Три желания, или дневник Варвары Лгуновой (СИ) - Рауэр Регина. Страница 49
— Поздравляю, — Александр Владимирович оглядывает меня с ног до головы и желчно усмехается, — дальше что, подруга Дэна?
— Я…
— Саша, — Дарья Дмитриевна кладет руку ему на плечо и мягко улыбается, — нам очень приятно познакомиться, Варя. Мы слышали о тебе. Вы ведь вместе живете с Денисом, да?
Я растерянно киваю и осознание всей глупости ситуации приходит только сейчас, потому что я понятия не имею, что говорить и делать дальше.
Зачем я вообще потащилась в этот аэропорт?!
Ситуацию спасает Ник, что подплывает со своей голливудской улыбкой, объявляет, что близкий друг Дэна, и предлагает нас всех подвезти.
Кстати, куда?
— Не знаю, — Дарья Дмитриевна выглядит несколько потерянной и на мужа косится, — мы о гостинице совсем не подумали. Как-то раньше не доводилось… по гостиницам здесь…
— Можно в Атлас-отель, — не глядя ни на кого мрачно выдает Александр Владимирович. — Раньше там было приличное место.
Сейчас тоже и они вполне могут там остановиться, но думать, а потом говорить и делать за последние дни я, кажется, разучилась окончательно, поскольку к родителям Дэна обернулась и предложила:
— Может у нас остановитесь? Место есть.
Моя бывшая комната, из которой почти все вещи как-то незаметно переехали к Дэну. И он ворчал, что соседство его гистологии и моего плюшевого розового медведя смотрится форменным издевательством.
Причем Ромка, бывший в тот момент у нас, его поддержал и от хохота на пол сполз, а я, переведя недоумевающий взгляд с одного на другого, только махнула рукой.
— А что? Мне это идея очень нравится, — обрадовалась Дарья Дмитриевна.
И Александру Владимировичу пришлось согласиться, а Нику — удержаться от желания резко ударить по тормозам и покрутить пальцем у виска.
— Да иди ты в баню с этими платьями и свадьбами, Варька! Я больше не могу делать вид, что все нормально!!! — заорала Милка в два часа дня и так и не надетое платье в меня швырнула.
— Хорошо, давай будем рыдать, в голос, — я согласилась сразу, — можно поехать ко мне, там сейчас располагаются предки Дэна. Его мать нам точно составит компанию, а его отец, возможно, перестанет смотреть на меня как на последнюю стервозную хищницу и ненавидеть за сам факт существования!!!
И я не сразу заметила, что под конец орала сама, а по лицу текли слезы, которые, заметив, я начала сердито размазывать по щекам.
У меня нет повода реветь, все хорошо, Дэн жив.
— Так, все, — неожиданно решительно объявила Мила и, не обращая внимания на консультантов, потащила меня на выход. — Дальше так нельзя, седьмой километр и мягкие стены твоей палаты в мои планы точно не входят.
С ума сходят по одиночке.
Это только гриппом все вместе болеют, я помню, но то, что мы творим — безумие в чистом виде.
Мы несемся по улице, перебегаем проспект, слушая несущиеся вслед проклятья и трель трамвая, летим, почти срываясь на бег, вверх по одной из улиц и наконец останавливаемся в закутке небольшого проулка. Из тех, которыми напичкан весь центр, но в которые не забредет ни один турист и о которых даже не все коренные жители знают.
— Что мы здесь делаем? — я оглядываю стену обшарпанного двухэтажного здания, исписанного графити.
Окна первого этажа заколочены, но просветы между досками все равно есть и видно, кружащуюся в воздухе, пыль и обломки штукатурки с досками на полу. Рядом с нами крыльцо в одну ступень и новехонькая железная дверь, приоткрытая.
— Ты меня прибить решила? — хмыкаю скептически. — Что б не мучилась?
— Нет, хотя стоит… — Милка оглядывает меня и с сожалением вздыхает, — но не сегодня. Хотя мыслишь ты правильно, сегодня мы будем бить…
Звучит угрожающе особенно в сочетании с иезуитской и предвкушающей улыбкой, но в здание следом за Милой все равно захожу.
— Объяснить не хочешь? — голос разлетается гулким эхом.
Я осторожно иду по всевозможному строительному мусору. Помещение огромно и потолок слишком высок, потому что первый и второй этаж объединены, и виднеются балки крыши. В одном из углов свалены рамы и пыльные мешки.
