Пояс для Эмилии (СИ) - Янюшкина Вероника Александровна. Страница 37

— Смелее.

Собрав остатки сил, Мила дотронулась до сердцевины.

И не смогла отнять руку.

Багровый, точно кровь, огонь кольцами опутал Искательницу. Сгорела одежда, зачадили ленты. Подарки сестёр тлели, дым язычками поднимался к сводам и… рисовал что-то? Словно продетые в ткацкий станок, струйки-нити переплетались в полотно. Закладка, оплётка и тесьма соединились в алый лоскут — наследие великих предков.

Пламенная ладонь опустила пояс к ногам девушки.

«Это частичка тебя. Исчезнет или появится, когда захочешь». — Донёсся певучий голос Виринеи.

«Испортить его невозможно. Но пробовать не советую». — Рассмеялась Марена.

«Он будет расти вместе с твоей мощью. Узкий сейчас, широкий через много лет, — взяла слово Лукерья, — здравствуй, Эмилия Белосельская. Здравствуй, Алая Леди».

Глава 13. Предательство

Около двери без ручки Орлова остановилась.

— Иди, Миланя, — Белая Леди толкнула створку, — ты сможешь.

Чёрный туман поглотил девушку.

Каркали вороны. Дьявольское марево бурлило, шепча на неведомом слоге. Женя прикусил губу. Понимание приходило медленно, слова неохотно собирались в обрывки предложений, словно младший Маслаков знал язык. Знал, по какой-то причине забыл. Дымка пела о былом, звала в настоящее и обещала окунуть в тайны грядущих дней. Ласково и тихо, воскрешала в памяти яркие моменты жизни, но… звала не его. Иное имя переплелось в нотах, другого величала непостижимая сила. Другую.

«Я покажу тебе всё».

Загудел ветер. Сердито, будто разозлился на себя за откровенность. Кроме неё, никто не должен был слышать! Уже посвящённая и потомок отступницы! Той, что пренебрегла волей великих предков, поставила себя выше всех! Ледяной дланью оттолкнув чужаков, он вдохнул в зал пепел и захлопнул дверь. Седые мушки порхали и оседали на цветах, мебели, точно в комнате кружил снегопад.

— Куда она ушла? — хрипло спросил юноша, — что прячет туман?

— Коридор вечности, — смахнув хлопья, Ольга устало опустилась на диван, — постороннего он разорвёт на части.

— Мила вернётся?

— Зависит только от неё. Сил хватит, но путешествие затянется на день, два, неделю, а, может, и месяц. Этого никто не знает. Я не успела подготовить, встречи с призраками станут тяжёлым испытанием.

— Стражи её не тронут? Не заклюют?

— Не должны. Посмеются малость, успокоятся и… ты слышал, да? — прищурилась Белая Леди, — понял?

Это меняло многое.

— Чуть-чуть.

— Что ж, не удивляйся, если однажды они позовут тебя.

Женя отступил, словно роковая дверь уже открылась.

— Вдруг я не захочу вмешиваться в ваши дела?

— От судьбы не уйдёшь. Отказ отложит то, что должно произойти.

Мановением ладони Белосельская создала вихрь. Пепел закружился и аккуратной горкой опустился в мусорное ведро.

— Вы так уверены в этом. Можно оставаться рядом, но не участвовать в…

— Опомнись. Точка невозврата пройдена. Ты выбрал, когда вместе со мной и Дарьей переместился в заповедник, разве нет? Будь моя дочь тебе безразлична, стал бы торопиться из аэропорта и помогать в поисках?

До хруста юноша стиснул пальцы.

— Решай, иначе останешься один. Как ты сможешь быть с Милой, не приняв её сущности? Подобные отношения обречены на разлад, я знаю, проходила. Сначала живёте душа в душу, а через несколько лет горько расстаётесь. Ты забываешь через день-другой, ищешь новую подругу, счастлив, а она помнит до конца жизни и избегает мужчин, — Ольга глубоко вздохнула, — хочешь вернуться к отцу? Препятствовать никто не станет. Он покушался на мою дочь, не ты, — она покосилась на окно, где разливались первые краски рассвета. — Глеб недалеко от особняка, я чувствую.

— Могу хотя бы подумать?

— Твоё право.

Щелчок пальцев, и на куртку юноши опустился бутон ослепительно-белой фиалки. Прикосновение к вороту, и лепестки пожухли, вплелись в ткань серебристой вышивкой.

— Теперь барьер пропустит, — женщина массировала виски, — двери в особняк открыты. Комнату найдём, если надумаешь остаться.

