Подлунное Княжество (СИ) - Бабернов Сергей. Страница 27

Вскоре Ратибор бросил считать сотни. Глупое занятие — на десятках бы не сбиться, да направление не потерять. Дороги-то счётом не сократишь. Коли от входа шёл полдня, значит и до выхода не меньше. Не дело воину уподобляться купеческой дочке, что по пять раз на день пересчитывает, сколько ещё осталось до городского праздника.

К проходу всадник вышел неожиданно. Шаг назад лаз казался недосягаемым, не меньше чем в два человеческих роста от пола, и вот уже Ратибор стоит перед ним.

Всадник облегчённо вздохнул. Прямо перед проходом нацарапал последнюю стрелу. Оставаться в кирпичном мешке, рядом с костями умерших в муках людей, Ратибору не хотелось. Устал, конечно, но как подумаешь, что за спиной притаился хищник, из когтей коего, ты вырвался, так сразу же сил прибавляется. Уж лучше неведомая опасность впереди, чем обманутый враг в тылу. Всадник подошёл к лазу.

Брат близнец первого прохода. Не ставил бы стрелки, вполне можно было решить, что вернулся на прежнее место. Правда, ещё и падающего лезвия не видно. Наверняка иная пакость заготовлена. Или поленились строители, понадеялись на выдумку с залом?

Ратибор сантиметр за сантиметром обследовал края лаза, стену. Никаких зацепок. Если и есть ловушки, то спрятаны — комар носа не подточит. А может и вправду, неведомый хозяин подземных хором рассчитывал, что кирпичный мешок станет смертельной ловушкой для незваных гостей? Вот и не стал огород городить. Слишком много капканов ставить тоже не годится — сам можешь ненароком попасть. По рассеянности, или спьяну… Впрочем, чего гадать?! Проверить, и дело с концом! Двум смертям не бывать, а одной не миновать.

Для начала Ратибор проделал трюк с мешком, что спас его шею в первом проходе. Мешок шмякнулся по ту сторону лаза. Ничего не произошло. Всадник сунул в темноту голову, упёршись ладонями в края прохода. В следующее мгновение сильно оттолкнулся руками и выдернул часть тела, которая предназначена не только для ношения шапки, из лаза. Голова осталась на месте. Ничто и никто не предпринял попытки отделить её от туловища или проделать что-либо ещё не слишком полезное для здоровья всадника. Оставалась последняя проверка.

Ожидая каждое мгновение подвоха, Ратибор начал протискиваться в лаз. Не отличающийся на первый взгляд от первого, на деле он оказался гораздо уже и с более толстыми стенками. Сердце всадника билось где-то в районе горла, тело покрылось холодным потом. Он не верил, что ему не уготована какая-нибудь особо изощрённая каверза.

Это случилось, когда голова, руки и плечи Ратибора были в относительной безопасности, а пятки всё ещё оставались в обманном зале. Что-то царапнуло по спине. Вот оно! Всадник представил, как его тело распадается на две ровные, а может и не очень половины. Почему-то вспомнились оставшиеся банки с тушёнкой… В то же мгновение, вопя диким голосом, Ратибор пулей вылетел из прохода. Приземлился на мешок. Банки, судьба коих так беспокоила его, пребольно ударили в живот. Мёртвые вроде боли не чувствуют, мелькнуло у всадника. Он с опаской глянул в том направление, где должны быть ноги. Здесь они родимые! Целёхоньки!

На четвереньках подобрался к лазу. Заглянул. Никаких вроде лезвий и штырей, только багрово-жёлтые отблески обманного зала. Ратибор осторожно ощупал стенки лаза. Так и есть! Лодыри проклятые! В зале кирпичик к кирпичику подгоняли, хитрости всякие выдумывали, а здесь острую грань с камня поленились стесать!

Полный дурных предчувствий, вывернул руку и потрогал спину. Досадливо сплюнул на пол. Рубаха порвана, поцарапался вдобавок. Руки оторвать таким строителям! Хорошо, что, упарившись прыгать по гигантским ступеням, снял и убрал в мешок кожаный жилет… Не то, отложил бы в сторону Мериддина, да нашёл бы горе-мастеров — поучил бы их ремеслу!

