Гордый кадетский корпус (СИ) - "Майский День". Страница 20

— Держу, — подбадривал Марилев. — Сползай понемногу ближе к краю.

Ирре опять послушалась, и когда её сапожки уже зависли над чёрной бездной заднего двора конюшни, Марилев, предупредив, чтобы ждала, когда он её позовёт, изловчился и соскочил на телегу.

Она привыкла к куда большим нагрузкам и даже не скрипнула. Крепкое дышло упиралось в землю.

— Прыгай, я поймаю! — тихо велел Ирре Марилев.

До сих пор всё шло успешно. Пока он был рядом, девушка храбрилась, но оставшись одна, видимо утратила мужество. Марилев не различал её лица, но видел на фоне неба контур хрупкой фигурки, и такое отчаяние углядел в напряжённой линии плеч, что всерьёз испугался за исход всего дела.

Сам он залезть обратно не мог, точнее такое предприятие заняло бы много времени. Не хватало только, чтобы рассвет застал их тут или погоня.

— Ирре, дорогая, прошу тебя, сделай над собой усилие! — взмолился Марилев.

Неизвестно, что помогло справиться с бедой, но девушка шевельнулась и медленно начала сползать ближе к краю, отчаянно цепляясь за скользкие доски, не решаясь на последний шаг. Вот уже болтаются в воздухе трясущиеся коленки, ещё вздох, и вся Ирре неловко полетела вниз.

Марилев поймал её, но на ногах устоял с трудом, пошатнулся и, чтобы вернее сохранить равновесие крепко прижал девушку к себе.

Странно. Ему казалось, что кафтаны довольно толстые, но даже сквозь эти слои ткани он ощутил, что Ирре действительно не парень. Вроде бы такой казалось худенькой, а поди же ты, почувствовал в ней женское сразу. Марилев поспешно отстранил Ирре, опасаясь смутить, да и собственное замешательство следовало утаить. Не к случаю приходились лишние переживания.

Она вцепилась в его плечи, должно быть, ещё не пришла в себя после падения, и тогда он просто подхватил её на руки и спрыгнул на землю. Твердь под ногами быстро привела Ирре в себя, и к тому моменту, когда Марилев подобрал мешки и плащи, она уже опомнилась и послушно шагнула следом, едва он позвал.

Рядом с воротами нашлась и калитка, да ещё не запертая, даже перелезать не пришлось. Через неё выбрались на узкую улочку. Осталось обогнуть конюшни и выйти на главную дорогу.

Здесь теснились возы и кареты. Часть из них нашла своё место в сараях, но немало осталось просто возле конюшен. Возчики по очереди караулили общее добро. Следовало показаться им, а то, обнаружив, что шедший всё время пешком Белик, ведёт в поводу двух оседланных коней, они могли поднять шум.

Марилев спокойно вышел из тени, но стал так, чтобы от входа в общий зал его не видели. Ирре, как послушный младший брат держалась рядом. Один из доглядчиков заметил их и шагнул ближе.

— Получили известие, что дядя наш совсем плох, — объяснил Марилев возчику. — Решили ехать немедля.

— Опасно ночью на дорогах-то.

— Что поделать, полезно быть поблизости, когда речь идёт о наследстве, — вздохнул Марилев.

Показалось, или Ирре вздрогнула и словно съёжилась от этих его слов? Неужели решила, что он меркантилен, раз такие отговорки первыми пришли на ум? Марилев знал по опыту, что денежные мотивы наиболее понятны людям, а значит, быстрее других потеряются в обыденности, этим соображением и руководствовался. Хотел заговорить с Ирре, объясниться, но не успел.

События начали развиваться, причём все сразу. Стукнула дверь конюшни и появился Белик с рыжими в поводу. Едва он повернул в тесное пространство между возами, как распахнулась дверь общего зала и наружу высыпали сразу все подозрительные приезжие. Четверо. Следили, должно быть, за тем, что происходит снаружи. Жаль, не удалось вывести лошадей на задний двор, но о такой возможности Марилев даже не думал, зная, что ночной конюх ни за что не позволит трогать прочно запертые на ночь ворота.

Белик оглянулся. Сообразительность его как всегда оказалась на высоте. Он оставил поводья и, пропустив коней мимо себя, шлёпнул по крупу одного, а потом и другого. Рыжие лениво затрусили вперёд и без труда позволили Марилеву себя поймать.

