Первая невеста чернокнижника - Ефиминюк Марина Владимировна. Страница 18

А ведь она подкинула отличную идею: Максу явно не помешает выпить. Резким движением чернокнижник рассек пространство и шагнул в открытый портал.

Утром в Мельхоме царила подозрительная тишина. Заниматься в замке было решительно нечем, так что ложилась спать я как никогда рано, но и вставала ни свет ни заря, чувствуя себя прекрасно отдохнувшей. Умылась ледяной водой, попутно обругав демона за то, что не сдавался и отказывался пустить из крана хотя бы тоненькую тепленькую струйку, натянула одежду. Босоножки оказались порванными, так что пришлось обуться в растоптанные сапоги. На ходу завязывая волосы в обгрызенный хвостик, я спустилась на кухню. В тот момент во мне цвело искреннее желание подлизаться к Макстену и, как положено сильно проштрафившейся женщине, приготовить вкусный завтрак. Но всегда найдется кто-нибудь, готовый смешать планы и на корню подрубить светлые порывы!

В воздухе витал пряный аромат, словно в маленьком индийском ресторанчике. У раскаленного очага обнаружился Хинч в отглаженном черном костюме. Длинной деревянной ложкой он что-то с азартом помешивал в котелке.

— Доброе утро? — осторожно уточнила я.

— Вы рано, — с непроницаемым видом отозвался Хинч.

— Хотела Макстену приготовить каких-нибудь вкусняшек. После вчерашнего… кхм… недоразумения он выглядел чуточку раздраженным. Подскажите, что он любит есть по утрам?

— Хозяин еще не вернулся, — с индифферентным видом отозвался прислужник и кивнул: — Помешаете?

— Конечно, — согласилась я, забирая ложку.

В котелке пыхтел и сочно плюхал густой красноватый соус с ароматом карри и чего-то еще сугубо восточного.

— Вы варите острый соус? — полюбопытствовала я, размешивая варево.

— Да, он варится дольше кисло-сладкого. Его я оставил на вечер, придется не спать всю ночь и следить.

— И часто вы стряпаете соусы?

— В этом году уже пятый раз.

Хинч вытащил из деревянной шайки замоченный в воде наждачный камень, а следом и большой поварской тесак. Кухня наполнилась неприятным скребущим звуком. Вжик, вжик. Прислужник приложил к лезвию подушечку большого пальца и, проверив остроту, недовольный результатом, продолжил заточку.

— Соус выглядит аппетитным, но выходит многовато, — прочирикала я, пытаясь втянуть Хинча в легкую светскую беседу и выяснить, когда появится Макстен. Вопрос страшно волновал, ведь надежда, что Эверт вернет меня домой, а не попытается отправить на другой конец магического мира, была слабая.

— Я люблю сырое мясо щедро сдабривать соусом, а мяса будет много.

Хинч окинул меня ужасно странным взглядом, как повар, который оценивает размер туши, привезенной для разделки, и в душе шевельнулось нехорошее чувство.

— Говоря «много мяса», Хинч, что вы имеете в виду?

— Вчера вам сделали второе предупреждение, — невпопад заметил он и добавил: — Следует заранее подготовиться.

— Подготовиться к чему? — недоуменно нахмурилась я, и тут до меня дошло: — Проклятье, Хинч! Поверить не могу! Вы заставили меня мешать соус, с которым планируете меня же и сожрать?!

В ярости я отшвырнула ложку в котелок, и та мгновенно пошла на дно.

— Считаете вашу помощь неуместной? — не понял одержимый.

— Помощь?! Да вы издеваетесь! Это как попросить курицу саму себя ощипать перед готовкой. Вы даже ножи уже точите! Отвратительно!

— Почему отвратительно? Отлично наточились. Пока можете использовать для приготовления пищи, — щедрой рукой протянул мне тесак прислужник.

— П-п-пока…

Неожиданно я почувствовала себя задыхавшимся от ярости Макстеном Керном и осознала, почему он свалил из замка — побоялся кому-нибудь (мне) свернуть шею.

— У меня нет слов, одни непечатные буквы! — призналась я. — Вы действительно полагаете, что, учитывая природу наших… плотоядных отношений, я буду жарить для вас праздничную яичницу?! Умрите с голоду, неблагодарный маньяк!

