Реквием по любви (СИ) - Сладкова Людмила Викторовна "Dusiashka". Страница 87

— Ясно.

— Кирилл дал мне все. Защиту и безопасность семьи. Заработок. Большой. Стабильный. Взамен, верен был им, с Борькой, как пес! Я обязан ему многим. Позже, спустя несколько лет, в нашем окружении появился Макар. Боря его из какой-то передряги вытащил, да на ноги поставил. Он нормальным мужиком был. Надежным. Преданным.

— Что же его так изменило?

— Твоя мать…

Хриплый крик застрял в горле. Выходит, Заруцкий не врал! Ей нужна была передышка. Нужен был глоток свежего воздуха. Кислорода. Голова шла кругом. Но, мужчина продолжал.

— Десять лет, бок о бок с ними, не смотря на все трудности, пролетели быстро. Его авторитет в наших кругах становился неоспоримым. И вот, однажды, мы встретили Марину…

Чтобы скрыть дрожь в пальцах, крепко обхватила собственные плечи. В комок сжалась. Хотелось превратиться в насекомое, и забиться в ближайшую щель.

— Она не просто ворвалась в нашу жизнь. — Взгляд Аркадия Михайловича стал отстраненным. В нем было столько тепла, нежности и боли, что щемило сердце. — Она перевернула ее с ног на голову. Все произошло внезапно. В одном из складов, на окраине Питера. В самый разгар переговоров, раздался женский вопль — «Кирилл!». Все умолкли, уставились в сторону, откуда шел звук. Думали, к Черчесову кто…за ним бабы веретеном вились, как известно. Увидели мы девушку. Молодую. Тогда ей всего-то двадцать пять было. Красивая! Волосы, как медь. Словно, солнцем слепят. В брючном костюме, модница. Из сумочки, перекинутой через плечо, тетради торчат. Преподаватель, сразу смекнули. Однако, смотрела она вовсе не в сторону Черчилля. Если точнее, нас не замечала, вообще. Кириллом оказался мальчишка, лет одиннадцати, школьник. Забрался на самый верх кучи, из мешков цемента. Метров пять над землей. Пытался там спрятаться. Как хотите, говорит, Марина Леонидовна, а домой я не пойду! Она его уговаривала сначала, мол, классный руководитель, ответственность за тебя несу, а ты шляешься, везде, как беспризорник. Малец упертый попался. Боялся домой идти, так как родители пьющие. А еще больше детского дома боялся. Что заберут. И, знаешь, что на это твоя мать ответила? Костьми лягу, а в детский дом тебя не отдам! И пятерку по английскому поставить пообещала. Только после этого мальчишка спустился. И руку в ее ладонь вложил. Доверчиво так. По-детски совсем. Я живо Димку своего представил, и проникся к девушке с первых же минут. Оглядевшись, понял, что не один такой. Макар, не мигая на нее уставился. По струночке вытянулся. Бедного мужика, аж трясло всего. А Кирилл…выглядел потерянным. Даже, смущенным что ли. Хмурился, да кулаки сжимал. В этот момент, они нас заметили. Мальчишка подался вперед, запыхтел как паровоз. Бегите, говорит, Марина Леонидовна. Я их задержу! Ух, бандиты! Чтоб ты понимала, Лиза, речь идет и толпе вооруженных мужиков, около тридцати человек. Черчилль улыбался, глядя на парнишку. Наверняка, себя в его годы вспоминал. Очарован был его смелостью. А тут Маришка, возьми, да и ляпни — это плохое слово, Кирюша! Все мы граждане одной страны. И сейчас, нам лучше удалиться, чтобы не мешать, этим самым, гражданам, отрывать друг другу головы! Продолжайте, господа! Впервые, за десять лет, я видел, как Черчесов смеется! Наблюдал, ранее, улыбку. Оскал, легкий смешок. Но, такой откровенный гогот, доводящий до слез — никогда.

Вспоминая, что мама могла сказать и не такое, Лизавета грустно улыбнулась.

— Мы отпустили их тогда. Позже, Кирилл нашел ее, и предложил подработку. Переводчиком. Марина согласилась. Деньги нужны были всем. Так и завертелось. Я сдружился с ней довольно крепко. Как сестренку младшую полюбил. А вот Макар…

— Влюбился в нее, как в женщину, — Подытожила Карпова.

— Не просто влюбился, Лиза! Он на ней свихнулся. Наизнанку выворачивался, но натыкался все время на отказ. Не понимал почему, начинал по новой. Снова, отказ. А разлюбить не мог. Твоя мать обладала животным магнетизмом. Когда Маринка по улице шла, все мужики в ее сторону оборачивались. А она этого, даже, не замечала.

