Жорж - иномирец. Книга 2 (СИ) - Панченко Сергей Анатольевич. Страница 14

— Так, мотор на химическом топливе мы делать не будем, по причине его экологической несовместимости с настоящими требованиями. Вместо него мы поставим стандартный движитель на флюонах. Если хотите сохранить историчность, мы разместим его внутри старого мотора.

— На флюонах? А чем его заправлять?

Девушка рассмеялась.

— Вы совсем вжились в роль человека из прошлого. Флюоны не надо заправлять. Они везде.

— Да? Ладно, но сделайте так, чтобы на всякий случай двигатель мог работать на бензине, так сказать, стопроцентная историчность. Для музея.

— Хорошо. Мы восстановим ваш автомобиль полностью, плюс, добавим в него систему активной безопасности, голосовой запуск, климатическую установку с эффектом горного воздуха, вечную смазку, сиденья с массажем, автопилот.

— Автопилот не надо, мой отец любит сам покрутить баранку.

— Хорошо. Руль обтянем специальным противоскользящим материалом, устраняющим потливость рук.

— А у вас есть какие-то системы на случай столкновения?

— Ну, такого у нас не случается, но я понимаю вашу озабоченность, вы не хотите подключать машину в систему ради сохранения историчности.

— Типа того.

— Хорошо, тогда мы установим датчики, которые в случае опасности подадут сигнал, и машина, на время необходимое для избежания столкновения, уйдет в подпространство.

— Ух ты, и это все можно было установить на «копейку»?

— Это можно установить хоть на велосипед. Что-нибудь еще?

— Хватит, вы и так сделали больше, чем я ожидал. Единственное, меня пока флюоны беспокоят, будут ли они в тех местах, откуда я родом?

— Не переживайте, флюоны заполняют собой всю вселенную. Они являются ее невидимой тканью, структурой и одновременно энергией.

— Ладно, гарантия у вас есть? Если что, я приеду «на галстуке» снова.

— Гарантия пожизненная. Оформляем?

У меня екнуло сердце. Вдруг у меня сейчас попросят паспорт, или какой-нибудь документ удостоверяющий личность. Помнится, в СССР это было первым делом.

— Оформляйте. А что для этого нужно?

— Ваше согласие. — Девушка улыбнулась, а у меня невольно зачастило сердце. Она была настолько приветлива, что мне показалось, будто она со мной кокетничает.

— Даю.

— Спасибо. — Она снова широко улыбнулась.

Через секунду к нам подъехали две автоматических тележки. Они подхватили обе машины и покатили внутрь помещения.

— Постойте, а «скорую помощь» не надо. Она в порядке.

— Извините, но мы обязаны сделать ее соответствующей экологическим требованиям.

— Там люди, они со мной. — Я попытался быстро придумать, как поступить с Лялей и змеем. — У нас представление костюмированное для детей, с удавом и актрисой, изображающей кошку.

— Вам придется покинуть машину на время работ. — Попросила мастер-приемщик.

— Я уже понял. Эй, братва, выходите. — Крикнул я пассажирам скорой. Затем повернулся к девушке. — Где тут у вас можно перекусить?

— В нашей столовой. У нас отличная кухня. Первое, второе, десерты.

— Спасибо. Покажите пальцем куда идти.

Хоть это и неприлично, но пока еще более верного указателя не придумали. По крайней мере, в моем мире. Мои спутники вышли из машины. Веня по-джентльменски подал руку Ляле, чтобы помочь ей сойти со ступенек. Кажется, кошка решила подразнить меня. Мастер-приемщица увидев Лялю восхищенно открыла рот.

— Ой, какой хороший костюм. Он сидит на вас, как влитой.

— Спасибо. Однако он не такой очаровательный, как ваша улыбка. — Это замечание было адресовано в первую очередь мне. — Жорж, заберите удава. — Ляля сделал акцент на последнем слове, подразумевая его унизительное для Антоша значение.

Я забрался в салон. Змей замер в ожидании, когда его возьмут на руки.

— Думаю, с самостоятельно ползающим удавом в этом мире лучше не ходить.

— Прости, Антош, это же на публику. Ты мой друг, человек и больше никто. Иди на ручки.

Змей взгромоздился мне на шею. Мы вышли наружу. Девушка из окошка с огромным любопытством рассматривала нашу компанию. Ляля улыбнулась ей, показав свои белоснежные клыки. Однако мастер-приемщица вместо испуга испытала восторженный возглас.

