Love Is A Rebellious Bird (ЛП) - "100percentsassy". Страница 25

— Я прислушиваюсь к твоему мнению. Я тебе нравлюсь.

— Нет и ещё раз нет, Стайлс.

Гарри открыл рот и широко раскинул руки.

— Что я сейчас делаю? Почему ты практически выбил дверь моего кабинета, чтобы сидеть здесь во время моего перерыва позабытой классики американского R&B?

— Ты не реализовал ни одного моего предложения, с тех пор как я перестал вести себя как задница.

— А, — Гарри поднял палец. — Но я выслушал каждое из них.

— Это… технически правильно, — Луи прищурил глаза, вытирая рот салфеткой.

— Лучше, чем правильно, — улыбка Гарри была ослепляющей. Он точно думал, что сказал что-то умное.

Луи в сотый раз закатил глаза, когда Кларенс Картер запел из R&B-плейлиста Гарри. «Можешь ли ты ускользнуть… Ускользнуть… О, я нуждаюсь в тебе…» Где Гарри вообще нашёл этих старых каштанов? Луи не слушал поп-музыку, с тех пор как появился автотюн. Только опера и хоралы, пожалуйста. Не то чтобы эта музыка была ужасной, собственно говоря, но Луи никогда этого не признает. (Он не заметил, что его правый палец на ноге двигался точно в ритм с музыкой.)

— Посмотри на себя, — сказал он. — Всегда такой довольный собой.

— Я тебе нравлюсь.

— Я пытаюсь спасти тебя от собственных причудливых видений. И ты, в самом деле, должен меня благодарить за то, что я прерываю твой бездельничающий период B&B.

— Перерыв позабытой классики американского R&B.

— Без разницы, — Луи взмахнул рукой в такт музыке, неуверенный. — Ты должен радоваться, что я здесь.

— Почему?

— Потому что! — Луи тяжело выдохнул, будто это было очевидно. — Единственная причина, почему я провожу своё свободное время с тобой, вместо того чтобы быть где-то и наслаждаться чем-либо, — это то, что я чертовски предан своей работе! Поверь мне, Стайлс, другие дирижёры сделали бы всё, чтобы у них был такой же концертмейстер, как я.

Гарри почесал заднюю часть шеи и опустил глаза, шаркая об пол.

— Это, эм… единственная причина?

Луи не уловил нерешительный вопрос в голосе Гарри. Он безапелляционно кивнул, снова устроившись в кресле, скомкав салфетку и бросив её через плечо прямо в урну.

— Спасаю твою задницу. Спасаю «Дон Жуана». Я — герой ЛСО.

— И кто же сейчас доволен собой?

— Заткнись, — Луи открыл упаковку чипсов, закинул один в рот, затем протянул пачку Гарри. — Угощайся, — пробурчал он. — Десерт.

Гарри покопался в упаковке, видимо, выискивая самый прекрасно сохранившийся кусочек.

— Я думаю, что нравлюсь тебе, — сказал он, наконец найдя подходящий чипс. «О Боже, — подумал Луи, — он снова начнёт себя вылизывать». — Я думаю, великий Валерий Гергиев становился всё более скучным и самодовольным и с каждым проходящим сезоном пах рыбой всё больше и больше, и я думаю, что ты действительно любишь спорить. Держу пари, ты бы неважно себя чувствовал, если бы я поддался тебе, не так ли? Скажи мне, что я не прав.

Их колени стукнулись друг о друга, и внезапно Луи поймал себя на том, что пялится в промежность Гарри. На Гарри была очередная пара слишком узких джинс: у него закончились приличные брюки на прошлой неделе или вроде того, или (что более вероятно) он решил, что на репетициях ни у кого не было проблем с его одеждой, все уважали его странный вкус и никто не жаловался. Луи едва мог заметить очертания члена Гарри под изношенным чёрным денимом, но неосознанно облизнул губы. Он всегда был там, тщательно свёрнутый в левую сторону. Когда Гарри стоял на пьедестале, дирижируя, он был прямо перед глазами Луи, и он мог притворяться, что читает ноты, когда играл по памяти, уставившись прямо на него. Он никак не мог себя остановить, не важно, как часто он пытался игнорировать непреодолимое желание просто поглазеть, пытался оторвать глаза и сосредоточиться на работе. Отчасти это его злило, потому что Гарри Стайлс был чрезвычайной нелепостью, а отчасти — заставляло задуматься о том, как бы он пах, если бы Луи опустил своё лицо прямо туда и уткнулся носом в тёплую выпуклость…

Внутри Луи всё застонало. «Остановись. Блять, это не должно быть чем-то, что тебе нравится». Затем он кашлянул и метнул взгляд вверх, встретившись глазами с Гарри. Он чётко увидел, что Луи пялился; его зрачки взорвались. Его голова была наклонена, и он вопросительно смотрел на Луи. А хотя… Чёрт, как будто он знал, что Луи фантазировал о нём, и был не против.

