Грязный секрет (ЛП) - Харт Эмма. Страница 4

Я выглядываю из окна под глубокие удары битов Нирваны в ушах. После двух дней езды на этом автобусе я более чем готов поспать на настоящей кровати, даже если она находится в Шелтон Бэй.

Пока у меня будет возможность наслаждаться мамиными обедами, я буду в порядке. Её еда — единственная хорошая вещь в «доме».

Деревья, дома, дороги — всё сливается в одно, поскольку мы приближаемся к заливу. Знак, встречающий нас, ясный, как сраный день.

«Добро пожаловать в Шелтон Бэй».

Добро пожаловать в Зал Памяти.

Я выдёргиваю наушники и выключаю iPod. Закинув всё в спортивную сумку, ставлю её на соседнее сиденье.

— Ладно, парни, — вновь появляется Дженна, — что бы ни произошло, вы выйдете через пять минут. Вам предстоит довольно долгая прогулка по родному пляжу. Войдёте через чёрный вход. Мы припаркуем автобус перед домом, и мне придётся иметь дело с обезумевшей кричащей толпой.

— Чёрт, Дженна. Ты чёртов гений, прекрасно, — усмехается Тэйт.

— А ты парень-шлюха, — отвечает она, сладко улыбнувшись. — Пять минут, Тэйт Бёрк, после этого я не хочу видеть твою гулящую задницу в этом автобусе.

Он подмигивает ей, веселя меня, Эйдена и Кая. Сопротивление Дженны его подстрекательствам — наша давняя форма развлечения. Правда в том, что Дженна счастлива в отношениях с одним из наших охранников. И все мы знаем, что Тэйт не тронул бы её. Он ценит свой член слишком сильно, чтобы рискнуть им в противовес двумстам пятидесяти фунтам чистых мышц.

Спустя несколько минут Дженна хлопает в ладоши.

— Давайте, парни. На выход. Я останусь на лето в Роли вместе с Джейсоном, так что буду недалеко, если понадоблюсь. Тэйт, Эйден, запомните, парни-шлюшки — обернул, потом засунул. Кай, попытайся обуздать свой гонор, солнышко. И ты, Коннер. Я хочу видеть улыбку на твоём лице, когда ты вернёшься в этот автобус. Всё ясно, господа?

Я фальшиво улыбаюсь ей и чмокаю в щёчку.

— Дай нам четыре дня. Тэйт позвонит тебе.

— Знаю. Он большой ребёнок.

Мои братья выходят за мной из автобуса.

Под нашими ногами хрустят листья, и несмотря на то, как часто я говорю, что ненавижу этот город, на самом деле я люблю его. Я провёл чертовски много времени в этих лесах, когда был ребёнком, залезая на деревья и перебегая ручей. Когда мы стали старше, это стало нашим укрытием, моим и Софи, нашим укромным уголком в людном городе. Место, в которое мы могли приехать, устав от любопытных взглядов.

Я прогоняю эти мысли прочь. Блять. Каждый раз. Каждый раз, когда я возвращаюсь, она заполняет мою голову, словно навязчивая идея.

Я смотрю на дом. Дом её отца — ну, или старый дом, теперь это не важно. Я даже не знаю, был ли он выставлен на продажу. Чья-то тень мелькает в кухонном окне, поэтому, полагаю, его продали. Прошло шесть месяцев с тех пор, как мы были в этом доме в последний раз. Достаточно времени, чтобы продать.

Я иду вперёд, уверенный, что она никогда не вернётся. Она остаётся чёрт знает где, и я, вероятно, никогда не найду её, несмотря на все мои старания.

Она ушла. Я должен был признать это ещё два с половиной года назад, но каждый раз я возвращаюсь домой с каплей надежды, что она будет здесь, словно чертовски грустный ребёнок, надеющийся, что его потерянная собака будет дома, когда он вернётся из школы.

Дом появляется в поле зрения с нежным звуком разбивающихся волн. Солёный воздух проникает в лес по мере приближения к просторному участку, расширившемуся после того, как мы «сделали это». Я увеличиваю темп. Сейчас у меня в приоритете добраться до единственного места в этом ненавистном городе, которое я люблю. Быть рядом с моей сумасшедшей-как-чёрт семьёй.

Лейла ждёт у заднего входа; она начинает подпрыгивать, увидев нас, и закрывает рот ладонями, чтобы не закричать. Вероятно, она тоже получила сообщение о нашем возвращении домой через задний двор.

