Заключенный на воле (СИ) - Маккуин Дональд. Страница 7

И отключился прежде, чем успел прикоснуться к ней.

Сознание вернулось вместе с неспешным, сверхъестественным восприятием времени и потоком разрозненных ощущений. Он сидел в кресле. Вокруг царил полумрак — или даже скорее темнота. Лэннет несколько раз моргнул, дабы убедиться, что дело в здешнем освещении, а не в его глазах. В пересохшем рту чувствовался отвратительный горький привкус. Внезапно Лэннета принялось охватывать забытье, и капитан, испугавшись, что сейчас опять потеряет сознание, издал сдавленный хрип. Действительно ли он спал?

Но этот приступ сонливости длился недолго, и Лэннет быстро пришел в себя. Капитан отметил, что полумрак в помещении поддерживается нарочно — видимо, чтобы он не узнал наверняка никого из сидящих вокруг людей. Затем, попытавшись усесться поудобнее, Лэннет обнаружил, что привязан к креслу. Один ремень стягивал его грудь, еще несколько обвивали лодыжки, запястья и бицепсы. Лэннет, понемногу увеличивая усилия, тайком испробовал на прочность ремень, обхватывающий правое запястье. Тот оказался не податливее стали.

Один из присутствующих заговорил. Голос его был почти нормальным, но по предательским заминкам и неестественному придыханию Лэннет понял, что тембр говорившего изменен при помощи специальных приборов. Голос принадлежал мужчине, и в нем слышалась надменность высокопоставленной персоны. Неизвестный произнес:

— Капитан, здесь работают множество датчиков со встроенными фиберметовыми лентами. А на стене у вас за спиной висит медицинский прибор, регистрирующий все реакции вашего организма. Мы непрерывно наблюдаем за состоянием вашей психики. Возможно, вам приятно будет узнать, что действие введенного вам наркотика уже завершилось. Пульс у вас нормальный, уровень кровяного давления и дыхание вполне приемлемые, если учитывать сопутствующие обстоятельства. Но с другой стороны, в вашей крови наличествуют природные вещества, выделяющиеся при гневе и страхе, а ваша энцефалограмма здорово напоминает штормовое предупреждение. Честно говоря, я рад, что вы сейчас привязаны.

Так вот что это за звуки! Значит, это тихое попискивание и позвякивание издает медицинский регистратор! Мысль о том, что он сейчас выставлен напоказ в виде ряда разноцветных лампочек и экранчиков измерительных приборов, наполнила Лэннета каким-то странным яростным смущением. Это было хуже, чем просто оказаться связанным и беспомощным. Капитан напрягся, пытаясь вырваться из пут.

— Если бы я хоть на минуту до вас добрался! Кто вы…

— Тихо!

Усилитель превратил второй голос в раскаты грома.

— На что вы готовы ради восстановления вашего доброго имени?

— Зачем вы спрашиваете? Ваши подонки изобрели ложь, которая привела меня сюда. Зачем было вытаскивать меня из зала суда, если я уже признан виновным?

— Отвечайте на вопрос.

— Я уверен, что среди датчиков есть и анализатор стресса, — сказал Лэннет. — Можете проследить за ним и убедиться, что я говорю правду. Все, что у меня когда-либо было и что я хотел сохранить, — это моя честь. Вы отняли ее. Я не могу вернуть ее ценой еще большего бесчестья. Я не стану ничьим орудием. Я смирился со смертью. Вам нечем меня пугать.

Один из незнакомцев шевельнулся, словно вдруг почувствовав себя неудобно. Тот, который задавал вопрос, сказал:

— А если вы получите возможность доказать все, что вы утверждали на суде? Что, если вы сможете отомстить человеку, который вас уничтожил и который несет ответственность за гибель стольких мальчишек, ваших Стрелков?

Лэннет расхохотался.

— Кому — Этасалоу? Он мертв!

Но тут его внезапно посетило другое предположение, и презрительная насмешка тут же сменилась приступом ледяной ярости. Лэннет напрягся — так, что удерживавшие его ремни натянулись, — и глаза капитана вспыхнули ненавистью.

— Значит, император! Меня осудили несправедливо, и потому вы решили, что сможете натравить меня на императора. Я должен был догадаться. Только кто-нибудь из высшей знати мог провернуть эту операцию и перетащить меня сюда. Вы, грязные ублюдки! Раз и навсегда говорю вам: я присягал на верность императору Халибу и не собираюсь нарушать присягу!

— Очень мило, — дар речи и снисходительность вернулись к первому говорившему одновременно. — А что, если я вам скажу, что командор Этасалоу жив?

