Жорж - иномирец. Книга 2 (СИ) - Панченко Сергей Анатольевич. Страница 16

— Слово такого ни разу не слышала, посмотрела в большой энциклопедии.

Ворота автосервиса снова поднялись. Машина Бориса, блистающая яркими надписями, переливающимися на гранях фарами, выехала из бокса. Увидев ее, Борис забыл обо всем, что его так беспокоило секунду назад.

— Ой, ё-мое, вы ее что, полиролькой натерли?

— Нет, нанесли специальный восстанавливающий слой. Если вам больше ничего не нужно, я пойду, приму следующий заказ.

— Спасибо девушка. Простите, хотелось бы узнать ваше имя, а то мы как-то казенно пообщались.

Красавица засмущалась, будто я пригласил ее на свидание.

— Ляля. — Ответила она скромно.

— Ляля? — Переспросил я, подумав, что ослышался.

— Да.

— Красивое имя, и очень редкое. Звучит, как мелодия. Спасибо вам, за все, Ляля.

— Приезжайте еще. — У этой Ляли зарделись щеки.

Чтобы не смущаться сильнее, она развернулась и пошла в здание автосервиса.

— Жорж, а мое имя не звучит, как мелодия? — Спросила первая Ляля.

— Так вы же тезки оказались, значит и у тебя звучит.

Кошка сверкнула желтым разрядом молний, в котором большую часть энергии составляла ревность. Ох уж эта неоднозначная ситуация между мной и кошкой, выходящая за пределы понимания нормальных отношений между людьми разного пола. На ее месте, я бы тоже приревновал ее к какому-нибудь коту, но это не значило, что я готов к чему-то большему, кроме общения. Похоже, между нами установились крепкие платонические чувства, и это был предел нашим отношениям, потому что переступить грань близости иного рода для нас было бы чем-то неправильным и неестественным. Если окажется, что мы не можем жить друг без друга, придется усыновить котенка и ребетенка.

— Жоорж. — Борис тронул меня за руку, выдернув из сложных размышлений о совместном будущем. — Менты рядом.

Я выглянул из-за машины. Точно, целый наряд спешил в нашу сторону. Не иначе, как бдительные граждане уже донесли о нас.

— Цепляй «копейку» за трос. — Шепнул я Борису.

Тот отправился выполнять просьбу.

— Все в «скорую», бегом.

Наша команда не стала медлить, мгновенно исчезла в машине. Я сел за руль. Глянул в зеркало заднего вида. Борис успел зацепить отцовскую машину, но служители порядка уже стояли напротив его окошка и что-то спрашивали. Я завел машину. Она как-то странно завелась, будто дорогой автомобиль. Где-то в недрах слабо слышался приятный звук работы двигателя, но никакой вибрации не было.

— Извините, но мы спешим как раз на работу. — Крикнул я в открытое окно.

Один из людей форме уже шел ко мне. Я закрыл окно и поехал, глядя в зеркало на реакцию служителей. Они опешили, отбежали. Один попытался остановить машины руками, другой махал папкой, теряя вылетающую из нее бумагу. Сразу за поворотом мы пересекли невидимую границу миров и выехали к речке.

Борис выбрался из машины и принялся громко смеяться, сложившись пополам.

— Ой, не могу, ой, кино и немцы!

— Что случилось, дядь Борь? — Спросил его выбравшийся на свежий воздух Вениамин.

— Они спросили меня, кем и где я работаю. Я сказал, что водителем скорой помощи в третьей городской больнице. А они…, а они меня спрашивают, а что такое больница, а я говорю, где лечат, аппендиксы вырезают, гланды, геморрой. Смотрю, они не догоняют, а я такой в шутку спрашиваю, а вы что, не болеете? А они такие серьезно — нееет, болезни, говорят, это производные капиталистического образа жизни, и такие бу-бу-бу, как по методичке, о том, как они все счастливы, и как надо трудиться, чтобы всем одинаково хорошо жилось.

— А что смешного-то, дядь Борь?

— Да врут они. — Борис утер слезы рукавом.

— А если нет?

— Нет. — Водитель «скорой» задумался. — Может, вернемся, узнаем.

— Сами вернетесь, когда время придет. — Пообещал я им. — Не стоит желать того, к чему еще не готов.

— Куда ни глянь, одни философы. — Борис не хотел меня слушать. — Как машина? Открой капот, гляну, что они там навертели.

