Внук Донского - Раин Максимилиан. Страница 12
— Ух ты, яко рыбина знатна плывешь! — послышался восхищенный мальчишеский голос.
Ко мне подгребал ялик, управляемый вихрастым пареньком крепкого телосложения, видом на пару лет старше меня.
— Как рыбалка? — крикнул ему, восстановив дыхание.
— Сей день не рыбалю. К тётке в гости плыву, — солидно произнес рыбачок, — У нас никто так далеко не заплывал. Хочешь, влезай в лодку. Довезу до берега.
— Не, я же голый, — засмущался я.
— Нешто меня боишься? Я несмь степняк, не ссильничаю.
Какой развитый пацан, етиеговрот. Вытащил себя в ту лодочку. Парнишка бросил мне кусок холста обтереться. Познакомились. Общительного рыбачка звали по-разному, как кому больше понравится: для кого Теля, а для кого Тюха. Пока шли парусом до берега, он мне обрассказал все свои мальчишеские новости. Жил он с матерью в Турах на противоположном берегу озера. Отца булгары в полон угнали в позапрошлом году. Матери пришлось сойтись с новым мужиком. Отчим часто и сильно бил его, унижал всячески. Мечтает к купцу всё равно какому наняться и уплыть в тёплую страну Ирий, где снедь круглый год на деревьях растёт и птицы дивные песни распевают.
— А ты жилист, — переключился он на меня, — Токмо утый лишка. С полону сбёг?
— Почему ты так подумал? — сильно удивился я, — Это просто телосложение у меня такое, пока отрок. Повзрослею и сразу стану выглядеть мощнее.
— Посечен изрядно. Вон, следы видны, — объяснился Тюха.
Странно, от стражников на торжище не сильно досталось. Ах, да — монастырская терапия. Какие же они гады жестокие! Пороли мальчонку так, что даже следы остались. Посмотреть на плечи не удалось. Потом во дворце в зеркале бронзовом себя разгляжу. Рассказал рыбачку о происшествии на торговой площади.
— Княжьи вои лютяша часто. Измываются над простонародьем, — согласился паренёк, — К ним без требности не ходи. Яко татарове лихи. Когда мя и отича в полон имаша, иссекаша спину всю. Утёк от басурманов, а отича оставил. Ох и часто они плетьми хлыщут, людёв как осляти гоняша. Токмо и чуешь: — "Дыщ, дыщ". Понапрасну сбёг. С отичем бы ныне жили, а не с материным полюбником животием псиным. Боли я не боюсь, терпеливый паче.
Мне вдруг вспомнился разговор с Вонифатием и кусочки из жизни Димона, или теперь уже своей. Вот я с монахами героически сражаюсь с прорвавшимися в монастырь ордынцами на фоне горящих деревянных построек. Однако, неплохо мой предшественник стрелял из лука и рубился саблей. Далее меня, немного подраненного, ведут в колонне пленных русичей по заснеженному руслу широкой реки. Всей кожей чувствую лютый, обжигающий холод. Конвоировали всадники в овчинных шубах и малахаях. На привалах они любили поиздеваться над беззащитными пленными похлеще фашистов. Развлекались тем, что жгли мужикам бороды, заставляли голыми ползать по сугробам, просто так забивали людей до смерти нагайками и насиловали всех подряд без разбора. Фух, лучше бы мне всё это позабыть. В загнивающих империях что-то неладное порой случается с моральными устоями.
— В рабстве бы ты жил, — сделал внушение Тюхе, — Правильно сделал, что сбежал. Свободному человеку нельзя в рабстве обретаться. Сам свою судьбу станешь решать, когда повзрослеешь. Даже сейчас можешь в ученики к какому-нибудь мастеру податься. Вон сколько их в городе. А отец твой не в полону вовсе. Отбили тот полон дружины московского князя. Судя по тому, что домой не вернулся, в холопы его записали к московским боярам.
— Отнуду сие ведаешь? — загорелись надеждой тюхины глаза.
Не стану же я рассказывать, что тоже был в том плену.
— Слухами земля русская полнится, — пришлось неопределённо высказаться.
Рыбачок надолго замолчал, что-то усиленно обдумывая, лишь иногда отвлекаясь на управление парусом.
— Митко, елико деньгов бы за мя даша, аще в холопы пошед? Всё лажу. По хозяйству дею… Порть шевью, кою требно, рыбалить лажу, силки на зверя прыскливого ставлю, грамоту ведаю.
Спросил и выставился передо мной как на подиуме, словно я владелец аукциона по купле-продаже холопов.
— В чем тебе прибыток стать холопом? Мазохист, что ли?