— А что, если я вам скажу, что вы лжец, и к тому же бездарный?

В маленькой комнате повисло оскорбленное молчание. Лэннет вспомнил о своем нынешнем внешнем виде и чуть не рассмеялся. Он уже всерьез задумался, не свидетельствуют ли его ощущения о приближении истерики, когда первый говоривший снова подал голос.

— Этасалоу жив. И до тех пор, пока он остается в живых, императору грозит непосредственная опасность — ему лично и его власти.

Несмотря на надменность говорящего и дополнительные помехи, созданные электроникой при изменении голоса, Лэннет уловил в этих словах некий скрытый подтекст. Он впервые ощутил в них правдивость. И даже более того — беспокойство. И мыслей капитана коснулось слабое дыхание надежды. А вдруг этот болван, разыгрывающий из себя покровителя, и вправду заинтересован в благополучии императора?

Осторожно подбирая слова, Лэннет произнес:

— Если вы вытащили меня из камеры, чтобы послать против Этасалоу, то вы меня совсем не знаете. Я — Стрелок. Я сражаюсь за императора. Убийство в бою — часть моей службы. Но я не киллер. Кажется, вы упустили из виду это различие.

— Откажитесь выполнять это задание, и вас найдут мертвым в каком-нибудь переулке, одетым в ту форму, которую с вас сняли, когда привели сюда. Вы можете счесть это убийством. Я же буду считать это вашей казнью, только произведенной нетрадиционным способом.

Прежде чем Лэннет успел что-либо сказать, к разговору подключился второй незнакомец. Прикрикнув ранее на собеседников, он, кажется, убедился, что способен контролировать ситуацию. Это мимолетное предположение заставило Лэннета задуматься. Вести себя подобным образом мог лишь человек, привыкший отдавать приказы. В сознании капитана зароились невероятные, невозможные теории. Но Лэннет усилием воли отодвинул их подальше. Неизвестный тем временем произнес:

— Вспомните последний День Памяти. Находились ли мы в это время в состоянии войны, капитан?

— Нет, сэр, но…

— Я еще не закончил. Отвечайте коротко. Вы убили человека. Поскольку войны в это время не было, можно ли назвать это происшествие убийством?

— Нет, сэр.

— Командор Этасалоу посвящает все свои усилия уничтожению императора. Своими действиями он фактически развязал войну. Он находится в потайном месте, в укрытии, предоставленном ему одним лицемером. Там он плетет заговор и накапливает силу. Станете ли вы, как Стрелок, выполнять боевой приказ и вступать в бой под любым обликом, которого потребует битва?

Лэннет поколебался, но в конце концов кивнул, уставившись на свои сандалии. Сперва его речь звучала, как неразборчивое бормотание, но по мере того, как капитан говорил, его слова набирали силу, а голова постепенно приподнималась.

— Я знаю, что собой представляет Этасалоу. Вы правы — это он ответствен за смерть моих Стрелков. Я убил бы его из обычной мести. Из мести за моих ребят. За мою жизнь. И не стал бы мучиться угрызениями совести. Но то, чего вы требуете — то есть, простите, то, что вы предлагаете, — это убийство исподтишка, террористический акт. А я — простой солдат. Только не спрашивайте, почему я приемлю одну разновидность убийства и питаю такое отвращение к другой. Я не могу этого объяснить.

Первый незнакомец вздохнул. Как показалось Лэннету — с сожалением. Потом он произнес:

— Так вы отказываетесь? Даже зная, что вас ждет?

Лэннет улыбнулся, подумав: а догадываются ли они, какая боль скрывается за этой улыбкой?

— Да, отказываюсь. Я ни на мгновение не поверю, что вы и вправду восстановите мое доброе имя, даже если я справлюсь с заданием: кто бы вы ни были, вы не имеете на это ни законных, ни моральных прав. Точно так же я не приемлю ваших доводов по поводу того, что это убийство ничем не отличается от любого другого, происходящего во время войны. Я буду охотиться на Этасалоу потому, что я — солдат императора. Я давал присягу. И еще я буду охотиться на Этасалоу потому, что об этом взывают мои мертвые Стрелки. А когда я справлюсь с этим делом и вы начнете размышлять, как бы избавиться от меня, задумайтесь-ка вот о чем: вспомните, что был когда-то такой Лэннет, капитан Стрелков. Спросите себя, хватило бы у кого-нибудь из вас силы духа совершить то, что сделаю я. И спросите себя, были ли вы правы, дав мне такое задание.