Несколько дверных проемов — без намека на двери и дверные косяки — зияют черными провалами.
Пыль — обычная и строительная со вкусом мела — слишком осязаема, ей не только дышишь, но и глотаешь.
— Милка? — я поворачиваюсь к подруге.
Вот только вместо ответа в дверном проеме появляется Ромка с Ником.
С кувалдами наперевес.
В респираторах, очках, касках и желтых костюмах а-ля ОЗК.
И, если бы не Ромочкино: «Варвар, приплыла!», я б их ни за что не узнала. И первый раз за эти дни у них получается меня удивить, вывести из состояния нордического спокойствия и невозмутимости. И пока я пытаюсь сообразить, что происходит, Милка тянет меня к неприметной двери.
— Пошли переодеваться!
— А комментарии для глупых?
Оглядывая небольшую коморку с диваном, шкафом и электрическим чайником на покосившейся тумбочке с тоской от собственной непонятливости попросила я.
— Ты про комнаты психразгрузки слышала? — скидывая рубашку и натягивая майку, поинтересовалась Мила. — Ну там посуду побить, комнату разгромить? Сейчас популярно. Вот, кстати, надевай.
Мне сунули пакет, из которого я с интересом извлекла старые джинсы и футболку. Свои, которые когда-то забыла у Милки и которые все не могла забрать.
— Я самые старые выбрала, — похвасталась Мила, глядя как я с удивлением опознаю в этой футболке свою любимую футболку с черепом, кою носила в классе седьмом.
Ну да, футболка и джинсы не единственное, что таскалось в гардеробе Милки из моих шмоток.
— Она ж не налезет, — я критически растянула ее.
Я о себе, конечно, хорошего мнения, но реалистичного.
— Налезет, — уверила Мила, — ты не фига не жрешь последние дни.
— Вообще-то жру, — проворчала, надевая любимые некогда черепа.
Футболка спокойно налезла, а Милка красноречиво хмыкнула.
— Она, просто, сразу была оверсайз.
— Ну-ну.
— Лучше, скажи, почему ваша психологическая разгрузка здесь? Кто вам дал на растерзание дом в центре города?
— Ник, — натягивая поверх джинс защитный костюм, сообщила Мила, — он выкупил под клуб. Сейчас мы все тут расфигачим для самоуспокоения и пользы дела, потом здесь все уберут, и ты будешь тут творить.
— Так вот ты какой, северный олень… — заправляя волосы под каску, проговорила с просыпающимся интересом и, выйдя, еще раз огляделась.
А Милка протянула забытый респиратор и первой нырнула в проем.
И, наверное, мне было это нужно.
Очень.
Когда Ник с ухмылкой врубил Rammstein на полную мощность до задрожавших остатков окон и объявил перед тем, как нацепить респиратор:
— Ну все, детки, развлекаемся!
Я только усмехнулась.
Когда, подавая пример, Ник с Ромкой разгромили стену — несущие, конечно, трогать было нельзя и бились только те, что разрешал Ник — я недоверчиво на это смотрела.
Как-то слишком… такое в кино показывают, а в жизни…
— Давай, — Милка кивнула на старый шкаф в углу.
Что здесь находилось раньше можно было только догадываться.
По шкафу мы долбанули с двух сторон и завизжали, когда он свалился, а потом расхохотались.
Дальше дело пошло куда смелей и веселей…
Я сидела на полу, привалившись к стене.
И смеялась, и ревела.
И снова смеялась, чтобы снова реветь.
Остальные стояли надо мной.
Ник с Ромкой переглянулись, и Ромка, подхватив меня на руки, потащил на улицу.
— Куда? — было единственным, что я смогла произнести сквозь смех и слезы, болтая ногами.
Мне было слишком хорошо и слишком плохо одновременно.
И, наверное, я все же окончательно сошла с ума.
Какая досада…
— В клуб, мы будем пить, — с остервенением объявил Ромка, — до положения риз, как говорит твоя бабушка, зеленых чертиков и белочки.
В принципе, меня все устраивало, даже белочка, поэтому я согласно кивнула и снова рассмеялась, а потом разревелась.
Потому что полчаса назад, когда мы расфигачили все стены, позвонил Григ и сказал, что Дэна с Владом нашли.