как прежде.

Мне нужен коктейль, и чтобы меня кто-то хорошенько ущипнул, потому что это все похоже на сон, от которого я могу проснуться в любой момент.

Как только выхожу на улицу, я звоню Бостин и спрашиваю ее, где в Манхэттене самые крепкие напитки, и мы договариваемся встретиться в клубе «Прескотт» в девять вечера.

Глава 5

Ретт

Здесь никого нет, но именно поэтому я сюда и приехал. Никто в здравом уме не пьет в понедельник вечером.

Мне нравится этот бар.

Здесь меня знают.

Никто не таращится и не пялится.

Здесь не позволяют клиентам щелкать фотокамерами.

И я уверен, что если закажу высококлассную выпивку, точно получу высококлассную выпивку.

— Еще? — спрашивает бармен, постукивая по деревянному прилавку передо мной. Он сжимает губы, пытаясь не осуждать меня.

— Не нужно. — Я поднимаю свой хрустальный стакан, показывая, что он только наполовину пуст. Неудивительно.

— Могу я еще что-то для вас сделать? — спрашивает он, глядя на меня своими печальными глазами. Он знает.

Читал статьи.

Слышал новости.

Все слышали эти гребаные новости.

— Да. Можешь сказать этим чертовым девушкам, чтобы не шумели?

Он поворачивается в их сторону, их раздражающее хихиканье доносится до нас подобно полномасштабному торнадо. Нас отделяют семь пустых барных стульев, но даже океана было бы недостаточно, чтобы я их не слышал.

— Не могу, Ретт. Извините. — Бармен поднимает белую тряпку, вытирая мнимую пылинку на стойке. — Они платят, и не слишком уж шумят. Хотите пойти в заднюю комнату и спрятаться там ненадолго?

Я начинаю раздражаться. Нет, я не хочу идти в чертову комнату.

Не хочу сидеть в одиночестве в вип-ложе, как проклятый, самонадеянный неудачник.

Я вливаю в себя остатки напитка, толкаю к нему пустой стакан, и он кивает в молчаливом понимании.

Девочки не переставали болтать с тех пор, как пришли сюда. Они говорят о цветах. Обручальных кольцах. Платьях.

Твою ж мать.

— Коктейль из виски, горького пива, сахара и лимонной корочки, пожалуйста. — Темноволосая красавица с красными губами усаживается через два места от меня. Она кладет на барную стойку маленький черный клатч и отбрасывает челку с лица, показывая свои глаза — карие, глубокие, с черной подводкой.

— Это мужской напиток. — Мне понадобилась минута, чтобы осознать, что именно я тот засранец, который произнес эти слова.

Она обращает на меня внимание.

— Простите?

— Коктейль из виски, горького пива, сахара и лимонной корочки, — говорю я. — Ты что, восьмидесятилетний мужчина?

Она выдыхает, закатывая свои красивые глаза. Меня всегда привлекали красивые глаза. Я мельком оцениваю ее внешность, когда она отводит взгляд. Упругое тело с изгибами, обернутое в черный с головы до ног. Сексуальные туфли на каблуках с открытым мыском. Грудь выпирает из декольте так, чтобы взгляд мужчины задерживался там надолго. Должно быть, она ждет кого-то, чтобы выпить. Никто не приходит в бар в таком виде просто так.

Через секунду она достает свой телефон, нажимает кнопку питания и издает стон, глядя на черный экран. Когда бармен возвращается с ее напитком, я слышу, как она спрашивает, есть ли у него зарядное устройство для телефона, но он извиняется и говорит, что нет.

Глубоко вздохнув, она сосредоточивается на стеллаже с алкоголем перед собой. Она предпочитает игнорировать меня, и, возможно, я этого заслуживаю, но я не собираюсь извиняться. Она пьет мужской напиток. Виски. Горький. Сладкий. Если добавить к этому кубинскую сигару, она может сойти за моего деда.

— Ты не первый человек, который говорит мне, что я пью, как мужчина, — говорит она язвительным тоном. Она все еще смотрит перед собой, когда облизывает ложку от своего напитка, прежде чем сделать глоток. — Тебе повезло, что сегодня я не пью «Ягер-бомб».

Она смеется, как я полагаю, сама над собой.

Мне повезло? — спрашиваю я. У девушки железные нервы. «Ягер-бомб» напоминает мне Брайса, а этот ублюдок последний, о ком я хочу сейчас думать.

— Я плохо себя веду, когда пью «Ягер». — Она делает еще один маленький глоток, а затем впивается взглядом в свой стакан. — По крайней мере, так говорят. Обычно я ничего не помню.

— Как удобно.

Опираясь локтем на стойку и держа в руке стакан, она поворачивается ко мне.

— В моей жизни нет ничего удобного.

— Я не собирался говорить с тобой о жизни, — фыркаю я. Я знаю такой тип женщин. Они говорят о спиртных напитках так, будто в этом есть что-то более глубокое, более значимое.

К черту глубокое.

К черту значимое.

Я бы трахнул ее, но, скорее всего, когда все закончится, она захочет пообниматься и рассказать историю своей жизни, а это, откровенно говоря, мне не интересно.

— Как насчет того, чтобы не искажать мои слова? — Она делает глоток, впиваясь в меня взглядом своих карих глаз, бросая молчаливый вызов. Они завораживают. Меня к ней тянет, и я не могу отвести взгляд. — И раз уж искажаешь мои слова, то как насчет того, чтобы не делать поспешных выводов?

Она смелая. Мне это нравится. И я уважаю это в девушке из бара, которую поначалу посчитал, черт возьми, не особо умной.

Наконец, я отворачиваюсь, и мы растворяемся в тишине, только звуки хихикающих девушек доносятся до нас с противоположного конца бара.

— Боже, они раздражают, — произносит она неодобрительно. Наклоняется немного ближе, но в то же время держится на безопасном расстоянии.

Бармен возвращается с моим забытым напитком, а затем подходит к девушке. Наклонившись над стойкой, говорит ей, что звонил ее друг, и он не придет, потому что что-то случилось, и встретится с ней завтра.

Она встает.

Кто, черт возьми, может устоять перед такой красоткой? К тому же, она одета так, будто собиралась потрахаться.

Ну, что же.

Его потеря — моя выгода.

В ее стакане остается немного алкоголя, и я смотрю, как она выпивает остальную часть, будто торопится выбраться отсюда.

Может, ей больно. Может, она смущена или в данный момент пытается не уронить достоинство, но я не могу отпустить ее. Не сейчас. Только после того, как повеселюсь.