Веридор. Одержимый принц (СИ) - Литвинова Ирина А.. Страница 11

Конфликт я не заставил себя долго ждать, но мы были готовы. Я сформировал несколько партизанских отрядов из темных и возглавил один из них, разумеется, инкогнито. Темная магия — это, конечно же, сила, но без помощи пограничных войск, уверен, не потянули бы.

Вернулся я с фронта красавцем, с шрамом через щеку, ровно через три года. Вэлла выбежала ко мне навстречу, вцепилась в мундир, прижалась и прошептала, что если бы я в ближайший месяц не приехал, то она бы сама вскочила на коня и бросилась на шум войны. Но, конечно же, никто не дал мне просто насладиться семейным счастьем. Министры напару с советниками наседали со страшной силой: наследник! Наследник! Его величество уже четыре года женат, где же наследник?! Вэлле было тяжело слушать эти разговоры. Как-то раз после ночи любви она тихо призналась мне, что не может родить сына. Мол, ребёнком чёрной ведьмы может быть только чёрная ведьма, возможность ведьмака по какому-то странному ведическому закону отпадает. Но время шло, этот вопрос стали обсуждать все, кому не лень… Я предложил Вэлле просто забеременеть и родить девочку, а «наследником» взять новорождённого из столичного приюта. Объявим при дворе, что королева родила двойню, делов то? Но Вэлла наотрез отказалась и заявила, что есть другой способ. Уже тогда меня одолевало дурное предчувствие.

Как я и ожидал, риск был: чтобы у Вэллы родился мальчик, нужно было, чтобы ведьминскую наследственность пересилила другая. Жена говорила мне, что демоническая кровь очень сильная и подавляет любую. В семье она одна девочка-ведьмочка, остальные шестеро детей — демоны, в отца. Нужен был ритуал, на несколько дней пробуждающий в ней кровь родителя-демона, и провести его должен был я, что и сделал однажды ночью. Все точно прошло, как надо, в подтверждение тесть в боевой трансформации на зов крови примчался. Минотавр, к тому же не признавший во мне мужа своей дочери, пытался поднять меня на рога и задрать когтями. Тогда то я и возблагодарил небеса за то, что обучился Темной магии. Ничего, Вэлла быстро пришла в себя, остановила отца, представила нас. Демон целых шесть бутылок огневодки извинялся. Мы столько раз за пополнение выпили, что, боюсь, хватило бы на полный дворец детишек.

У нас всё получилось! Самой короткой и самой жаркой ночью в году у Веридора наконец-то появился наследник. И всё бы замечательно, только была у тебя одна особенность, которую лучше бы не афишировать. В тебе очень сильна демоническая кровь, поэтому, кстати, ты у меня и смуглый. Уже в младенчистве ты свободно перекидывался в другую ипостась, с рождения владел стихией огня. Ты — дитя Хаоса, и мы с мамой решили дать тебе имя, с языка демонов переводящееся как Всемогущий — Эзраэль.

Вэлла души не чаяла в тебе, да и я не мог от сынули глаз оторвать. Сам представь, что видишь перед собой самого себя, только крошечного. И уже такого сильного. Если я был обязан отлучаться по государственным делам, то Вэлла днями не отходила от твоей колыбели, нянек к тебе не подпускала, прогнала кормилицу. В общем, у всей страны снова появился повод перемыть королевской семье косточки и пообсуждать повадки черных ведьм. Словом, скандал, все как всегда.

Шли месяцы, месяцы, и становилось все заметнее, что с каждым днем Вэлла слабеет, бледнеет, худеет. Сначала я думал, что это последствия родов, потом — что просто заболела. Сама она молчала, до последнего молчала… И, уверен, не проронила бы ни слова, если бы я сам случайно не узнал…

Однажды я вернулся с совета раньше обычного и увидел страшное: Вэлла лежала на полу без сознания, а ты подполз к ней и в демоническом обличье пил её эмоции. Демоны… они питаются чувствами, втягивают их в себя, опустошая душу, морально истощая жертву и превращая её в эмоционального мертвеца. Это — оружие высших демонов, и они его контролируют. Но не ты, полугодовалый ребёнок! Прости, сын, за эту правду: ты убивал маму, не понимая, что делаешь. Ты чувствовал любовь, тепло, заботу, тебе нравились эти эмоции, и ты самозабвенно пил. Я тогда подскочил к Вэлле, схватил её на руки и бросился с ней подальше, а сзади надрывался от плача ты, моя кровь и плоть, мой малыш, мой сын. Через пару часов мама очнулась и потребовала немедленно принести ей тебя. Я рассказал ей, что увидел. Она не удивилась. Она знала. Просто решила не говорить мне ничего. Когда я сказал, что она больше не будет кормить демонёнка своими эмоциями, Вэлла сначала возмутилась, потом разозлилась и в конце концов разрыдалась. Не расплакалась, нет, она завыла от отчаяния. До сих пор помню каждое её слово. Она умоляла меня не отбирать у неё сына. А я просто не мог позволить тебе убить её.

