Иголка в стоге сена (СИ) - Зарвин Владимир. Страница 18

Фон Велль мысленно усмехнулся, вспомнив свою первую встречу с беглым московским боярином. Жалкий, покинутый своими людьми, он явился в Зеебург, одну из крепостей Ордена, с просьбой взять его под покровительство. Тать униженно молил не выдавать его польской страже, убеждал суровых рыцарей в своей полезности делу Тевтонского Братства.

Комтур крепости брат Ульрих опасаясь ссоры с польской Короной, решил выставить Волкича за дверь, прежде чем поляки узнают о его пребывании на Орденской земле. От верной гибели татя спасло лишь заступничество фон Велля, приехавшего тогда с инспекцией в Зеебург.

Услышав о готовности беглеца служить Ордену, Руперт пожелал переговорить с ним. Будучи Главой Орденской Разведки, он был наслышан о военных и разбойничьих делах боярина и счел, что тот, и впрямь, может принести Ордену пользу. Разговор между тевтонским Командором и беглым душегубом был краток.

— На что ты готов пойти во имя Священного Ордена? — вопросил фон Велль.

— На все! — рявкнул Волкич, сверкнув уцелевшим глазом.

— Хорошо, — кивнул Руперт, — я спасу тебя от плахи. Но с этого мгновения ты станешь рабом Ордена, покорно исполняющим все мои наказы. Проявишь строптивость или решишь меня предать — я не выдам тебя полякам, но сам расправлюсь с тобой, как ты того заслужишь. И смерть твоя будет страшна, это я обещаю!

— Я не предам вас, — судорожно сглотнул слюну Волкич, — я сделаю все, что прикажет Великий Орден!

— Тогда для начала тебе придется сменить веру. Негоже католическому Братству прятать от королевского гнева еретика-схизматика.

— И что Орден потребует от меня потом? — осторожно поинтересовался Волкич.

— Не забегай вперед, боярин, — холодно усмехнулся фон Велль, — для начала сделай то, что я сказал, а там посмотрим, чем ты сможешь быть для нас полезен.

До поры тебя укроют в надежном месте, куда не добраться королевской страже. Там тебе предстоит многому научиться. Это и есть мое первое приказание. Когда ты мне понадобишься, я сам тебя отыщу…

…Идея рассорить Унию с Московией давно уже зрела в сознании честолюбивого тевтонского Командора. Еще до знакомства с Волкичем он лелеял мысль о создании отряда наемников, под видом московских дружин совершающих набеги на приграничные польские селения.

Но вскоре Руперт передумал. Большой конный отряд трудно содержать в лесу, особенно зимой. Полякам и литвинам, хорошо знающим местность, будет нетрудно его выследить, а королевским войскам — окружить и разбить. Если кого-нибудь из этой шайки поляки схватят живьем, негодяй, спасая свою шкуру, выдаст свою связь с Орденом и тем навлечет на него беду.

Да и сам масштаб мелких пограничных заварушек не устраивал фон Велля. Подобные стычки на польско-московском кордоне случались и раньше, однако, ни одна из них не привела к серьезной ссоре между Унией и Москвой.

А Руперту хотелось совершить нечто такое, что надолго положило бы вражду между поляками и московитами, толкнуло бы их к взаимному истреблению. И так, чтобы Орден при этом оставался вне подозрений Короны.

Только как все это сделать? Прав Великий магистр фон Тиффен: мало видеть цель, нужно найти верный путь к ней.

Поразмыслив, Руперт решил, что нет лучше способа поссорить Унию с Москвой, как убить на границе двух славянских государств посла Польской Короны. И сделать это так, чтобы вина пала на русский отряд сопровождения.

Убийство русскими посланника — это уже не мелкий пограничный инцидент. Это — оскорбление самого Короля. Такого плевка в свою сторону Ян Альбрехт не сможет простить Москве.

Даже если он не решится идти войной на восточного соседа, отношения между Унией и Московией, все равно будут, испорчены. И когда на севере Руси, вспыхнет война со шведами, Польша не станет помогать московитам в их борьбе. А это как раз то, что нужно Ордену…

…План убийства посла фон Велль продумал до мельчайших деталей, для его осуществления Руперту нужно было лишь найти подходящее орудие. Таким орудием, по замыслу тевтонского Командора, должен был стать Волкич.