— Я такие же себе хочу. Не подскажете, где ставили?

— Это бутафорские, реквизит, на зубах еле держатся. — Отвлек я девушку. — Через сколько нам подойти и вы обещали показать нам пальцем направление столовой.

— Через два часа все будет готово. А столовая находится там. — Она показала тонким указательным пальчиком в сторону оранжереи.

— Спасибо.

Наша пестрая компания, отличающаяся от местной публики неряшливой одеждой и внешностью, лишенной счастливого коммунистического лоска, направилась через приятно пахнущую зеленью оранжерею в открытую столовую. Здесь было так, как принято в старых советских столовых. Все начиналось от стола с подносами, затем длинная витрина с первыми блюдами, вторыми, десертами и заканчивалось все напитками в стаканах. Правда, как оказалось, все, что стояло на витрине, было голографической обманкой. Хорошо, что перед нами были люди, которые показали, что надо делать. Надо было прикоснуться к выбранной голограмме, подождать пару секунд и забрать выехавшую с едой тарелку.

— Антош, тебе чего? — Спросил я товарища, поднявшего голову на уровень моего лица.

— Мясного чего-нибудь. Я так устал от этой травы, что заставляли меня есть всякие бродячие монахи.

— Эй, мужики, потише разговаривайте. На нас люди косятся. — Предупредил Петр.

Да, мы совершенно забыли, что Антош исполняет роль удава. Змей повернулся в сторону зала со столиками и показал раздвоенный язык.

— Дикари, хоть и развитые. — Прошептал он. — Жорж, а здесь спиртное есть?

— Не думаю. Видишь, люди и так выглядят счастливыми, думаю, алкоголь им не нужен. Возьму тебе кисель.

— Бери, мне без разницы, что пить, если в напитке нет градусов.

— Петр, а ты случайно не нарколог? — Поинтересовался я у идущего за нами врача, самозабвенно играющегося с голографической едой.

— Случайно нет, а что?

— Человека одного хочу полечить от алкогольной зависимости.

Антош многозначительно сжал мне шею в тиски своего тела.

— Есть в нашей больнице хороший нарколог, кодирует алкашей в нерабочее время, только если ему привести такого пациента, ему самому потребуется помощь.

Антош сверкнул глазами в сторону врача, но промолчал. За нами встали местные жители, бросающие любопытные взгляды на кошку и змея. Я набрал полный поднос, и почему-то чувствуя себя немного неловко за то, что моего труда в производстве еды нет никакого, направился к свободному столику. Ляля, грациозно маневрируя под взглядами людей, скоро присоединилась к нам.

— Уф! Там люди с собакой пришли. Она одна догадалась, что я настоящая кошка. Разнервничалась, думала, сорвется. Чего они собак в общественные места таскают? — Ляля покосилась на людей с мелкой нервной собачонкой, до сих пор не сводящей глаз с кошки.

— Собачелы. Начало. — Произнес я многозначительно, давая друзьям вспомнить странную расу людей сросшихся с собаками пуповиной.

Люди с собачонкой, как назло, решили пройти рядом с нами. Их животное, мелко трясущееся то ли от злости, то ли от страха, а может быть от того и другого, во все свои немаленькие глазки следило за Лялей. Поравнявшись, кошка не удержалась от широкой улыбки. Бедный песик издал пронзительный визг и уткнулся хозяйке мордочкой в грудь, не переставая при этом трястись.

— Костюм. — Пояснил я женщине, удивленной реакцией своего животного на Лялю. — Мы из театра юного зрителя, Маугли репетируем. Багира, Каа. — Я почему-то был уверен, что в коммунистическом мире обязательно читают Киплинга.

— Замечательно. Обязательно сходим. — Пообещала женщина.

Когда она и ее спутник ушли за свой столик Ляля облегченно вздохнула.

— Чертов детектор. Между нами миллион лет эволюции и миллионы миров, а они все про нашу вражду помнят. Одно слово — собака.

Врачи сели отдельно от нас и вполголоса переговаривались. Борис, жестикулируя, ностальгически рассказывал своим коллегам о том, что окружающая их коммунистическая действительность могла ждать их и в родном мире. Он выступал словно гид, понимающий суть этого уклада жизни. Его взгляд заблестел от слез умиления, когда он показывал на плакаты, выполненные в духе двухцветного минимализма, на стеклянные граненые стаканы, на типовую посуду и обстановку, лишенную вычурного дизайнерского шика, но не ставшую от этого менее самобытной и красивой.