Грязный секрет (ЛП) - Харт Эмма. Страница 9

— Действительно, — я глушу мотор, уставившись на дом.

Я собираюсь встретиться лицом к лицу с Софи Каллахан в третий раз за несколько дней.

По крайней мере, в этот раз я собираюсь получить ответы… реальные ответы.

Может быть, в конце концом, сыграет роль очарование третьего раза.

Глава 5

Софи

Мила начинает хлопать в ладоши и прыгать, когда песня «Dirty B.» подходит к концу. Я заставляю себя улыбнуться ей, делая вид, что люблю каждую секунду, когда слышу его голос и вижу его лицо.

Но это не так. Потому что каждое слово обвиняет, даже если не должно, и каждый раз, смотря ему в глаза, я вижу разрывающую сердце боль. Боль, которая полностью вызвана мной и моими поступками, даже если он не знает причину, по которой я уехала.

Я всё ещё чувствую вину. Желудок рвёт на части, лёгкие словно выжали, сердце распадается на куски.

— Танцуй! Танцуй! — пищит Мила.

— Нет, детка. У мамы болит голова. Порисуем? — я протягиваю ей несколько карандашей.

Она надувает губки, и я уже готова разозлиться и поругать её, но звонят в дверь. Я вскидываю голову и моргаю.

— Сиди здесь, — говорю, доставая коробку с карандашами и альбом, — и нарисуй мне красивую картинку, хорошо?

Она падает на пол с мелодраматичным вздохом, и я встаю, закатывая глаза. Моя маленькая королева драмы.

— Спасибо, — хнычет она, когда я прохожу мимо.

Я улыбаюсь.

— Пожалуйста, — отвечаю ей и открываю дверь.

Я впиваюсь взглядом в мускулы, обёрнутые голубой рубашкой поло, и татуировку Самоа, изгибающуюся вокруг бицепса. Широкие плечи и спутанные каштановые волосы в стиле после секса. Челюсть с небольшой щетиной, сжатые в тонкую линию губы и тёмно-голубые глаза, горящие злостью.

Коннер Бёрк.

— Нам надо поговорить, — требует он.

Эта комната не предназначена для обмена аргументами в таком тоне, но я собираюсь предоставить ему один.

— Это подождёт. Мила ещё не уснула.

— Всё в порядке. Лейла со мной. Она присмотрит за ней, — он указывает на свой грузовик, и секундой позже оттуда вылезает его сестра.

— Я не… Я имею ввиду… Мила не знает её, — запинаясь, заканчиваю я. Это жалкая причина.

— И чья в этом вина, Софи? — взгляд Коннера ожесточается, а в голосе появляются ледяные нотки.

Я открываю рот и снова закрываю.

— Знаю, — сглотнув, отвечаю я.

— Меньшее, что ты можешь сделать, — это позволить нашей дочери узнать свою тётю, пока мы попробуем разобраться с хернёй, которую ты устроила.

— Следи за языком! — рявкаю я.

— Если хочешь, чтобы я следил за языком, то, думаю, посадишь свою задницу в мою машину в течение пяти секунд, — он вынимает ключи из кармана. — Ты уже достаточно продержала её вдали от нас, так что кончай с этим.

— Коннер! — Лейла шлёпает его по руке. — Ты не можешь такое говорить!

— Нет, может. Он прав, — вздыхаю, проводя рукой по волосам. Я встречаюсь со взглядом Лейлы, мягким и тёплым, и прикусываю ноготь большого пальца. — В шкафчике рядом с холодильником коробки с соком. Если она захочет, то подними её и она выберет цвет. И если она захочет перекусить, то её чипсы-звёздочки в соседнем шкафчике.

— К тому моменту, как вы закончите, мы станем лучшими друзьями, — Лейла улыбается и сжимает мою руку.

Я наблюдаю за тем, как моя лучшая подруга заходит в гостиную и взволнованно здоровается с Милой. Моя крошка хлопает в ладоши и визжит, и этот звук словно нож в сердце засаживает.

Как бы она отреагироовала, если бы узнала, что от отца её отделяют десять шагов?

— Иди в машину, — приказывает Коннер, поворачиваясь и направляясь к ней.

Я сглатываю и закрываю за собой дверь. Гравий хрустит под ногами, пока я медленно иду за ним.

— Когда-нибудь — это сегодня, Соф.

Я открываю дверь и скольжу на пассажирское сиденье, глубоко вздыхая. Едва я успеваю пристегнуться, как он заводит двигатель и срывается с подъездной дорожки.

