Пояс для Эмилии (СИ) - Янюшкина Вероника Александровна. Страница 39

— Я в долгу перед Глебом, — Аркадий взъерошил короткостриженые пряди. — Помнишь аварию, в которой ему раздробило руку?

Она кивнула.

— Мы возвращались со дня рождения Толи, — он закрыл глаза, — Глеб забыл права, и я сел за руль. Маслаков не видел, что я выпил на празднике, и согласился. А я… пал жертвой собственной самоуверенности. Ни секунды не сомневался, что доберёмся без проблем, — горькая усмешка исказила лицо Солнцева, — полил дождь, и машину занесло. Друг успел повернуть руль, не то мы бы врезались в фуру. Ударились в ограждение. Глеб кисть сломал, а я не получил ни одной царапинки.

— Дальше.

— На следующий день мне предстояло первое серьёзное дело в суде, но авария могла поставить крест на репутации. Кому нужен адвокат, который вёл машину нетрезвым и чудом не угробил себя и друга? Я прекрасно знал, какие статьи грозили.

— Не сомневаюсь, — Ольга презрительно поджала губы.

— На допросе Глеб взял вину на себя, — Аркадий оторвал лист с деревца, — я не поверил ушам, когда он заявил, что был за рулём. Глеба продержали два дня и отпустили. Его отец занимал видный пост в партии и легко отмазал сына от неприятностей. Звонок нужным людям, и в милиции всё забыли.

— Как благородно, — съязвила Белая Леди, — зачем?

— Знал, что меня посадят, а ему ничего не будет. После заседания, которое я выиграл, Глеб взял с меня слово: помочь, если ему что-нибудь понадобится, — мужчина глубоко дышал, будто слова причиняли боль, — несколько дней назад Маслаков позвонил и напомнил про обещание. Я должен быть сделать так, чтобы он и Эмилия остались наедине на час-полтора. После девушка должна была вернуться. Я ничего не знал о кинжале. Это правда.

Наследница Лукерьи смотрела в серо-голубые глаза любовника, но не верила. Гладко стелет, да жёстко спать.

— Ты обязан был предупредить меня! Про долг и просьбу! Вместе бы придумали, как поступить, но ты предпочёл обман, — женщина до крови прикусила губу, — или… есть ещё что-то, да? Зависть? Страх? Презрение? Миланя говорила, будто ты смотришь на неё и мечтаешь избавиться. Зря, я не поверила. Договаривай.

Пробуждая силу кристаллов, Белосельская подняла руку, но Солнцев опередил:

— Она мешает нашему счастью.

Ольга стиснула подушку. Из-под разорванной ткани полетел пух.

— Что?

— Когда Мила рядом, я вспоминаю твоего мужа. Формально вы так и не развелись и… однажды он придёт за ней. И за тобой. Толя ещё тот собственник, это я знаю. Ты уйдёшь к нему, а что будет со мной? Уже не молод, полжизни провёл на работе, семьёй так и не обзавёлся, — он медленно шагал к Ольге, — ты всецело думаешь о Миле, а я много лет хочу собственных детей. Пока наследница в доме, ты не согласишься. Да, я попросил Глеба внушить твоей дочери мысль вернуться к отцу и сестре. Но не больше!

— Решил одним выстрелом убить двух зайцев, — помертвевшим голосом произнесла Белая Леди, — знаешь, что я увидела в заповеднике?

— Нет.

— Эмилию в луже крови и с дырой в груди. Я вернула её, но, возможно, сама скоро уйду. Цена за камень очень высока.

Отрешённость в глазах Аркадия сменилась радостью.

— Она жива…

— Ты предал меня. Остальное не имеет значения.

Найдя в себе силы, Ольга поднялась с дивана. Резким жестом сломила цветочную кисть с бордовой фиалки и оборвала бутоны. Едва раздавленные лепестки касались пола, латыри в браслете Солнцева осыпались мерцающей пылью.

Два камня не тронуло заклятие разрушения.

— До вечера ты должен покинуть дом. Иди куда угодно, хоть к Глебу или Игорю, или к другим приятелям…

— Оля!

— …память я сохраню, но на большее не рассчитывай. Человек ты не бедный, так что прожить сумеешь.

— Я действовал из лучших побуждений.

— Ты думал только о себе.

Ольга коснулась авантюрина в поясе.