— Спасибо за предложение, — Женя зашагал к лестнице.

Оранжерея погрузилась в тишину.

— Он вернётся? — Дарья смотрела на подругу.

— Не знаю.

Белосельская вымученно улыбнулась. Голова раскалывалась, в ушах стоял звон. Слишком много сил отдано Миле, но по-другому быть не могло. Великие сёстры забудут о пробеле в обучении наследницы, не посмотрят на рану. Особенно, средняя. Снисхождение? Сочувствие? Не ведает Марена этих качеств, не терпит человеческой слабости. Помнится, два века назад воительница едва не похоронила Ольгу в оружейном зале. Древние рукописи сохранили имена тех, кого не благословила Марена.

— Глеб где-то рядом, да?

— Я чувствую кинжал.

— Неужели Маслаков попытается напасть?

— Он ждёт сына. Знает, куда тот пропал, и ждёт, — Белая Леди скрестила руки на груди, — торопиться Глебу некуда. По его мнению, сейчас я разбита.

— Надеюсь, Евгений не примет сторону отца.

— Это от нас не зависит.

На улице лаяли собаки, шумели моторами автомобили. Объятый прохладой осени, город пробуждался. Ольга слушала в пол-уха, измотанную тяжкой ночью женщину клонило в сон.

Глубокий вдох. Позже. Не все проблемы остались позади.

— Приготовить бодрящий настой? Ты очень устала.

— Не откажусь, — она закрыла глаза, — и… пожалуйста, позови Аркадия. Если он не сбежал из особняка.

— Думаешь, причастен?

— Хочу выяснить.

— Я скоро вернусь.

Лепестки тёмно-лиловой фиалки медленно осыпались на пол. Листья поникли, словно земля в горшке пересохла. Но вода не оживит увядшее растение, дело в другом. Получив частицу сил Белой Леди, цветы чувствовали состояние хозяйки.

— Аркаша, что же ты наделал, — тихо произнесла Ольга, ни к кому не обращаясь, — зачем отдал Милу в руки Глебу?

***

Пахло тиной.

Ветер гнал волны по реке. Покрытые маслянистой плёнкой водоросли бились о набережную, вереницы пятен радугой мерцали в лучах восходящего солнца. На другом берегу в потёртом плаще и панаме художник рисовал мост и скульптуры коней на фоне бледно-розового неба. Одни горожане выгуливали собак, другие спешили на работу. Мать вела дочь за руку, обе улыбались, словно сегодня был праздник.

Рассвет.

Тихий, спокойный. Северная столица встречала очередной день, полный надежд и разочарований. Последнее в полной мере касалось юноши, который хмуро глядел в грязно-серые глубины. Мысли в голове бурлили, точно взятые в гранитный плен воды Фонтанки. Казалось, они вот-вот выйдут из берегов и учинят стихийное бедствие.

Женя взъерошил волосы. С ним ли случилось всё это? Может, кто другой сутки назад прилетел в Петербург и стал свидетелем чудес? Едва привык к перемещению в пространстве, как разум потрясло воскрешение Милы. Что за люди живут в сердце Петербурга, если законы природы для них — досадные помехи на пути к цели? Люди ли? Или полубоги, о которых мама рассказывала маленькому Жене перед сном? Победить саму смерть! Хранить под боком дверь в иные миры! Смело утверждать, что он, студент предпоследнего курса факультета журналистики, готовый зимой устроиться в редакцию крупного экономического издания, тоже связан с мистическими силами!

Но… в манящей песне ветра Маслаков расслышал своё имя. Вихрь признал его. Обещание поведать правду испугало сильнее кровавой картины на заповедном островке. С каким удовольствием Женя бы остался в стороне от борьбы отца и Белой Леди! Но это равносильно признанию собственного бессилия и трусости. Близкие бьются насмерть, а он прячется в сторонке? Малодушных людей гость Петербурга презирал с детства.

Отец. Друг, способный помочь советом, но никогда не навязывающий собственное мнение. Истинный поклонник старины, не жалеющий денег на ценности. Человек, не способный пройти мимо голодной собаки и возвращающийся в магазин, чтобы купить для неё колбасу. Как у отца рука поднялась на Милу? Подгадал удачный момент и жестоко расправился с девушкой. Неужели за маской добродетели всю жизнь скрывался холодный расчёт? В таком случае, кто настоящий Глеб Маслаков? Как его оправдать? Всё настолько запуталось, что голова чудом не раскалывалась от боли. Привычный мир разрушился, словно замок из песка. Окатила волна, и нет его.