Спустя целую вечность мы так близко друг к другу. Я практически могу коснуться его гнева, настолько он ощутимый, но также я могу почувствовать жар его тела. Я переавожу на него взгляд, но сразу же возвращаю его обратно на свои колени, подальше от напряжённых из-за вождения мышц, к ёрзающим пальцам.

И, честно говоря, я пытаюсь не вспоминать последний раз, когда мы были в этом грузовике.

Пытаюсь забыть, что припаркованный в лесу грузовик был единственным местом для нас, когда наши родители были дома. Пытаюсь забыть наш смех, когда мы договаривались о месте встречи, о жаре его рта и нежности его пальцев на моей коже.

Я проделываю очень и очень плохую работу, пытаясь не думать о нём.

Напряжение сгущается, а тишина затягивается, усиливаясь с каждым ударом его пальцев о руль. С каждым ударом моих ног о пол. С каждым вздохом, каждым ударом сердца.

Хотела бы я, чтобы он что-нибудь сказал. Хоть что-нибудь.

Просто что-нибудь.

Мы подъезжаем к его дому, и Коннер останавливается, глубоко вдохнув прежде, чем открыть дверь. Две машины снаружи принадлежат Тэйту и Каю, и, выходя, я смотрю на них усталым взглядом.

— Мы будем разговаривать здесь?

Коннер не отвечает. Он просто бросает на меня быстрый взгляд и разворачивается на пятках. Я нерешительно смотрю на него. Если и есть что-то хуже злого Коннера, то это злые Коннер, Тэйт и Кай.

Дерьмо. Это даже не важно. Я ничего не должна братьям Бёрк — только одному из них. Остальные могут поцеловать мой сладкий южный зад.

Вслед за Коннером я обхожу дом и попадаю на задний двор. Он продолжает идти, пока не доходит до пляжа, и я наклоняюсь, чтобы снять босоножки. Я оставляю их у большого дерева во дворе, на котором построен двадцатилетний домик, где мы раньше проводили очень много времени.

Пальцы ног ощущают мягкий горячий песок.

Я останавливаюсь на краю пляжа, уставившись на Коннера. Он стоит ко мне спиной и смотрит на воду, спрятав руки в карманы шорт. Его плечи поднимаются и опускаются с каждым вдохом, а голова опущена.

Всё ещё ничего. Ни взгляда. Ни признания. Ни слова.

Но я хочу всего этого. Хочу воплей, визгов и криков. Хочу, чтобы он сказал, что ненавидит меня и больше никогда не хочет видеть. Хочу, чтобы он разорвал меня на куски и искалечил мою душу так же, как и я его.

Я хочу, чтобы он разбил моё чёртово сердце.

— Говори! — кричу ему в спину. — Ты затащил меня сюда, так хотя бы скажи, что у тебя на уме!

Его плечи напрягаются, но он не отвечает.

Разгорячившись, я хватаю его за руку. Кончики пальцев чувствуют, как его бицепс напрягся под моим прикосновением. Я толкаю его.

— Чёрт, Коннер! Скажи мне! Я знаю, что ты этого хочешь. И я однозначно заслуживаю это!

Он слегка поворачивается ко мне и обхватывает руками моё лицо, опуская губы на мои.

Его поцелуй жёсткий и яростный, грубые движения его рта напротив моего почти наказывают. Он запускает пальцы мне в волосы, удерживая меня. Я сжимаю в кулаке его рубашку, принимая внезапное нападение со слезами в глазах.

Потому что это ранит. Потому что это маленькая часть прошлого, воспоминание, которое стало реальностью. Потому что сквозь боль я всё чувствую. Я хотела этого с самого отъезда.

— Я действительно ненавижу тебя, знаешь? — говорит он, его короткие резкие вздохи обдают теплом мои губы. — Я чертовски ненавижу тебя за то, что ты держала её вдали от меня.

— Ты и должен. Я хочу, чтобы так и было.

— Почему, Соф? Почему ты держала её в секрете от меня? Она моя дочь! Чёрт! — он отпускает меня и запускает руки в волосы, его сердитые глаза горят болью, обвиняющей меня.

Заслуженно.

Я зажмуриваюсь. Мою грудь так сдавливает, что я едва могу дышать.

— Давай, Софи! Ты умоляла меня говорить. Ты хотела, чтобы я говорил, теперь твоя очередь. Только у тебя есть ответы на все мои вопросы, так что говори, чёрт побери!

— Я не хотела, чтобы она разрушила группу.

— Что? — он замирает.