Отражение (СИ) - Скорова Екатерина. Страница 16

— Не может быть! Да ты худее меня стала! — коллега соскочила с места и принялась меня осматривать. — А грудь-то какая! А волосы! — она перешла от созерцания к щупанью. — Откуда?

— Не знаю! — я отчаянно затрясла головой. — Проснулась утром — а двадцати килограммов как не бывало! Хотела сегодня в интернете посмотреть, как такое возможно. Сама до последнего не верила, что всё это на самом деле происходит! Может, болезнь какая?

— Точно не знаешь? — Соня смотрела на меня с долей иронии. — Бывает же такое! А хоть бы и болезнь! Лучше помереть вот такой Афродитой, чем толстым чудовищем.

Последнее больно кольнуло. Сама того не замечая, она только что оскорбила меня прежнюю.

— Да мне и раньше неплохо было, — пробурчала я и уселась на стул. — Давай работать. А-то сейчас Шуриковна нагрянет.

Если перефразировать мудрую пословицу — кого вспомнишь, тот и появиться. Сначала дернулась ручка двери, а потом в нее настойчиво постучали.

— Вы чего закрылись? — раздался недовольный голос Ирины Александровны.

— Сейчас откроем, — ответила Соня, подходя к двери.

Как только она щелкнула замок, начальница тут же буквально впрыгнула в кабинет, при этом чуть не сбив Софью. Шуриковна тут же принялась обшаривать нас цепким взглядом. И если застывшая в испуге у двери коллега подозрений у Ирины Александровны не вызвала, то моя тощая фигура, видимо, налипла бельмом на ее очи. Она не сразу нашла, что сказать, хотя раньше всегда умело портила настроение одной только фразой. То ли мой новый облик сбил с толку, то ли еще не успела придумать колкого слова. Наконец-то, начальница изрекла:

— Пьёте?

Ее выводы иногда просто убивали. С чего она вообще это взяла?

— Нет, — твердо ответила я. — А вы?

Откуда только взялась во мне эта смелость? Брови начальницы поползли к переносице — к такому обращению она не привыкла. Соня тоже уставилась на меня с восхищением и страхом. И в то же время я видела, как глаза ее наполняются любопытством: ей жутко не терпелось узнать, чем обернется подобная перепалка. Узнать, а потом рассказать всем остальным.

— Дерзишь? — почти прошипела Ирина Александровна.

— Нет, интересуюсь. — Казалось, что слова сами прыгают на язык. Я хамила начальнице без стеснения и зазрения совести. Даже инстинкт самосохранения нервно помалкивал, прижатый чем-то огромным и незнакомым, вдруг зашевелившимся в моей груди. — А вы?

Это уже был перебор. Часть меня затряслась от страха — уволит. Я немного отвела взгляд в сторону — просто не в силах была выдержать испепеляющие молнии, сыпавшиеся на меня из глаз начальницы. Наткнулась на собственное отражение в сером безжизненном мониторе Сониного компьютера и поразилась: до какой степени внутри отличалась от себя снаружи! Оттуда на меня смотрела самоуверенная, жесткая, наглая девица, без тени сомнений или страха. Она с вызовом глядела на заливающуюся гневной краской Шуриковну и смеялась над ней уголками глаз.

— Немедленно к директору! — заорала начальница, вложив в эти слова всю раздувавшую ее злость, и пулей выскочила из кабинета.

Я, повинуясь чужой неведомой силе, сделала ей вдогонку жест рукой, словно выплескивала что-то вслед из сложенной чашкой ладони.

— Ты чего? — произнесла обалдевшая Соня, как только Ирина Александровна скрылась из виду.

— Не знаю, — я пожала плечами. — Ощущение, словно кто-то вместо меня говорил.

— Да уж, говорил кто-то, а уволят тебя, — коллега сочувственно шмыгнула носом. А потом с азартом добавила. — Но все-таки здорово ты с ней! Я всегда об этом мечтала.

Через минуту она уже безмятежно постукивала по клавишам клавиатуры, а я бледной тенью поплелась к генеральному директору.

Глава 13

На ватных ногах я дошла до приемной, перебирая в голове все возможные оправдания. Но даже мой собственный оптимизм скорбно пожимал плечами и грустно констатировал «сама виновата». Приемная представляла собой узкий коридор, половину которого занимал стол с компьютером и принтером, а вторую — ксерокс. На стене красовался портрет президента на фоне флага России. Завершали картину одинокий стул для посетителей и стертый линолеум.

