Мы уже там? (ЛП) - Левитан Дэвид. Страница 6

Он задумывается, прежде чем набрать номер. Задумывается чересчур надолго. И успевает понять, что не может сразу придумать, кому бы хотел позвонить. У него нет никого, кто сразу приходил бы на ум. У него во всем мире нет никого, кому стоило бы звонить за двадцать долларов в минуту. Дэнни молча возвращает телефонную трубку на место. Он слишком сильно прижимает ее к аппарату, и женщина на переднем кресле ворочается во сне.

Дэнни поворачивается к Элайдже. Смотрит на его веки и пытается определить, спит ли он. Он постоянно так делал, когда они были детьми. Элайджа притворялся спящим: не хотел вылезать из машины, не хотел в школу – и Дэнни замечал мельчайшие предательские подергивания век. Он каждый раз пытался рассказать об этом маме, но Элайджа всегда чудесным образом просыпался раньше, чем он успевал договорить. Мама только головой качала, больше сердясь на ябеду-Дэнни, чем на хитрого Элайджу. Или, по крайней мере, Дэнни так казалось. И тогда, и сейчас.

Сейчас Дэнни сосредоточенно смотрит в закрытые глаза брата. Ждет, когда один глаз приоткроется и забегает, глядя, не наблюдает ли кто за ним. Ждет, когда Элайджа не сможет сдержать хихиканья или дернет чешущимся пальцем. Однако все, что он видит, – как брат с женщиной тихо дышат будто в такт неслышной мелодии. Крещендо. Диминуэндо. Взлет. Падение. Скорость и покой.

***

Дэнни вспоминает, какие кошмары снились ему в детстве. Как неизвестные залезли в окно и украли Элайджу из люльки. Однажды он из-за этого перебудил весь дом, кроме мирно спящего младенца. Он помнит, как бегал к Элайдже в комнату, чтобы убедиться, что все в порядке. Потому что если с братом все нормально, значит, все просто замечательно.

***

Элайджа то уплывает в сон, то выплывает из него, как самолет влетает в облака и вылетает обратно. Мгновения бодрствования пролетают как сон. В них вплетаются ритуалы самолетной жизни, предназначенные оградить пассажиров от страхов. Разговоры. Отзвук телевизора из слишком громко играющих наушников откуда-то сзади. Стук колес тележки с напитками и шипение открытой банки с газировкой. Шарканье ног по проходу. Вопросы любопытного ребенка. Шелест перевернутой страницы журнала. Дыхание Пенелопы. Свист воздуха за бортом. Осознание, что звук не меняется, если залететь в облако. Элайдже снится «камаро» Кэл и как они вместе едут в Италию. А однажды он просыпается – уже там.

========== Часть 2. Венеция. 1. ==========

Самолет безупречно гладко садится. Дэнни встает и наклоняется к проходу еще до того, как командир объявляет, что ремни должны оставаться пристегнутыми. Элайджа наблюдает за его маневрами с легким стыдом. Он не понимает, куда спешить. Они все равно не смогут выйти из самолета раньше, чем он остановится. Всей разницы – чуть дольше просидят с сумками на коленях. Даже стюарды еще пристегнуты и не могут усадить Дэнни. Элайджа вместе с остальными пассажирами надеется, что самолет вдруг тряхнет и Дэнни упадет.

Элайджа сидит, пока самолет не останавливается окончательно. Дэнни передает ему сумки. Пенелопа наклоняется к его уху и признается, что не может поверить, что она уже в Венеции. Элайджа кивает и смотрит в окно. Венеция. Хотя на самом деле еще не Венеция, а аэропорт. Снаружи идет дождь.

***

Элайджа ничего не может с собой поделать – он машинально прочесывает взглядом толпу на выходе из таможни, глядя, не встречает ли его кто-нибудь. Как будто Кэл действительно могла переехать на своей зверской «камаро» Атлантический океан и даже тут выделяться из толпы.

– Пошли, – говорит Дэнни, закидывая сумку повыше на плечо. – И шнурки завяжи.

Элайдже плевать на шнурки, но он послушно завязывает. В толчее аэропорта он едва не теряет Дэнни из виду. На это ему тоже почти что плевать, вот только у Дэнни все деньги и только он знает название отеля (типичный Дэнни).

