Рубин царя змей (СИ) - Лайм Сильвия. Страница 51

— Красиво, правда? — раздался в этот момент голос из-за спины девушки.

Иллиана резко развернулась и встретилась взглядом с той самой подружкой наследника.

— Очень красиво, — ответила она, постаравшись дружелюбно улыбнуться. Получилось вроде бы неплохо, хотя краска стыда снова окрасила щеки. Иллиана вдруг почувствовала, как по рукам бегут мурашки. Слишком уж неожиданным был этот разговор.

— Ты новенькая, да? — спросила русоволосая девушка. — Меня зовут Миллита, а тебя?

— Я меня — Иллиана.

— Понятно, — кивнула подруга наследника. — Чья ты хасси?

Ее медово-карие глаза смотрели прямо, бесхитростно и добродушно, поэтому Иллиана ответила совершенно спокойно.

— Царевича Торриена.

Миллита широко распахнула глаза и улыбнулась:

— Правда? А я — хасси царевича Дарьеша. — Ее лицо прямо-таки светилось от восторга. — Так и знала, что между нами есть что-то общее. Не зря мне так хотелось к тебе подойти.

Иллиана почувствовала себя немного неловко, но все же постаралась не отпугнуть первого и единственного относительного адекватного человека во дворце, с кем можно было пообщаться. Служанка Герхарсия, сестра Торриена и казис Саримарх на эту роль явно не подходили.

— Мне тоже приятно познакомиться, — ответила она. — Я приехала совсем недавно и, признаться, еще не освоилась.

— О, ты быстро привыкнешь, — махнула та рукой. — Тем более что наши с тобой положения во дворце довольно высокие. Нет никакой необходимости задумываться, с кем говорить на “вы”, а с кем на “ты”. Хасси царевичей говорят “вы” только царю Аджансару. Здорово, да?

— Это и правда большое облегчение, — чистосердечно улыбнулась Иллиана, вспоминая, что и сама недавно об этом думала.

— А вот остальным девушкам сложнее. — Она кивнула в сторону тех незнакомых девиц, что сейчас загорали на шезлонгах и изредка с любопытством поглядывали на них. — Некоторые даже нам должны говорить “вы”, если, конечно, мы не разрешим им обратного.

— А они тоже все чьи-то хасси? — спросила Иллиана, удивленно рассматривая девушек в бюстье, трусиках и легких накидках. В Нижнем городе такие откровенные наряды не были приняты.

— Все, кроме Лейджи и Фардии, — ответила она, кивнув в сторону двоих лежащих немного в стороне незнакомок. Обе совершенно случайно оказались жгучими брюнетками с немного высокомерными выражениями красивых лиц. Единственная разница между ними была в том, что одна оказалась смуглой, а вторая — белой, как молоко. — Они сайяхасси. Лейджа — казиса Саримарха, а Фардия — царя Аджансара.

— Ого, — пробормотала Иллиана. — Мы должны говорить им “вы”?

— Не обязательно. Хотя Фардия это любит, — улыбнулась Миллита.

— А разве она не выше нас по иерархии, — задумчиво спросила Иллиана, — учитывая, что на нее переносится статус царя?

Миллита покачала головой.

— Статус у мираев — сложная штука. Царь — главнее своих сыновей. Но его сайяхасси — не может быть главнее царевичей. А значит, не может быть и главнее нас, ведь на нас распространяются их статусы.

— Голову сломать можно, — фыркнула Иллиана и отвернулась от двух сайяхасси, которые будто принципиально не смотрели в их сторону.

— Можно, — усмехнулась Миллита. — Но лучше не надо.

Девушки улыбнулись друг другу и посмотрели вдаль, на бескрайние просторы Шейсары.

— Миллита, — через несколько мгновений молчания вдруг проговорила Иллиана. — А у царя Аджансара есть царица? Я никогда не слышала о ней.

— Царица? — вскинула брови девушка. — Конечно, нет. Как ты могла о ней слышать? Нариссия Эннариш умерла при родах. Это произошло более сорока лет назад, и с тех пор царь так и не нашел себе новую жену.

— При родах? — нахмурилась Иллиана. — А разве мать Торриена не отошла в мир иной так же?

Миллита кивнула и странно взглянула на нее.

