Праведники - Борн Сэм. Страница 38

Он не знал, как она жила после него. Иногда лишь гадал про себя, что в конце концов пересилило — родная ей культура или страстное увлечение современным искусством…

И теперь вот Том не нашел ничего лучше, как предложить ему обратиться к Тише за помощью. Да к тому же среди ночи. Уилл не стер ее номер из памяти своего мобильного, но что она ему скажет, если он все-таки наберется наглости позвонить? И повернется ли у него самого язык сообщить, что он набрал ее номер исключительно ради спасения своей жены? И удивится ли он, если в ответ она молча повесит трубку?

И все же Том прав: положение отчаянное, и другого выхода не видно. Вне всякого сомнения, Тиша и есть тот самый эксперт, в котором он так нуждается сейчас. И он ей позвонит. Прямо сейчас. К черту рефлексии! К черту трусость! Не тот случай…

Уилл нервно расхаживал по комнате, мысленно репетируя начало разговора и отбрасывая разные его варианты. Он привык так работать. Пока в голову не придет первая строчка статьи — писать нечего. Первая строчка, первое слово — это самое главное.

Наконец он стал рыться в памяти своего телефона, мучительно щурясь и отчаянно боясь увидеть ее имя на маленьком дисплее. Вот сейчас он его наберет, ее аппарат подаст сигнал, она посмотрит, кто ей звонит, и поймет… Нет, это слишком. Уилл взял телефон Тома. По крайней мере Тиша не будет знать заранее, кто поднимает ее среди ночи.

— Тиша? Привет, это Уилл…

В трубке что-то ухало и громыхало. Где она? В ночном клубе, что ли?

— Привет.

— Это Уилл, Уилл Монро.

— Я с другими Уиллами не знакома. Итак?

Думал ли он застать ее врасплох? Ожидал ли, что она растеряется и ее голос дрогнет? Нет, Уилл слишком хорошо ее знал. Не такой она была человек, чтобы падать в обморок от телефонного звонка мужчины, которого когда-то любила и который бросил ее несколько лет назад ради того, чтобы жениться на другой.

— Нам надо увидеться. Срочно. Пойми, я ни в коем случае не осмелился бы тебя беспокоить, если бы это не было так важно и так срочно. Я не совру, если скажу, что речь идет о жизни и смерти человека…

Его голос дрогнул, и он знал, что Тиша это почувствовала.

— Что-нибудь с твоей мамой? Она заболела?

— Нет, я говорю о Бет. Я… как бы тебе сказать… я все понимаю, Тиша, но нам действительно нужно увидеться, и как можно скорее. Я прошу тебя.

Вопросов она больше не задавала. Просто дала адрес. Не домашний, а рабочий — одной из арт-студий в Челси. Она поспешила добавить, что туда ей будет быстрее доехать, чем до дома, но Уилла это не обмануло. Она не хотела приглашать его к себе домой. Может быть, Тиша с кем-то живет? Или, напротив, стыдится, что ни с кем до сих пор не живет. Или, наконец, просто не хочет оставаться наедине с Уиллом в неформальной обстановке.

Арт-студия… Давным-давно они чуть ли не каждый вечер заводили разговоры об искусстве и о мечте Тиши стать настоящим художником. Это была ее любимая тема. Правда, никто не знал, хватит ли у нее мужества пройти этот путь до конца… принести все жертвы… Выходит, хватило. Уилл на мгновение почувствовал гордость за свою бывшую подругу.

Меньше чем через час он вышел из старенького, дребезжавшего лифта, в котором пассажиру нужно было самому открывать сетчатые двери. Что-то подсказывало ему, что обитавшие здесь художники специально сохранили в своем доме этот антиквариат — возможно, старые вещи будили вдохновение. Коридор четвертого этажа был погружен в полумрак. В дальнем углу смутно угадывались гипсовые бюсты. Совсем рядом, очевидно, обитал дизайнер по освещению: возле двери валялись сегменты инсталляции с использованием неона. Наконец Уилл отыскал лаконичную медную табличку с надписью «ТШ». Две буквы — таинственно, загадочно. Так, наверно, рождаются брэнды, которым суждено однажды прославиться на весь мир…

Он негромко постучал и вдруг обнаружил, что дверь не заперта. Вошел. На стенах от пола до потолка были развешаны картины. Несколько незаконченных полотен растянуты на мольбертах и закрыты мешковиной. В центре стоял старый деревянный стол, на барной стойке, тянувшейся вдоль дальней стены, поблескивали всевозможные пузырьки и тюбики — очевидно, с красками. В глаза почему-то бросились огромные садовые ножницы и старенькая поваренная книга, из которой, казалось, была выдрана половина страниц.