Секретарь Оля активно стучала по клавиатуре. Совсем недавно ей исполнилось двадцать. Курносая, с длинными косами и веснушками, в строгом деловом костюме она выглядела немного нелепо. Ей бы русский сарафан и кокошник. Время от времени Оля обиженно шмыгала носом. Видимо, ей тоже досталось от Ирины Александровны.

Я поздоровалась, подползая к двери начальника. Казалось, что улитки и те двигались быстрее.

Оля машинально ответила, продолжая набивать текст. Когда же оторвалась от компьютера, то уставилась на меня, словно видела впервые.

— Вика? Ничего себе! Потрясно выглядишь!

— Ага, — пробормотала я. Комплимент не прибавил хорошего настроения. Внутри все тряслось и холодело, каждый шаг давался с трудом. — У себя?

— Да, — Оля насупилась. Вероятно, вспомнила недавний нагоняй от любовницы шефа. — С этой коброй.

Догадаться о том, что ждало меня по ту сторону двери, было не сложно. Скандал, ругань, увольнение… Желание сбежать разрасталось. Я взяла себя в руки и мужественно постучала в дверь генерального. Не дожидаясь ответа, открыла ее и зашла внутрь под сочувственным взглядом Оли.

— Можно?

Я пристроилась около выхода — так было спокойнее. Просторный кабинет Петра Ивановича не шел ни в какое сравнение с приемной. Единственное, что их объединяло — портрет на стене. Красная ковровая дорожка упиралась в длинный дубовый стол, окруженный массивными резными стульями. С обеих сторон около стен пристроились шкафы с прозрачными дверцами. В них покоились сувениры, привезенные самим начальником или ему из разных стран и городов, и разнообразные бутылки с алкоголем. На столе красовалась кованная подставка для канцелярских товаров в форме обнимающихся мужчины и женщины.

Петр Иванович — полный мужчина лет пятидесяти с залысиной, скудной бороденкой, двойным подбородком, извечно пунцовым цветом лица и узкими близкопосаженными глазами. Он сидел вразвалочку, откинувшись на любимом массажном кресле, и изучал тыл Ирины Александровны. Она стояла рядом с ним слегка растрепанная, с раскрасневшимся лицом. У меня даже возникло впечатление, будто Шуриковна только что соскочила с коленей директора. И как только я выйду опозоренная и униженная, она снова устроится на прежнем месте. Глаза ее довольно блестели, впиваясь в меня, словно иглы. Уж кто-кто, а она наверняка не сомневалась в исходе разговора.

— Здравствуйте, Петр Иванович, — еле слышно напомнила я себе.

— Здравствуйте… — он отвлекся от Ирины Александровны и уставился на меня. — Вика… Что-то не припомню вас, — он беззастенчиво рассматривал меня, то и дело задерживаясь на теснившейся в блузке груди.

— Я немного изменилась, — мною опять овладела смелость извне.

— Вам идет, — генеральный сменил позу, наваливаясь тучным телом на прочный стол.

— Спасибо, — помимо уверенности в себе к интонации добавились еще и нотки кокетства.

— Вообще-то, мы здесь собрались не для того, чтобы отвешивать комплименты всяким выскочкам, — нетерпеливо напомнила о своем присутствии Ирина Александровна.

— Ах да, — начальник недовольно посмотрел в ее сторону. — Вот только не надо мне указывать, что и кому говорить. Это не входит в ваши обязанности.

— Извините, — она оторопела и принялась нервно теребить рукав платья.

И немудрено — впервые любовник поставил ее на место, да еще в присутствии посторонних. Я тоже отказывалась верить ушам.

— Так, вернемся к вам, Вика, — Петр Иванович снова обратился ко мне. — Да подойдите поближе-то, не бойтесь. В первую очередь я хочу во всем разобраться, а уж потом — наказать виновных.

Глаза начальницы полезли на лоб — такого еще не случалось. Раньше одного ее намека оказывалось достаточно, чтобы втоптать в пол неугодного сотрудника. Теперь же генеральный не просто осадил серого кардинала, а еще и собирался выслушать меня. Я могла биться об заклад — в эту минуту Ирина Александровна судорожно соображала, что же она сделала не так, чем не устроила любовника?