Прошло около полугода. Я не позволял маме видеть тебя, но она, естественно, подговаривала служанок, чтобы они приносили ей ребёнка хотя бы на пару часов, пока я занят с министрами. В итоге демон в тебе настолько окреп, что ты начал дотягиваться до чувств мамы через дворцовые коридоры. Видит Единый, я был готов питать тебя лично хоть вечность, благо, силы и резерва в купе с магией Жизни у меня не занимать, но ты пил только маму, пил основательно, с явным намерением втянуть всю её до капли. День за днём я смотрел, как увядает моя жена, и проклинал тот день и тот час, когда решился пробудить кровь демонов. Боги, я же мог назначить наследником кого-нибудь из своих бастардов, не развалилось бы от этого королевство! Но прошлого уже было не вернуть.

Когда я понял, что ты не остановишься, пока не убьёшь свою мать, решился на страшное: я решился убить тебя. Я просто не мог… не мог смотреть, как ты вытягиваеш из Вэллы жизнь. Знаю, что жестоко, знаю, что чудовищно, но я решил, что пусть лучше Вэлла ненавидит меня, но останется жива. Пусть лучше наш единственный ребёнок погибнет, чем вырастет сиротой, а потом рано или поздно узнает, что смерть безгранично любящей его матери — его вина… Нет-нет, сынок, не ты убил маму. Я смог оградить её от тебя, но не от самой себя…

Ты — высший огненный демон, и самый верный способ убить тебя — утопить. Я хотел бросить тебя в реку, предварительно выплыв из города по Вихре. До сих пор как наяву вижу, как беру тебя из кроватки… ты подрос, уже был достаточно крупный для годовалого малыша. Зачем-то закутываю тебя… чтобы не простыл, наверное. А может, чтобы не вызывать особых подозрений. Надвигаю шляпу на глаза. Выхожу по тайному ходу из дворца и спускаюсь к Вихре. Сажусь в покачивающуюся на волнах лодку и отчаливаю. Мы плыли через весь город, когда вдруг ты открыл глазки, взглянул на ночные огни столицы и… рассмеялся. Сначала ты вертелся туда-сюда, стараясь увидеть всё, потом начал со мной играть. Я и не заметил, как лодка принесла нас к устью Вихры. Я остановил её и стал ждать, когда ты угомонится. Я спел тебе колыбельную, рассказал сказку. Добрую сказку со счастливым концом. И сам не заметил, когда заплакал. Я уже встал со скамьи, подошёл к борту. Оставалось всего-навсего протянуть руки и разжать. Но я не мог отнять тебя от груди. А слезы все текли. Видит Единый, никогда не плакал, а тут не мог остановиться. Наверно, одна слезинка упала на твое личико, ты опять открыл глазки и, улыбнувшись, сказал: «Папа!» Это было твое первое слово. На этом я сломался. Я просто не смог утопить сына, не смог! Я решил отвезти тебя к одному своему старинному другу, чьё поместье находилось недалёко от столицы. У них с женой вот уже много лет не было детей, они позаботились бы о тебе. При дворе объявили бы, что наследный принц отдыхает на лечебных водах, а Вэллу я бы как-нибудь удержал…

Ты можешь обвинить меня в гибели матери, Эзраэль, и будешь прав. Я виноват. Я не успел. Вэлла, наверное, что-то почувствовала, посреди ночи ворвалась в детскую, потом — ко мне. Поняв, что я задумал, она решила провести ритуал поиска и броситься в погоню, пока я не убил тебя. Но она была слишком слаба и истощена. Уверен, она и сама это понимала, но гибели сына предпочла смертельный риск. О, если бы я вернулся на десять минут раньше, я бы смог… я бы спас её. Но я не приехал во время, и ритуал полностью иссушил её. Я нашёл маму уже мёртвой, с почерневшей кожей, заострившимися чертами и ввалившимися глазами и ртом. Её похоронили на следующий день, без церемонии прощания, в закрытом гробу. Я не хотел, чтобы на неё глазели, шушукались по углам, что, мол, чёрная магия королеву сгубила. А ты… а тебя, сынок, я не мог видеть видеть. Понимал, что это неправильно, но больно, очень больно было. И я оставил тебя в поместье под столицей, подальше от глаз моих, проявил слабость, так необходимую мне, чтобы не задохнуться от скорби.