— Нормально. Едет.

Борис сам открыл капот, завел двигатель, во время запуска удивленно поднял бровь. Подошел к моторному отсеку и долго вглядывался в его нутро.

— Я не пойму, мотор стоит, а шум идет. Вон, смотри, ремень не крутится.

— Тебе же сказали, что там движитель на флюонах. — Напомнил ему Петр.

— Вот коммуняки. — Произнес Борис ехидно.

Непонятно было, то ли ему понравилась переделка, то ли нет. Я снял трос с отцовской копейки. При всем при том, что машина осталась той же, ощущения даже от посадки за рулем были иными. Я подергал рычагом, понажимал педали, наконец, завел ее. Ощущение, что я нахожусь в автомобиле, который готовили для продажи арабскому шейху, только усилились. Я включил вентиляцию и поставил рычажок охлаждения на минимум. Из круглых дефлекторов бесшумно подул прохладный воздух, явно охлажденный кондиционером. Батя теперь не узнает машину.

— Я поеду, отгоню машину отцу. Ждите меня.

— Нас не возьмешь? — Поинтересовалась Ляля.

— Не возьму, куда я вас белым днем спрячу. Хватит с бати и одного шока. — Я стукнул по дверке автомобиля.

— Езжай. Если мама твоя опять будет беляши жарить, захвати мне. — Попросила Ляля.

— Хорошо.

Я закрыл глаза и представил родительскую пятиэтажку с торца, там, где находился заросший кленом тупик, чтобы не перепугать внезапным появлением соседей. И все равно я перепугал двух малолетних куряк, перед которыми материализовалась прямо из воздуха моя машина.

Несмотря на ямы и кочки в разбитом асфальте, не видевшем ремонта лет десять, машина шла мягко. Звук мотора имитировал нагрузки, как у настоящего. Я подъехал к подъезду родителей. Вышел из машины и увидел отца, стоящего на балконе.

— Игорек, а это, что, моя машина? — Крикнул он сверху неуверенно.

— Твоя, бать, спускайся.

Отца, как ветром сдуло. Через полминуты, в трениках и майке, он появился из дверей. На меня он не смотрел, не сводил взгляд с машины.

— Я не…, это как так…, Игорек? Нет, это моя старушка, но как будто после молодильных яблок. Ты что, перекрасил ее?

— Не знаю, пап, что они с ней делали, я просто загнал ее, а потом забрал. — Я же не соврал отцу. — Они не только снаружи, но и изнутри машину обновили. Садись, проверь.

Отец с готовностью сел за руль, не стесняясь на односложные одобрительные возгласы.

— Все, как новенькое.

— Заведи.

Отец завел машину, после чего уставился на меня изумленным взглядом.

— Шумку сделали дополнительную.

— А сцепление починили?

— Проверь.

Отец включил скорость, подержал педаль, потом отпустил. Машина плавно, как лимузин, тронулась вперед.

— Ничего себе! Спасибо, Игорек. Я боялся, что ты ее еще больше укатаешь, а тут…

— А все равно не пожалел и дал.

— Я же отец, как же иначе.

— Спасибо, пап.

— Да ладно, такой подарок. Я же думал, что все, конец ей, отъездилась.

— Пап, там еще с мотором пошаманили, приблуду какую-то воткнули, чтобы топливо экономила, можешь теперь не заправляться.

— Как не заправляться?

— Вот так, одного бака на всю жизнь хватит. Только когда будешь проходить техосмотр, никому об этом не говори, чтобы не придирались. Капиталисты, они знаешь, не потерпят такого. И масло можешь не менять, здесь на всем вечная смазка.

— Да? Чудеса. Ладно, буду нем, как рыба. Вот мать-то теперь обрадуется. На дачу можно будет ездить, хоть по три раза на день.

— Точно.

— А что с твоей машиной?

— Все хорошо, делают.

Мы еще немного пообщались, поднялись в квартиру. Отец взахлеб рассказывал матери, о том, в каком состоянии я вернул ему машину, но она почему-то посчитала, что он хочет развести ее на выпивку. Обычно он был таким эмоциональным, когда у него появлялся повод промочить горло. Когда мать прямо поинтересовалась у него, отец даже обиделся.

— Вот у тебя воображения, как у стула, на котором ты сидишь. Завтра же с утра едем на дачу, сама все увидишь.

— Да ну тебя. Сынок, есть будешь? Я беляши собиралась напечь.