— Я бы с радостью, но демон не позволит уйти на тот свет с миром, — совершенно серьезно объяснил Хинч, будто мы секунду назад обсуждали проблемы социальной адаптации демонов в магическом мире, а не новость, что кровожадный людоед собирался превратить меня в рагу и даже соусы начал варить. Главное блюдо Мельхома: сырая Алина под соусом табаско.

Кипя от злости, я ринулась вон из кухни, но с полпути вернулась:

— Я передумала — отдайте нож! По крайней мере, смогу вас прирезать, если попытаетесь попробовать меня на зуб.

В ярости я выдрала тесак из ледяных пальцев прислужника и с достоинством заявила:

— Чтобы вы знали, во мне не так много мяса, как кажется! Одни жилы. Я всю жизнь занимаюсь спортом и слежу за питанием.

— А по виду не скажешь, — вытянул губы Хинч.

Едва не зарычав, с ножом в руках я вылетела из кухни. На втором этаже столкнулась с растрепанным, только-только пробудившимся Эвертом. В одном полотенчике он тишком, на цыпочках трусил к общей ванной комнате. Учитывая, что мы сталкивались во время этих отчаянных марш-бросков каждое утро и парень неизменно находился в разной степени оголенности, ему стоило не замирать посреди коридора с видом оленя, попавшего под свет автомобильных фар, а просто заранее натягивать портки.

При виде девушки с тесаком в руках сосед прижался голой спиной к стене и проблеял:

— Завтрак готов?

— Ху из он дьюти тудей? Ю из он дьюти тудей! — рявкнула я, ткнув трясущимся пальцем в сторону полуобнаженного ученика.

— А?!

— Олень!

— Ты меня сейчас обозвала, что ли?

— Точно олень.

Я с такой злостью громыхнула дверью, что Мельхом, походивший на крошечный старый особнячок, сотрясся. Надеюсь, что Хинч услышал. Пусть бессовестный людоед знает, как сильно возмущена иномирная гостья странными гастрономическими пристрастиями!

Стоило продемонстрировать протест и закрыться в спальне на целый день, но выражать этот самый протест без свидетелей было глупо. И скучно. Вообще за неделю в замке я поняла, почему благородные девицы отлично умели вышивать — если читать не научили, то свихнешься от тоски. Зря не купила пяльцы и нитки или спицы с мотком шерсти. В детстве мне нравилось вязать полосатые шарфики длиной в два метра и дарить их домашним… Мама до сих пор дергает глазом при воспоминании о полосатых уродцах.

Садоводством, что ли, от скуки заняться?

Начинать решила немедленно, а заодно с высокомерным видом продефилировать по кухне, чтобы каждая демоническая скотина увидела, насколько гордая девушка из другого мира оскорблена. Поджав губы, с независимым видом вошла в кухню. Запахи витали умопомрачительные. Эверт завтракал: что-то прихлебывал из тарелки и макал в плошку с соусом ломоть хлеба.

Официально заявляю, что сегодня Олень стал мне худшим врагом!

— Присоединяйся, — щедро предложил он, пока прислужник, даже не оглянувшийся при появлении оскорбленной «закуски», продолжал что-то кашеварить в котле. — Соусы у Хинча — пальчики оближешь.

— Облизывать пальцы — негигиенично, — сухо отозвалась я и специально прошествовала в чулан к садовому инвентарю, поближе к слуге, чтобы разогнать горячий кухонный воздух и напомнить, что хожу оскорбленная, а он ухом не ведет. Конечно, умом я понимала, что гастрономические пристрастия одержимых в магическом мире простым протестом не исправишь, но продемонстрировать степень несогласия было святым делом.

Открыв дверь в чулан, где со вчерашнего дня царил страшный бардак, я с сомнением осмотрела садовые инструменты. Хотелось надеяться, что ни грабли, ни тяпка в Мельхоме не летали. С грохотом принялась вытягивать из беспорядочной кучи лопату полегче.

— Ты уборку с утра пораньше затеяла? — крикнул Эверт.

— Да! — рыкнула я, отплюнув непослушную прядь волос. — Топор прячу! Слышите, Хинч? Топора больше нет!

Прислужник с достоинством проигнорировал выпад, что не удивляло.

С пыльным ведром и лопатой, облепленной комьями засохшей земли, я выбралась из чулана и пересекла кухню. Оба соседа с недоумением повернули ко мне головы.