«Ладно, это опасно. Тебе, блять, нужно кого-то трахнуть. Тебе просто нужно потрахаться; прошло слишком много времени с последнего раза, и ты знаешь, что ты бы сразу пожалел, если бы переспал с ним, ты такой чертовски извращённый, просто… просто больше не думай об этом».

— Извини, — Луи засмеялся, качая головой и скользя пальцами по лбу. — На секунду я просто отключился, снова задумался о той соловьиной теме. Клянусь, я не… — он делал это. Но он был хорошим лжецом.

— Ох, — немного поспешно ответил Гарри. — Конечно, нет. Я и не думал.

— Ага. Хорошо.

Луи поднялся, незаметно вытирая потные ладони о бёдра, прежде чем схватить футляр своей скрипки и двинуться в направлении выхода. Он почти вышел из помещения, когда услышал, как Гарри говорит:

— Подожди…

— Да? — Луи поправил чёлку и развернулся, кусая губу. Он просто хотел уйти. Уйти, уйти, уйти, запереться в комнате для практики и забыть, что он когда-либо встречал Гарри Стайлса.

— Может, ты бы хотел…

— Томлинсон! — Луи визгнул, когда дверь распахнулась, ударив его в плечо, и Гримшоу торопливо вошёл в крошечный офис. — И Стайлс! Две звезды нашей новой рекламной кампании; посмотрите на эти макеты!

Луи сухо сглотнул, а его пульс участился, пока он наблюдал, как Гримшоу выудил пачку глянцевых фотографий из сумки и принялся раскладывать их на столе Гарри. Он осторожно придвинулся, встав на цыпочки, чтобы взглянуть на них через плечо Гримми.

— Сначала я не был уверен в композиции снимков, но они на самом деле замечательные. Столько напряжения! Видите, вот обложка рассылки, а этот будет на рекламном щите…

Сердце Луи сжалось. На каждой из этих фотографий были он и Гарри, последние снимки того дня. Один лишь взгляд на его лицо — и любой мог увидеть, как тогда ему было невтерпёж. Его рот был слегка приоткрыт, ресницы веером склонились над скулами в соблазнительном выражении лица. Дерьмо, дерьмо, дерьмо, он не хотел выглядеть так, он не осознавал… Луи мог лгать самому себе в чём угодно, но на столе лежало конкретное доказательство, буквально изображённое в чёрно-белых тонах, в том, какой шлюшкой он казался, думая о члене Гарри. И его начальник смотрел на него. Эта фотография будет на двадцать футов в высоту на билборде, Христа ради, весь Лондон его увидит! Но почему-то худшей, самой неприятной частью всего была довольная ухмылка Гарри, когда тот просматривал снимки. Как будто он знал, какую власть он имеет над Луи. Что чертовски пугало.

— Они великолепны, не так ли, Лу? — Гарри повернулся к нему с широкой дружеской улыбкой в самый неподходящий момент.

— Да. Отличное использование резидентского подставного лица знаменитости, да, Гримшоу? — сказал Луи кислым голосом. — Творчески сезон может быть списан, но мы заплатили хорошие деньги за это лицо.

Он отчеканил последнее слово в неловкое молчание, а затем Луи как будто наблюдал за тем, как все надежды и мечты Гарри рассыпались в одно мгновение. Выражение его лица в считанные секунды изменилось от удивлённого до болезненного, а тело обмякло — Луи увидел слёзы в глазах Гарри и почувствовал знакомый неприятный укол осознания. «Чёрт. Опять, Луи? Тебе нужно было…» Почти сразу сожаление смыло чёрный узел оборонительной злости в его желудке. Отвратительно, тупая жалость.

— Ну… — Гримшоу нервно хихикнул, глядя то на одного, то на другого, как будто не мог понять, являлось ли сказанное шуткой.

Гарри сумел выпустить слабый смешок.

— Правильно, — сказал он. — Правильно, Лу.

Луи наконец позволил глупому, мелочному стеснению превратить его в личность, к которой он никогда не хотел больше возвращаться, к той, о которой он не позволял себе думать во взрослом возрасте, потому что это было слишком болезненно. Маленький Наполеон Скрипок. Хулиган. И Гарри принимал его таким.