— Почему отказывала?

— Чем сильнее они, с Черчиллем, сопротивлялись своим запретным чувствам, тем сильнее оно их накрывало. Пока не поглотило, без остатка. Твоя мать принадлежала Черчиллю. Вот и отказывала Заруцкому.

— Даже, зная это, Макар продолжал…

— О, нет! Он не знал. Это и сводило его с ума. Не понимал, и не догадывался. Это его и сломало, в конечном итоге. Все держалось в строжайшем секрете. Черчилль ведь законником был. Коронованным хранителем общака. На постоянные отношения — табу! Семья под строжайшим запретом. Основные требования, за нарушения которых карают. А Кирилл наплевал на все, и женился. Оберегал эту тайну, как мог. Но, все тайное, как говорится…

— У них была большая разница в возрасте…

— Двадцать лет. Но, знаешь, он выглядел лет на десять младше, чем был.

— Что произошло дальше?

— Марина забеременела, и уже не могла скрывать сей факт. Макар все про них узнал. Когда ты появилась на свет, стало еще хуже. Он вбил себе в голову, что Маринка именно от него родила. Я пытался вразумить его, да без толку. Макар одержим был этой мыслью. В конечном итоге, восстал против Кирилла. Ну, как восстал. Предал. За спиной, как крыса паскудная.

Сердце в груди совершило кульбит, и забилось с утроенной силой:

— Но, почему он так решил?

— Потому что, в один момент, ему окончательно снесло крышу, и Макар ее изнасиловал. Она только со мной этим поделилась. Мужу, или Боре, побоялась рассказать. Знала, что Черчилль Заруцкого на тот свет отправит, даже разбираться не станет. А Маришка эти методы не одобряла. Да и дороги мы все ей были. В какой-то степени. Вот и решила у меня защиты попросить, во избежание лишних жертв. С тех пор, почти всегда, был рядом.

— Значит, я могу…

— Нет. К моменту, когда это случилось, Марина была в положении. На втором месяце. Макар этого не знал. Посчитал, что дочь родилась семимесячной. Недоношенной. А Черчесов, якобы, отнял у него самое дорогое. Взбунтовался. Под москвичей, с*ка, прогнулся. Сильных покровителей нажил. Кирилла вызвали на сходку, требуя прилюдно лишить его статуса. А он, будто знал, что не вернется. Борю по делам в другой город отправил, чтобы брата не зацепило. Жену и дочь, на меня оставил. Чтобы, в безопасное место вывез, в случае чего. Что-то там не так пошло. И его…не стало.

Лизавета не смогла сдержать слез. Они градом катились по лицу. Ей было больно. Очень больно.

— Лиза, смерть Кирилла была жуткой. Никогда не видел такой жестокости. Ни до, ни после. А повидал я многое. Он отказался возвращать общак — тот был его страховкой на положительный исход встречи. Речь шла о космических суммах. Даже, по тем временам. И где он спрятан, только Марина знала. За это его пытали. Живьем сдирали кожу. Отрезали пальцы. Говорят он не умолял остановиться. Кричал, не своим голосом, от боли. Но, пресмыкаться перед шестерками, и умолять, не стал.

Она завыла в голос, вцепившись себе в волосы. Принялась раскачиваться взад-вперед, как психически нездоровый человек, глотая соленую влагу.

— Потом, — Голос Похомова дрогнул. — Потом расчленили, и бросили прямо так, в надежде, что местные собаки все растащат. Борька, едва с катушек не слетел, собирая брата по кускам…

— Пожалуйста! Я не могу больше, пожалуйста!

— А Маришка…Господи, — Он стиснул рукой свой лоб. — Так сильно любила его. Борис, переживая за сохранность ее рассудка, запретил показывать тело Кирилла. От горя, чуть с ума не сошла. Только ты, наверное, и была ее якорем. Верить отказывалась. Голыми руками могилу разрыть пыталась. Оглядываясь назад, не знаю, как мы это пережили. Пришлось, хорошенько спрятать вас, оставляя при этом, у всех на виду. Документы подделать. Когда все было готово, Борис стал во главе синдиката. И началась расправа. Он добрался, почти до всех. Мстил за брата очень жестко. Город захлебнулся в крови. Я помогал, не отрицаю. И поступил бы, так же, вновь.

— Его…тоже? Что с ним стало…

— Ему удалось уехать в Германию. Женился. Бизнес развернул. Приехать не может — ту расправу долго помнить будут, и сразу загребут. Но, с Валентиной Степановной регулярно по скайпу общается. Она ему о тебе все рассказывает, фото скидывает. А он, вам деньги пересылает.