В противоположном конце комнаты, на выцветшем красном диване сидела, покачивая ногой, Тиша. Почему-то ему казалось, что она стала выше и полнее… В остальном она была все такой же. Перед глазами Уилла вновь предстала женщина, в которую он когда-то влюбился без памяти, и которая могла и сейчас влюбить в себя кого угодно. Тиша отпустила волосы до плеч, но косичка при этом никуда не делась. На ней была бесформенная винтажная рубашка, стройные ноги обтягивали узкие джинсы, порванные на коленках. Уилл невольно залюбовался своей экс-возлюбленной.

Опомнившись через пару секунд, он замер в нерешительности. Это был самый трудный момент. Что он должен сейчас сделать? Подойти и по-дружески обнять ее? Может быть, чмокнуть в щеку? Или ограничиться рукопожатием?..

Тиша избавила его от мучительных раздумий. Она легко поднялась с дивана и раскрыла ему объятия, как мать — блудному сыну. Уилл подошел к ней и обнял, изо всех сил стараясь делать это «чисто дружески».

— Так что у тебя случилось, Уилл?

Он вкратце изложил ей все. По порядку. Сначала про сообщение по электронной почте с неизвестного адреса. Потом про то, как они с Томом вычислили местонахождение похитителей. Потом про свой визит в Краун-Хайтс. Про допрос и пытку ледяной водой.

— Все это шутка, я надеюсь? — проговорила Тиша, когда он закончил.

На лице ее застыло странное выражение. Нечто среднее между недоверием и тревогой. В какой-то момент губы ее тронула кривая усмешка, которая, впрочем, мгновенно исчезла, стоило ей увидеть, как на нее отреагировал Уилл. Тиша поняла, что ему не до шуток.

— Так ты полагаешь, что я потревожил тебя исключительно для того, чтобы рассказать забавный еврейский анекдот? — тихо проговорил Уилл.

— Нет, я тебе верю. Теперь верю… Извини. Я верю и переживаю за тебя. И за Бет. Правда… — Уилл обратил внимание на то, что Тиша впервые произнесла вслух это имя. — Но почему ты решил обратиться за помощью именно ко мне?

— Я хочу разобраться во всей этой казуистике. Пожалуйста, помоги. Я, как попугай, могу повторить то, что видел и слышал, но не вижу в этом ни крупицы смысла. Объясни, что все это значит! Стань моим переводчиком!

Она тихо вздохнула и грустно улыбнулась, и эта улыбка вдруг сделала ее старше. Уилла это удивило. Он привык считать, что старят лишь морщины. На лице Тиши не было морщин, но она вдруг на мгновение стала старше.

— Хорошо… — Она провела ладонью по лбу, словно желая сосредоточиться. — Теперь рассказывай все заново. Со всеми деталями. Поэтапно. Как ты туда попал, по каким улицам ходил, что видел… кого встречал по пути… как они выглядели… о чем говорили… какими словами… Нет, подожди, я поставлю кофе!

Она вышла из комнаты, а Уилл без сил повалился на скрипучий стул, который Тиша подвинула к диванчику. Впервые за последние шестнадцать часов он позволил себе расслабиться. Все тело ныло, голова гудела, но зато Тиша была на его стороне! Никогда, даже в самые лучшие их времена, он не был ей так благодарен, как сейчас.

Он живо вспомнил все те длинные дискуссии, которые они любили затевать. И как Тиша всякий раз одерживала верх, по-инквизиторски точно подлавливая его на неувязках и противоречиях. Ей надо было работать следователем в ФБР. У нее природный талант. И он сейчас будет как нельзя кстати.

— Погоди, ты говорил, что вас в комнате было трое. А потом вошел четвертый, так? Что он сказал?

Ее дотошность заставляла Уилла вспоминать те детали, на которые до сей минуты он сам не обращал внимания. В редкие минуты передышки, когда Тиша задумывалась, он скользил усталым взглядом по картинам, развешанным на стенах. Уилл не слишком разбирался в искусстве, но общей эрудиции ему вполне хватило, чтобы понять: Тиша работает в реалистической манере. С огромных полотен на Уилла смотрели нью-йоркский таксист и итальянский шеф-повар, игрок в гольф и молодая мамаша с коляской на автобусной остановке… Правильно ли она поступила, что все-таки добилась своего и профессионально занялась живописью? Может ли человек, обладающий математическим складом ума, стать настоящим художником? С ее мозгами ей были бы рады на любой университетской кафедре, в любой адвокатской конторе, в любом Управлении полиции… Но рисовать картины?..