Когда-то, под видом татарского мурзы, он очищал от набежчиков подмосковные степи. Теперь ему предстояло под чужим именем действовать во вред Москве.

Руперт ни на миг не сомневался в том, что его ставленник справится с задачей. Хитрому и изворотливому татю не составит труда заманить посланника со свитой на лесную заставу, а вину за гибель посольства свалить на сопровождающих его московитов.

Но чтобы осуществить задуманное, Волкичу следовало освободиться от своего разбойного прошлого. Он должен был обрести новое имя, которое открыло бы ему дорогу к королевской службе, шляхетским почестям, праву командовать собственным пограничным отрядом.

Для этого Волкичу нужно было «умереть», а затем, подобно фениксу, восстать из пепла. Первое осуществить было нетрудно.

Люди фон Велля подыскали темноволосого литвина одного с Волкичем роста, проломили ему голову, обрядили труп в одежду беглого боярина, не забыв при этом нанизать ему на палец фамильный перстень Андрея. В таком виде тело подвесили над волчьей ямой, чтобы оголодавшие волки объели до неузнаваемости его лицо.

Затем труп опустили в яму пониже — для большего правдоподобия он должен был весь пострадать от волчьих зубов, однако не настолько, чтобы в нем не смогли опознать беглеца из Московии.

Когда тело приняло надлежащий вид, его подбросили на большую дорогу в окрестностях Самбора. Там его и нашел, польский конный разъезд. Известие о гибели Волкича разнеслось по окрестностям, долетев вскоре до Кракова и Москвы. Так он умер для всего мира…

Теперь фон Веллю оставалось состряпать для Волкича подходящую родословную, с которой он мог бы закрепиться среди польско-литовской знати и поступить на королевскую службу. Крушевичи, жившие под Вильно, были древним, но обедневшим родом, единственное богатство коего составляла военная слава предков.

Случилось так, что сын последнего главы сего рода, Владислав, без вести пропал во время турецкого набега на южные границы Унии, где он нес службу со своим отрядом.

Не повезло так же его молодой жене и двум детям: они вскоре умерли от неизвестной болезни, прокатившейся по Литве. Все эти несчастья свели в гроб старого шляхтича, в мгновение ока потерявшего и наследников, и смысл бытия.

Близких родичей, законно претендующих на его земли, у Крушевича не оказалось. Единственным человеком, коему они могли принадлежать по праву, был сын покойного, Владислав, чья смерть, не была доказана.

Но поскольку не было доказательств того, что он жив, имение и земли Крушевичей отошли Польской Короне. В случае, если бы наследник вернулся из турецкой неволи, Король вновь отдал бы их ему во владение.

Этим обстоятельством и воспользовался фон Велль, решивший выдать за Владислава своего ставленника — Волкича. Ушлые Орденские Братья добыли из замка Крушевичей родовую грамоту с указанием всех предков и родни Владислава и приложили немало усилий к тому, чтобы Волкич как следует запомнил историю «своего рода».

Тот, отличаясь живым умом и хорошей памятью, схватывал все на лету. В течение месяца он выучил назубок родословную Крушевичей до десятого колена.

К месту оказалось знание польского и литовского языков, коими Андрей владел в совершенстве. Судьба благоволила к бывшему боярину: поскольку Крушевичи не принадлежали к высшей знати и редко бывали при дворе, никто из придворных не помнил Владислава и не мог разоблачить самозванца.

Единственное шляхетское семейство, знакомое с Крушевичами и часто наезжавшее ко двору, вымерло много лет назад от холеры, а его нынешние наследники прибыли с другого конца Унии и не были знакомы с истинным Владиславом.

Все это было на руку Волкичу, и он без промедления направился в Краков, чтобы вернуть себе владения «предков».

Король хорошо принял вернувшегося из плена беглеца, выслушал его рассказ о пережитых на чужбине мытарствах, тоске по отчему краю и скорби о безвременно ушедших родственниках.