Похищение (СИ) - Бэйн Екатерина. Страница 36

— Нет, — поспешно сказала Клэр, — только не туда. О господи, кажется, от идет к нам. Ваша светлость, я прошу вас, пожалуйста, скажите ему, что вы пригласили меня на все танцы, которые когда-либо будут в этом доме. И вообще, в любом другом. Ох, если бы можно убрать его куда-нибудь отсюда.

— Ладно, хорошо, я скажу все, что угодно, только не смешите меня больше. Вы ведете себя так, словно боитесь его.

— Я его боюсь, — подтвердила Клэр, — я всегда боялась сумасшедших.

Вряд ли, это выполнило просьбу герцога не смешить его больше. Он посильнее стиснул зубы.

Тем временем, месье Ренуар подошел к ним, как Клэр и опасалась. И метнув на герцога злобный взгляд, склонился в поклоне.

— Мадемуазель, не соблаговолите ли вы оказать мне честь и подарить мне следующий танец?

— Я…, - Клэр повернула голову к герцогу, — я прошу прощения, но…

— Мадемуазель уже приглашена, сударь, — произнес герцог столь высокомерным и пренебрежительным тоном по отношению к собеседнику, коего Клэр от него еще никогда не слыхала, — на ВСЕ сегодняшние танцы.

«Мадемуазель» едва сдержала довольную улыбку. А на лице Ренуара появилось просто неописуемое выражение. Он уже не таясь, сверлил герцога взглядом.

— Девушка не должна танцевать только с одним кавалером весь вечер, — выпалил он, — это неприлично.

— Да неужели? — осведомился у него герцог, — вы будете учить меня приличиям в моем собственном доме?

— Я… я… нет, конечно, нет, ваша светлость. Я прошу прощения.

И развернувшись, он пересек залу торопливым шагом. Клэр повернулась к герцогу с самой очаровательной улыбкой, на которую только была способна. В глазах ее даже светилось восхищение.

— Это было потрясающе! Он убежал!

— Кажется, он захотел меня убить, — заметил герцог.

Клэр издала презрительный смешок.

— Он? Да кого он может убить!

— Я ему не завидую, честное слово. Впервые вижу такое негативное отношение у вас к кому бы то ни было. Кажется, он вызывает в вас отвращение.

— Отвращение? — Клэр задумалась, — пожалуй. Особенно, когда пытается подойти слишком близко. Но главным образом, потому, что воображает, что я должна чувствовать то же самое, что и он по отношению к нему. Не понимаю, почему?

— А что он, по-вашему, чувствует?

— Он мной увлекся.

— Даже как-то чересчур.

— Может быть, в горячечном бреду ему что-то такое привиделось, — девушка неопределенно пошевелила пальцами, — но все равно, меня это поражает.

— А почему?

— Что «почему»? — Клэр приподняла брови.

— Почему вас это так поражает? Вы что же, вообще никогда не смотрите на себя в зеркало?

— Я часто смотрю на себя в зеркало.

— И что вы там видите?

— Я красивая, — как само собой разумеющееся проговорила она, — ну и что? Этого ведь недостаточно. Должно быть что-то еще.

— Например?

— Но ведь влюбляются не только в красивых. Есть еще характер, ум, обаяние, душевные качества… Да много чего, наконец.

— Вы думаете, в вас этого нет?

Она пожала плечами.

— Полагаю, мой характер оставляет желать лучшего. Нет, не думайте, мне он нравится, но… но я стараюсь быть объективной.

Герцог издал смешок.

— Мне тоже очень нравится ваш характер, мадемуазель. А также ум, обаяние и все, что вы перечислили ранее.

— Я вам очень признательна, ваша светлость, — ответила Клэр немного неуверенно.

И не потому, что не знала, что сказать на это, просто почувствовала какое-то непонятное смущение. Смущение? Да с чего бы, помилуйте! Ее ведь никогда раньше не смущали подобные слова.

— И еще кое-что, — тон герцога вдруг неуловимо изменился, — я давно хотел вам сказать…

Клэр поспешно опустила глаза. Она почувствовала, что ее щеки горят. Господи, только бы со стороны этого никто не заметил! А особенно он.

— Мадемуазель де Каванте, я хочу, чтобы вы стали моей возлюбленной, — услышала она и не поверила своим ушам.

Все ее смущение куда-то девалось.