— Все верно, — проговорила она. — Говорят, что царь очень любил и свою жену, и свою первую сайяхасси. И, потеряв обеих, решил больше не жениться. Впрочем, это могут быть просто слухи. Мираи — довольно хладнокровные существа… хотя иногда и кажется иначе.

Она сделала короткую паузу и слегка покраснела, через секунду продолжив:

— А что тебя удивляет? Только не говори мне, что ты не знаешь об этой проблеме.

— О какой проблеме? — переспросила Иллиана, догадываясь, что ответ ей не понравится. На спине вдруг выступила холодная испарина. Дурное предчувствие резануло.

Миллита глубоко вздохнула и посмотрела вдаль.

— Что ж… боюсь, ты будешь сильно удивлена…

И спустя небольшую паузу продолжила:

— У мирев есть определенная проблема с деторождением.

Иллиана побледнела.

— Какая именно?

— Я начну немного с другой стороны, — проговорила Миллита. — Дело в том, что яд мираев — это то, что перешло к ним от змей много веков назад. Однако этот яд обладает особенными свойствами. Говорят, что во времена Иль-Хайят это и вовсе было особенным веществом, которое становилось ядом лишь для врагов. А в мирное время секрет, выделяемый клыками, служил афродизиаком для их пар. И не более того.

— Афродизиаком? — вспыхнула Иллиана, вспоминая то, что видела вчера в купальнях.

— Да, — кивнула Миллита. — Это вещество и сейчас приобретает такие свойства, когда мирай или мирайя находятся в эротическом возбуждении. Однако во всех остальных случаях их яд — это действительно яд.

— Но я не понимаю, как это связано с деторождением? — решила вернуться к первоначальной теме Иллиана, чувствуя, что разговор об эротическом возбуждении заставляет ее думать о Торриене и его клыках. Что совсем уже выходит за всякие рамки.

— Прямым образом, — ответила хасси наследника. — Когда происходит зачатие ребенка от мирая, будущая мать испытывает на себе действие яда. Если беременной оказывается нагиня, то ее яд отравляет ребенка, а яд ребенка отравляет ее саму. Однако младенцы оказываются сильнее защищены в утробе матери, и они, как правило, справляются с отравой. А матери — нет.

— Что? — округлила глаза Иллиана. — То есть беременность у мираев всегда заканчивается смертью матери?

— Не всегда, — покачала головой Миллита. — Примерно в половине случаев. Иногда — реже.

— Какой кошмар, — не верила своим ушам девушка. — А что же тогда случается, если сайяхасси беременнеет от мирая?

Миллита слегка сжала губы.

— У человеческой девушки выжить, как ни странно, чуть больше шансов. Смерть наступает примерно у одной матери из трех.

— Да это же… это… — У Иллианы не хватало слов. Но она постаралась взять себя в руки. — А почему у людей больше шансов выжить? Разве мы можем лучше справиться с ядом, чем мирайи?

— Нет, — покачала головой новая знакомая. — Просто на нагов практически не действуют лекарства. Их кровь отторгает любые недостаточно сильные составы, нейтрализуя их. Их невозможно вылечить, в отличие от нас. Хотя… — Она сделала небольшую паузу и глубокомысленно произнесла: — При этом их и значительно сложнее отравить. Сложнее, чем нас с тобой, например. Мираи ужасно живучи. Как я и сказала, лекарства на них не действуют, но это не требуется, потому что они почти не болеют. Их кровь уничтожает большинство токсинов. И здесь судьба словно сыграла с ними злую шутку. Мираев не берет практически никакой из известных ядов. — Она сделала короткую паузу и мрачно закончила: — Кроме их собственного.

— Да уж, очень забавно… То есть человеческие девушки выживают чаще, потому что их лечат? — приподняла бровь Иллиана, озвучив догадку.

— Именно, — с абсолютно серьезным лицом кивнула Миллита. — Мираи очень ответственно подходят к вопросу зачатия и деторождения, и над тем, чтобы спасти каждую отдельную мать, каждый раз борются сотни врачей. Людей спасти иногда удается с помощью антидота. Но мирайи выживают, только если их природная устойчивость к ядам особенно сильна, потому что существующий сейчас антидот уничтожается в их организме ещё до того, как успевает сработать.

— Просто замечательно, — с раздражением выдохнула Иллиана.

Миллита вопросительно посмотрела на нее.