Странный всё же зверь — человек. Минуту назад, всадник и не помышлял остаться в живых, теперь же бранился хуже пьяного простолюдина из-за порванной рубахи и царапины на спине. Прав был когда-то Всевед, утверждая, что нет на свете просителя, который довольствовался бы полученным. Каждый нищий, вымаливающий у городской стены медный грошик, плюётся вслед и обзывает скрягой даже того, кто расщедрился и бросил серебряную монету. Так уж устроен человек… Правда, по словам того же Всеведа, за счёт этого качества и поднялась порода людская над другими обитателями Миров. Только вот к добру ли сие произошло или нет — в этом ещё не разобрались и самые учёные из волхвов.

Наругавшись вволю, всадник почувствовал нечеловеческую усталость. Окажись сейчас Мериддин на расстоянии выстрела, у Ратибора вряд ли хватило бы сил поднять оружие. Стянув рубаху и смазав царапину целебным снадобьем (мало ли какая зараза обретается в воздухе подземелья и на камнях) он подложил под голову мешок и крепко уснул.

Сколько проспал всадник, определить не смог бы никто. В царстве вечного полумрака время измерялось не сменой небесных светил, а пройденным расстоянием. Когда Ратибор не двигался, оно останавливалось, по крайней мере, для него. Хотя по возмущению чуть ли не бьющегося о рёбра желудка, можно было предположить, что с тех пор, когда всадник покинул обманный зал, прошло немало часов.

Ратибор вскрыл банку тушёнки. Съел ровно половину. Запасы кончались. Если блуждание по безлюдному подземелью затянется, то положение отнюдь не улучшится. Среди излучающих странное тепло и необъяснимое мерцание камней охотой не займёшься. Даже корешков или съедобного мха (гадость, какая!) вряд ли наковыряешь. Сиггурд говаривал, что когда нужда припрёт, можно кожу есть. Значит, жилет в дело пойдёт, потом штаны, ремешки от оберегов, рубаха сгодится — не стиралась уйму времени… А дальше?

«Мериддина догонять нужно, а не загадывать, — одёрнул себя Ратибор. — Другие прошли, и я одолею. Тот, кто на месте сидит, да в носу ковыряется и козявку за медовый пряник почитает. У меня запасов ещё на три дня, даже подольше, если экономно использовать, а я уже рубаху есть собрался. Кстати, о рубахе…»

Всадник осмотрел порваную одёжку. Залатал, как мог (благо иголка с ниткой у всякого всадника входила в снаряжение). Получилось вполне сносно. В конце концов, не на смотрины же собрался, да и под жилетом ничего не видно. Можно было продолжать путь.

Зал — так для начала определил для себя всадник помещение — отличался от двух первых. Во-первых, свет — тусклый, голубоватого оттенка, едва различишь, что в двух шагах от тебя находится. Во-вторых, сделав несколько шагов вправо, Ратибор упёрся в стену непроглядной мглы. Дальше могло находиться всё что угодно: камень, который, как ему, и положено, не излучает никакого света или пустота. Всадник попятился назад, с трудом, но всё-таки отыскал камешек. Кинул в темноту. Прислушался. Времени прошло достаточно, чтобы достичь дна самого глубокого колодца, во всяком случае, вырытого на поверхности земли. В подземном же мире тишину так ничто и не нарушило. Та же самая картина повторилась и тогда, когда всадник попытался исследовать левую сторону. Из обманного зала Ратибор вышел на мост, перекинутый через огромный колодец. Двигаться можно было только вперёд.

Идти оказалось гораздо проще — самоуверенные строители наплевали на ловушки, и Ратибору не приходилось тратить время, выискивая проходы между ложными камнями и пробираясь между стреляющими нитями. Ещё бы знать, что ожидает на другом краю колодца. Хотя бы догадываться…

Голубоватое свечение становилось всё ярче, насыщаясь кровавыми оттенками. Видимость значительно улучшилась. Можно было уже не опасаться, что следующий шаг, окажется шагом в бездну. Принципы подземного строительства не отличались разнообразием. Сперва, едва освещённый коридор, потом зал. Мост (чем, кстати, не коридор). Дальше снова зал? Или… Поживём — увидим.

Ждать пришлось недолго — темнота расступилась, мост привёл всадника в залитый фиолетовым свечением зал. Боги-покровители! Такое и залом не назовёшь! На вымощенном каменными плитами пространстве, вполне мог бы разместиться город раза в два крупнее Красограда. Посредине возвышалась пирамида с усечённой вершиной. Даже с такого расстояния её размеры потрясали. Как же почувствует себя достигший подножия? Как муравей у порога княжеского дворца.