— Что? — изумленно переспросила она и повторила, только куда более возмущенно, — что? Вы… вы… что вы такое говорите? Вы предлагаете мне…! Да как вы… Я поверить не могу!

— И почему это вы не можете в это поверить? — осведомился он, и его тон сразу упал на несколько градусов, — что же такого особенного вы услышали?

— Вы это серьезно? Да даже граф Ренье не предлагал мне такого! Господи, я никогда не поверила бы раньше, что скажу это, но тем не менее. По крайней мере, его предложение было прилично.

— Прилично? — выпалил герцог, — ах, да, он ведь хотел вынудить вас выйти за него замуж! Ну, конечно, это было очень прилично!

— А вы?! По-вашему, это прилично? Как вы можете вообще делать такие предложения девушке?

— Разумеется, вы ждали, что вам предложат другое. Замужество, не так ли? С этой целью вы и приехали сюда. На все остальное вам наплевать.

Клэр вытаращила глаза.

— Что? Да я никогда…

— Ну, конечно, никогда! Думаете, это не заметно?

— Нет! — вскричала Клэр, — я никогда не думала об этом! Не смейте меня в этом обвинять! Это нечестно! Это неправда!

— Ха! — прозвучало в ответ.

Кажется, герцог совершенно позабыл, как следует разговаривать в приличном обществе. Еще немного — и перейдет к прямым оскорблениям. Если уже не перешел.

— Да неужели? Вы воображали, что вас позовут замуж! Да если б я захотел, то давно бы уже это сделал. Любая в этом зале без промедления согласилась бы на подобное предложение. Кстати, на другое тоже. Мне бы уж точно не пришлось их уламывать.

У Клэр даже дыхание перехватило от подобных слов. Она открыла рот, чтобы возразить и вообще, хоть как-то отреагировать, но не смогла. Она почувствовала, что все внутри у нее словно сковало железным обручем. Стало тяжело дышать, и даже в глазах потемнело. Вот, значит, как?!

— Но мне вовсе не это нужно, — продолжал герцог, — единственное, что я хотел бы, это взаимности. Чтобы меня любили.

— О-о, — выдохнула, наконец, Клэр, — вас действительно стоит полюбить после таких слов. Вылить ведро грязи, немного попинать, а потом заявить, я, мол, хочу, чтобы меня любили. Браво! Значит, любая из этих дам в зале достойна того, чтобы ей сделали предложение руки и сердца… кроме меня?!

— Не надо, — отозвался он столь свирепым тоном, что девушке даже захотелось отступить назад, — не надо перекладывать на меня свою вину, ясно?

— Вину? И в чем это я виновата? В том, что меня возмутило ваше отвратительное предложение? Это просто… аморально!

— Если бы вы действительно любили меня, то не стали бы думать, что это аморально!

— А… а… Я что же, должна была вам в любви признаться после этого? Боже мой! — не выдержав, Клэр вцепилась себе в волосы, — я не знаю… я просто не знаю, что я могу сказать на ЭТО!

— И не надо ничего говорить. Все и так ясно, — с этими словами герцог развернулся и стремительно покинул залу.

Клэр смотрела ему вслед, вытаращив глаза и глупо раскрыв рот. Ей хотелось завизжать, заорать, затопать ногами, разрыдаться или даже ударить кого-нибудь. Но она только глубоко вздохнула, обнаружив, как, оказывается, трудно это сделать. Ее словно морозом сковало. Она медленно прошла по зале, обходя танцующие пары, вышла в коридор, поднялась наверх и направилась в свою комнату. Ей было совершенно все равно, что о ней могут подумать. Ей было все равно, что отец будет ее искать. Единственное, чего ей действительно хотелось — это лечь и умереть, чтобы прекратить все это. Чтобы ей не было столь больно.

Но увы, даже этого ей не удалось сделать. Когда она вошла в комнату, там была Франсин. И разумеется, сразу же заметила, что с ее госпожой что-то не так.

— Неужели, бал уже закончился, госпожа? — спросила она.

— Нет, — коротко отозвалась Клэр.

— Тогда почему вы здесь?

— Надоело. Расстегни мне платье, пожалуйста.

— Госпожа, что случилось?

— Ничего. Расстегни мне платье.

— Госпожа, на вас лица нет, — тревожным голосом проговорила Франсин.