Она обнимает нас, одного за другим, но на мне её объятия задерживаются дольше, чем на других. Мы самые младшие в семье, поэтому всегда были ближе друг к другу, чем остальные, и каждый раз отъезд для записи или поездки в тур немного ранит.

Затем появляются наши родители, и всё превращается в вихрь из объятий, поцелуев в щёки и улыбок. Прошло целых два месяца с нашего отъезда в Вегас. Слишком долго.

Мама приготовила свой знаменитый пирог с мясом, вызвав тем самым у меня улыбку. О, да. Я на самом деле вернулся домой.

Сидя за обеденным столом, мы разговариваем о деталях тура. Да, мы устали. Нет, мы не переутомляемся. Да, мы проверили глаза на прошлой неделе, как и обещали ей, почти вызвав чёртов бунт в оптике. И нет, мы не чрезмерно увлекаемся женщинами или алкоголем, хотя Тэйт солгал на последнем ответе.

      Весь обед я веду себя тише остальных. Все мои мысли кружаться вокруг дома Софи. Действительно ли они его продали? Действительно ли кто-то живёт в доме, в котором я влюбился в неё?

— Лей, — я слегка толкаю сестру, — могу я узнать у тебя кое-что? — шепчу я.

Она кивает, продолжая жевать.

— Софи и Сти продали дом?

Покачав головой, она проглатывает пищу.

— Нет. С чего ты взял?

— Я видел там кого-то, когда мы проходили мимо. Сти ведь ещё не вернулся, не так ли?

Она открывает рот, затем снова закрывает. Её горло приходит в движение, когда она сглатывает.

— Лейла. Что ты скрываешь?

Она встряхивает головой во второй раз, и её глаза расширяются. Дерьмо. Она ужасная лгунья.

— Скажи мне. Сейчас же!

Все смотрят на нас, но мой взгляд всё ещё прикован к сестре. Мышцы на моей груди напрягаются, а живот скручивает.

Потому что я знаю, что она собирается сказать ещё до того, как она делает это.

— Она вернулась, — бормочет она, — вчера.

— Чёрт! — отодвинув стул, я встаю.

После всего этого времени, она вернулась сейчас? Что это за херня?

— Я не знала, что она возвращается, — спокойно говорит Лейла, — я не в том положении, чтобы рассказывать вам. Кроме того, она выгнала меня.

Мои кулаки сжимаются. Дерьмо. Я сержусь. Зол. Я так чертовски потерян, что даже не знаю, что должен чувствовать.

— Коннер, — предостерегает Эйден, вставая.

Мои губы сжимаются в линию.

— Не надо, — говорю я, пятясь к двери, — просто, чёрт возьми, не надо.

Я открываю её и спрыгиваю с крыльца, возвращаясь в лес. Желание увидеть её слишком болезненно. Оно проходит сквозь мои вены, поглощая меня до тех пор, пока я не сосредотачиваюсь на одной точке. Пробегая сквозь деревья, я вижу только конечную цель, и вот, наконец, он. Её дом.

Мне нужна правда, которую, уверен, она не скажет.

Правда, которую она задолжала мне.

Я останавливаюсь в конце двора. Он никак не огорожен, просто плавно перетекает в лес, что облегчало ей жизнь, когда она выбиралась, чтобы встретиться со мной.

Облокотившись на ближайшее дерево, я делаю глубокий вдох. Чёрт. Нет. Речь будет не о том, как я любил её. А о том, почему она оставила меня. Именно поэтому спустя полчаса после возвращения домой я стою тут, перед её домом, колеблясь, как маленькая сучка.

Я отталкиваюсь от дерева с резким вздохом и мчусь к задней двери. Затем стучу костяшками пальцев в стекло, прежде чем передумаю. Затем ещё раз, потому что никто не откликается.

Я поднимаю кулак, чтобы постучать в грёбанный третий раз, когда дверь открывается.

Она здесь.

Волнистые блондинистые волосы, широко раскрытые глаза, дрожащие розовые губы и трясущиеся руки.

Я впитываю её взглядом, пристально пробегаясь по каждому дюйму. Я похож на изголодавшегося человека, который отчаянно нуждается в единственном способе, способном ослабить боль. Дерьмо, она чертовски великолепна. Ещё лучше, чем я помню. Она не та девочка, в которую я влюбился — неловкая и мягкая.

Теперь она женщина с плавными изгибами во всех положенных местах — более грациозная, более сексуальная.

Я смотрю на неё и вижу шок в её глазах.

Она всё ещё моя Софи.

— Ты вернулась.

Она открывает рот, но ничего не говорит.