Поднялся ветер. Студёные вихри закружились над Белой Леди, словно ожидающие приказа ручные псы. Небрежный щелчок пальцами, и они, хрипя, сорвались с места, оттеснили Солнцева к лестнице. Потоки затвердевали, складывались в кирпичи, и в дверном проёме росла стена. Барьер обжигал, точно камни едва вынули из печи.

— Уходи.

— Могу я надеяться на прощение? — он крепко сжал лист и не почувствовал, как ногти распороли кожу, — когда-нибудь.

— Нет. И… последнее. Толя не придёт. Супруг никогда меня не любил, да и я давным-давно охладела, — она смахнула слезу, но продолжила, — Мила не его дочь, и он недавно узнал. Я не могу иметь двух детей от одного мужчины.

Аркадий побледнел, точно полотно.

— Да, Аркаша. Всё так, как ты подумал. И до конца жизни ты будешь мучиться от осознания, что хладнокровно отдал на расправу собственную дочь. Твоя ложь оказалась намного губительнее моей.

Слепящая вспышка, и Ольга осталась в одиночестве. Аркадий стучал по кирпичам и умолял впустить, но Белосельская не внимала просьбам. Рухнув на диван, она предалась беззвучным рыданиям.

Глава 14. Сговор

Сквозь неплотно задёрнутые шторы в комнату пробивалась тонкая змейка света. Извиваясь, она ползла по багровой скатерти, хвостиком касалась бархатного платка, где сияли латыри.

— Улыбаешься. Значит, получилось?

Уверенными росчерками пальцев Рошель Ривели, наследница Серой Леди, пробуждала кристаллы, откладывала и брала новые. Связанные в косу иссиня-чёрные локоны касались кресла, контрастируя с молочно-белой кожей и зелёными глазами.

— Были сомнения?

— Само собой. Больно сложно придумал, — усмехнулась девушка, — если бы она не переместилась в глушь? Как бы поступил?

— Переместилась, я всё просчитал. Такими влюблёнными дурочками, как она, очень легко управлять, — Глеб собирал камни в мешочек, — я всегда добиваюсь желаемого. Девчонки больше нет, скоро и от самой Ольги останутся жалкие воспоминания. Два шага до цели. С твоей помощью, конечно.

— Мать обрадуется. Они никогда не ладили, — Рошель смотрела на халцедон, — ого, «внушение»! Подобный талант встречался всего трижды.

— Я так и предполагал. Есть способ, как без вас, без Леди, понять силу камня.

— Знаю, — ухмыльнулась наследница.

Осколки родонита и бирюзы последними упали в россыпь латырей. Светало, комната наполнялась солнечными лучами.

— Покажи его, — сообщница поглаживала подушечки пальцев, — пожалуйста.

Из прикреплённых к поясу ножен Глеб вытащил кинжал. Словно ржавчина, корка спёкшейся крови изуродовала серебряное остриё. Рубин в рукояти поблёк, будто неумолимое время иссушило прежде яркий самоцвет, оставив умирать хрупкую оболочку.

— Да… как в забытых книгах, — в восхищении девушка прикусила губу, — разящее наследие Марены. Мама последние сто лет весь мир объездила, всё искала древнее сокровище, — она поморщилась, — почему не протёр? Реликвии надо беречь. Тем более, оружие, за которое все леди подерутся!

— Платка под рукой не было.

— Всего-то?

Рошель повернулась к оставленной в кресле сумке и… судорожно охнула. В глазах потемнело, по спине разлился огонь. Что-то добела раскалённое, острое пронзило девушку и подчинило себе. Дотянуться бы, вытащить ядовитое жало! Но руки безвольно повисли, точно у срезанной с верёвок поломанной марионетки.

Из груди торчал кончик острия, по которому стекала тёмно-алая струйка.

— Знаешь, в чём твоя проблема? — Маслаков задумчиво глядел на пульсирующий кристалл, — слишком доверчива. Даже Эмилия заподозрила неладное, хотя слишком поздно. Почти сбежала от меня, да не ушла от судьбы. Никогда не стой спиной к человеку с кинжалом. Он может взять и ударить.

— Обманщик, — наследница лежала на боку.

— Ты больше не нужна.

Рошель скрутили судороги.

Камень погас. Мутная плёнка заволокла рубин, и Глеб вытащил кинжал. Ссыпав камни в мешочек, Маслаков вытер лезвие о тёмно-синее платье жертвы.

— Спасибо, дорогая. Скоро к тебе присоединятся остальные ведьмы.

Довольный мужчина исчез в белёсой вспышке.