Элайджа несколько мгновений представляет, каково будет сейчас раствориться в толпе, самому как-нибудь добраться в Венецию, неделю выживать своим умом, а через неделю вернуться и улететь домой вместе с братом. Ну не может же Дэнни возражать?

Но Дэнни останавливается. Дэнни стоит и смотрит – поглядывает на часы, притопывает ногой, поторапливая Элайджу. Между ними снуют груженые вещами толпы со всего мира. Семьи с чемоданами. Маленькая девочка, которая уронила куклу-русалочку. Элайджа отдает ей куклу и догоняет брата.

– Чего ты так долго? – спрашивает тот.

Элайджа не знает, что ответить. Специально для таких случаев кто-то придумал пожимать плечами, так что именно это он и делает.

***

В Италии Дэнни должен чувствовать себя богачом, но чувствует себя бедняком. Обменяв сто двадцать долларов на сто восемьдесят тысяч лир, любой человек должен ощутить, что обогатился. Но вместо этого такая сделка обесценивает всю идею богатства. Нули – главная мера успеха каждого американца – абсурдны и гротескны.

Женщина в бюро обмена отсчитывает деньги с улыбкой, как бы говоря: «Посмотри только, сколько у тебя денег». Но Дэнни чувствовал бы себя надежнее даже с фальшивыми купюрами из «Монополии».

Он ведет Элайджу к остановке вапоретто. Просто возмутительный вид транспорта – и, конечно, кроме как на них, из аэропорта в Венецию добраться практически невозможно. Дэнни охватывает одно из худших на свете чувств: понимание, что сейчас он заплатит как миленький и ничего не сможет с этим сделать.

– Сто двадцать тысяч лир за двоих, – произносит капитан вапоретто (вапореттёр?) на ломаном английском. Дэнни качает головой. – Лучшая цена! Сто процентов! – настаивает водитель.

Дэнни прямо видит, с какой рекламы тот слизал свои фразы. Может, у него есть кузены в Америке, которые ее для него записывают.

Дэнни подходит еще к трем капитанам. В вапоретто, которые он отверг, радостно садятся другие туристы.

– Вы правда ждете, что я заплачу сто двадцать тысяч лир – восемьдесят долларов! – за поездку на вапоретто? – спрашивает он четвертого.

– Это не вапоретто, сэр. Это водное такси!

Элайджа садится в лодку.

– Звучит заманчиво, – говорит он водителю. – Спасибо.

========== 2. ==========

Льет ливень. Холодно, серо и мокро. Сквозь облака и туман Элайдже почти ничего не видно. И все равно ему здесь нравится – нравится, с какой всё вокруг придурью. Он вдруг начинает осознавать, что Венеция – абсолютно придурковатый город. Бред помешанного, каким-то чудом простоявший столько веков. Это достойно уважения.

Здания стоят прямо на воде! Просто невероятно. Конечно, он видел Венецию в фильмах – всякие там «Портрет комнаты с видом на крылья госпожи голубки», – но всегда думал, что для съемок выбирают самые живописные места. А теперь он понимает, что весь город такой. Здания тянутся по берегам каналов, как сложноподчиненные предложения: каждый дом – слово, каждое окно – буква, каждый зазор – знак препинания. Дождю не под силу стереть это.

Элайджа выходит в переднюю часть такси и встает рядом с капитаном. Лодка движется со скоростью пешехода. Она выходит из широкого канала – Элайджа невольно мысленно называет его «авеню» – и начинает петлять узенькими канавками. В конце концов они прибывают к приличного вида пристани. Капитан указывает дорогу, и вскоре Дэнни с Элайджей уже протаскивают чемоданы по улочкам Венеции.

Гритти меньше, чем Дэнни представлял себе. Он подозрительно разглядывает вход во дворец; Элайджа же, свободный от груза ожиданий, смотрит с незамутненным интересом. К ним выплывает изящно одетый носильщик и берет их вещи. Дэнни тут же теряется и начинает возражать. Однако вернуть вещи и дойти до стойки регистрации удается только после того, как Элайджа говорит носильщику «спасибо».

– Чем могу помочь? – спрашивает из-за стойки несомненный европеец. У него, кажется, даже улыбка от «Армани». Элайджа впечатлен.

– Да, – начинает Дэнни, облокачиваясь на стойку. – Фамилия – Сильвер, номер на двоих. Изначально заказывали на имена моих родителей, но должны были переоформить на меня. Дэнни Сильвер. Нам нужен номер с двумя кроватями. С видом на канал.