Подсаживая в седло Ирре, он оглянулся и увидел, что двое из преследователей бросились к конюшне, а двое прямо к ним, но Белик стал у них на пути, и Марилев подумал, что напрасно он так усердствует, помогая кадетам, как бы самому голову не проломили.

Посмотрев назад ещё раз, уже на скаку, обнаружил непонятную сумятицу, но пока без преследования на хвосте. Оставалось дать шенкеля и скакать вперёд. Белик парень неглупый и сумеет вывернуться без драки, да и спрос с него невелик.

Глава 11

Белик слышал, как кони остановились, а потом цокот подков по мёрзлой дороге начал уверенно удаляться. Отлично, кадеты в сёдлах и теперь их догонит только ветер. Те двое, что бросились в конюшню, пока ещё выведут своих и даже если пустятся в путь охлюпкой отстали они существенно.

Двоих, что рвались навстречу, Белик как бы не заметил, но когда они попытались отпихнуть его с дороги, словно невзначай пошатнулся, да так, что один из противников полетел от подножки кувырком, а второй сунулся носом между возами. Яростная брань обоих дала понять, что самое время вспомнить забавы беспечной юности и сыграть роль деревенского дурачка.

Белик кинулся со всем усердием помогать тем, кого сам и опрокинул. Вылупив глаза, он многословно извинялся, называя «господ» всеми титулами, какие смог припомнить, а себя бестолковщиной и увальнем. Его прилежание привело к тому, что неизвестные ещё какое-то время не могли заняться своим делом, а стук копыт рыжих лошадей уже затихал вдали.

Пришла пора озаботиться целостью собственной шкуры, то есть сделать вид, что устрашён последствиями своей неуклюжести и пуститься в бегство, но один из противников оказался слишком ловок или чересчур разозлён. Удар по голове бросил Белика сначала на стылую землю, а потом и совсем в беспамятство.

Добрый мир вернулся изрядной болью, но кто-то приложил холодное к затылку, и стало легче. Белик отлично помнил, что успел поссориться с целой компанией и приходить в себя, быть может, не самое разумное, что сейчас можно сделать, но быстро передумал. Врагов поблизости не ощущал, и слишком нежные ладони поддерживали его голову, такие ласковые, что глаза открылись сами.

Прекрасное лицо оказалось так близко, что Белик поначалу решил, что спит и видит сон. Девушка, которую он лицезрел почти всегда в свете рампы и на гребне восхищения толпы, склонилась над ним как простая смертная и бережно вытирала его лоб нежной тканью женского платка. В этот миг Белик забыл о кадетах и собственной дерзости, о грозящем наказании за организацию чужого побега. Да пусть бы хоть совсем голову оторвали эти подозрительно суровые всадники, лишь бы она в последний миг бытия оказалась на коленях этой феи! Вот счастье привалило!

Лина нахмурилась, но Белик тут же понял, что сердитая гримаса предназначена не ему, потому что лицедейка резко повернула голову, так что метнулись вдоль щеки роскошные кудри и произнесла сурово:

— Какое право вы имели избивать этого юношу? Вчетвером на одного! Я его хорошо знаю, он почтенный студент магической школы и никому не сделал зла.

Мысль о том, что Лине известно кто он, а значит не так уж и безразлична она к преданному поклоннику, оглушила почище кулака или чем там его приложили — этого он не видел и потому не запомнил. Белик едва не уплыл в страну блаженство на волне грёз, но всё же чуть повернул голову, чтобы обозреть супротивников.

Враг оказался всего один, тот, что был главным из четверых пришлых. Сердитое лицо пятнала ссадина на скуле. Неловко получилось. Белик в пылу азарта позабыл, что имеет дело с дворянином и может здорово поплатиться за испорченную благородную физиономию. Он немедленно решил, что надо продолжать со всем усердием изображать деревенского дурня: городские так охотно верят в глупость и неуклюжесть селян, что уловка, наверное, подействует.

Хотя, придётся тогда выставлять себя невежей перед всеми, пуще того — на глазах у Лины? Сердце подпрыгнуло в груди, вышибая из головы разум. Желая выиграть время, Белик закатил глаза, словно устремляясь обратно в уют обморока, но рассерженный дворянин не желал далее считаться с его слабостью, притворна она или подлинна.