Млин, опять выперся с чужим для нынешнего времени словом. Парень немного побледнел и обиженно высказал:
— Пошто мя хулишь?
Что он там подумал? Может он как собака по тональности ощущает значение слов? Однако, оно вполне может оказаться похожим на чего-то для меня неожиданное. Не стал выяснять, миролюбиво намекнул, что слово это греческое и означает принесение себя в жертву. Паренёк моментально удовлетворился моим объяснением и рассказал о причине странного желания:
— Продам ся и отича выкуплю.
— Выяснить надо про отца всё сначала, а потом уже продаваться, — предложил я, — А сам во сколько себя оценишь?
Пацан задумался, шевеля губами и изрек:
— На два рубля и три десятков деньгов сладилися бы.
— Да ты на десяток рублей сгодишься! — решил подколоть его.
— И то, правда! — заблестел глазами пацан и решил сделать мне сомнительный комплимент, — А тя, аще раскормить, за рубль с полтиной продать леть, а то и лишче.
— А чего так мало? — полезла из меня обида.
— Плоть здрава, кости и зубы целы, союзны. Се добро есть. А руце теи белы, мнеетяжны. Се худо есть. Деля утех ты негож, ибо ут и сечен еси, поне уд тей прям и сомерен, — обрисовал меня Тюха.
Ишь, какой деловой! Углядел все детали. Блин, как лицо моё полыхнуло. Руки сами потянули вниз холстину. Матюгнулся от неожиданности и смущения.
— Не буеслови, Митко? — возмутился рыбачок, — Несть боголепно сие.
Ещё один воцерковлённый по самое не могу деятель на мою голову свалился. Весьма кстати подплывали к берегу. Показав, куда рулить, выпрыгнул из ялика на берег за своей одеждой, придерживая на бёдрах холстину.
В зоне видимости от моих кустиков метров в ста намечалась драка. Группа подростков приставала к знакомому мне младшему музыканту, сопцу. Интересно, где же его сотоварищ? По всему выходило, что местная пацанва соблазнилась сегодняшним невеликим гонораром музыкантов. Успел натянуть только штаны и босиком помчался к малому на помощь. Противники, численностью в пять морд, показались слишком рослыми, чтобы мне с ними со всеми справиться. Манерой держаться они явно косили под "основных на районе". Придётся как-то с ними решать дела миром, или не уйти тогда отсюда без попорченной шкуры.
— Здорово, ребята! — радостно поприветствовал хмуро взирающих на меня подростков.
— Отнуду ты сякий пришед, холоп? — недружелюбно поинтересовался их главарь со скуластым волевым лицом.
— Я здешний, галичанин. Дмитрием звать. И не холоп я вовсе. Вот, с другом своим тут гуляем, купаемся. Он вам чего-то плохое сделал? — отчаянно пытался найти мирный исход, но уже вибрирующим копчиком ощущал неминуемость драки.
— Чужак ты еси по говору, — влез с пояснениями кругломордый парнишка, — Неси галичин.
— Идите по-хорошему отсюда, пока целы! — повысил градус угрозы в голосе.
— Сам отзде пеши в Египту к воньливым каркодилам, холоп рудый. Не то враз твои ухи ослячьи оборвём, — нервно заорал главарь.
Ишь, какой начитанный парняга, етиего. Про крокодилов знает. Когда и где он только успел их обнюхать? Вспомнилось детское: — "Какой зверь ходит лёжа"?
— Пошто лыбишься? — разозлился до невменяемости главарь, — Днесь буде слезьми горьки источатися.
И размахнулся этак молодецки, с намерением влепить мне леща. Слишком широкий замах позволил мне поднырнуть и с силой ткнуть противника в область солнечного сплетения. Скуластый со стоном согнулся.
Началась драка. Налетели сразу все остальные четверо. Отбежал и постарался отработать каждого кандидата на полёт в нирвану в порядке живой очереди. Тело прекрасно подчинялась заученным движениям. Однако, переоценил силовые возможности малолетки и пришлось применить кое-чего из травмирующего арсенала, немного попортив суставы у пары более крепких ребят. Сам в ответ словил неслабые оплеухи. Сопец стоял и не помогал нисколько, только хлопал глазами. Чудо мухоморное! Когда удалось нокаутировать ещё раз главаря, заметил бегущих мне на помощь по берегу полностью голого старшего музыканта и рыбачка Тюху с другой стороны. Побитые злодеи с ворчанием отступили и исчезли в закоулках улицы, оставив в плену своего главаря, отдыхающего на песке. Его пинками прогнали подскочившие мои новые приятели, когда тот очухался.