Третий прыжок с кульбитом и портфелем (СИ) - Сербский Владимир. Страница 2

Несколько удивлял характерный запах, чего-то он мне напоминал. Осторожно открыв один глаз, я увидел ясный день за окном. Странно. Солнышко вовсю светит, а мне темная ночь причудилась. Старею, наверно.

А где я? Ничего не помню. Память словно решето дырявое — мысли напрочь отшибло, словно обухом по голове.

Белые стены… Вроде как знакомая больничка, и моя койка всегда была у окна! Точно, этот интерьер ни с чем не перепутаешь. А что я здесь делаю? Измученные городской духотой люди обычно стремятся поближе к реке, но никак не в больничную палату.

Хм… «Вспомнить все» — так, кажется, обещал крепкий дядька Шварценеггер. Подвела австрийского губернатора память, недаром ее еще девичьей обзывают. Насколько помню, память бывает оперативная, кратковременная и долговременная. Еще она бывает негативная и позитивная. А еще — образная, эмоциональная и двигательная.

Вот дожился, а? Про память помню, а больше ничего в голове не осталось. Ну что же: здравствуй, склероз.

А может, это лечится? Говорят, армянский коньяк способствует улучшению памяти и нормализует мозговое кровообращение. Точно, польза коньяка для здоровья — факт неоспоримый. Уникальный напиток не только пробуждает аппетит, но и действует вроде нейростимулятора. Только где ж мне коньяк в больнице взять? Тут легко только клизму получить. Устав таращиться в чисто выбритый потолок с такими же гладкими стенами, я повернулся. Вернее, попытался это сделать, и тут же пожалел об этом — саблей полоснув позвоночник, резкая боль заставила шире поднять веки. Господи, ну кому в голову пришла мысль пытать старого больного человека в родной больничной палате?

— Спина! — воскликнул я возмущенно, и следом почему-то припомнил женщину с низкой социальной ответственностью.

Кто-то ойкнул знакомым женским голосом, а лежащий рядом Антон посмотрел на меня взглядом, полным боли.

— Дед?! — с удивленным узнаванием прошептал он потрясенно.

— И тебе не хворать, — автоматически согласился я, но потом опомнился.

Господи, да это же Тоша! С глаз как пелена упала: только что нас через спину бревнышком перетянули. Вернее, метили по Антонову хребту, а мне досталось за компанию — так случается при заразном заболевании. И как уже было, приключение закончилось больницей. Ничего себе, отдохнул на природе с удочкой…

— Интересное кино, два Антона и в одной койке, — воскликнула со своего койко-места Нина Радина. — Что на этот раз приключилось, ребята?

— Хлопчики куда-то опять вляпались, — ворчливо заметил ей Коля. В поле зрения его видно не было, голос шел от холодильника. — Похоже, с оглоблями подрались. Или на вас шкаф напал?

Я собрался хмыкнуть — вышло как-то хрипло, даже болезненно. Сразу раздался встревоженный голос Анюты:

— Николай Сергеич, жму эту кнопку, жму! И где уже ваши врачи? Тоша вон совсем плохой, да и Антону Михалычу неслабо прилетело.

А Нюся что здесь делает?! Голос приближался от холодильника — сквозь радужную пелену в глазах удалось разглядел яркий купальник девчонки. Присосавшись к бутылке минералки, она жадно глотала прямо из горлышка.

— Будто вагон с мешками разгрузила, — тряхнув рыжим чубчиком, пожаловалась она.

— Ага, я тоже, — легкое движение головой отдало в спину, коварная боль моментально выпрыгнула из засады.

И одновременно меня осенило — дошла, наконец, мучавшая несуразность полета под черным одеялом. Это покрывало было каким-то другим, не моим. И я едва не задохнулся от собственной проницательности:

— Так что это выходит: нас сюда ты перетащила?

— Так-так! — Коля заинтересованно придвинулся.

Без сомнения, в ближайшее время Нюсю ожидает серьезный разговор, похожий на допрос.

— Несла я Антона, — уточнила Анюта, присаживаясь в ногах, — а вы, Антон Михалыч, здесь и так спали. Но синяк на спине выскочил приличный.

— Нюся, солнышко златогривое, надела бы халат, что ли, — мягко предложил я, осмысливая новый талант девчонки и, что печальнее, его последствия.

Упорная ученица все-таки добилась своего… Это не просто конец — вся моя личная жизнь накрылась медным тазом. Вслух заметил иное:

— Нет, купальник хороший… Но люди могут черти что подумать.

— А смысл? — отмахнулась она. — Вот вас в реанимацию сдам, и за девочками пойду.

— Какими такими еще девочками?! — начал я закипать, но закончить дознание не позволила дежурная медсестра Катя.

Влетев, она деловито осмотрела наши побитые спины, и без паузы скомандовала санитарке:

— Тут шить надо, Клава. Потом лед. Но сначала мыть. Катим в процедурную.

А по дороге, лучезарно улыбаясь, погрозила наманикюренным пальчиком:

— С вами, Антон Михалыч, не соскучишься. Опять хулиганы напали?

Хороша козочка на цокающих шпильках! Халатик без спойлера, верхняя пуговка расстегнута, попка обтянута… Летняя жара диктует свои правила гардероба — тут захочешь помереть, все равно ничего не выйдет. Тем более, Кате обещано кило настоящей докторской колбасы, а обязательства надо исполнять.

— Хулиганы, — подтвердил я, причем без обмана, — они всюду. В следующий раз буду отстреливаться.

В процедурном кабинете шустрая медсестра сразу кольнула чем-то седативным, от чего организм тихо отключился. И слава богу, распиленная пополам спина радости доставляет мало.

Очнулся в палате. Солнце здесь выключили, заменив его предвечерним сумраком, а оконное стекло с уличной стороны тщательно забрызгали каплями дождя. Осторожно скосив глаз, я огляделся.

Больничная комната оказалась скромнее моей прежней — здесь не было ничего лишнего. Ни холодильника, ни телевизора, ни Коли Уварова. Спартанская обстановка состояла из двух кроватей с прикроватными тумбочками, да еще стола и трех стульев. Вторая дверь в стене, скорее всего, означала санузел.

Поддерживая прохладу, сплит-система гудела еле слышно. Что раздражало, пробудился не по этой причине — у соседней койки две наседки в зеленых больничных халатах кудахтали над Антоном.

— Что же это такое, господи?! — причитала Алена. — Где медицинский персонал? Воткнули капельницу и слиняли. Нормально, да? Больница называется. А смотреть за пузырьками кто будет? Думают, раз спину больным зашили, так и все? Жизнь спасена? Поубивала бы…

— Да помолчи ты уже! Тоша, наверно, хочет пить, — Вера держала в руках две бутылочки. — Минералку с газом будешь? Или без? Антоша, стой, ты куда?!

— В туалет хочу, — злобно хрипел Антон, пытаясь подняться.

— Нельзя, миленький! — Вера удерживала его за плечи. — Тут капельница капает. А давай я тебе уточку подставлю?

— Нет! — он вяло затрепыхался снулой рыбой.

Все-таки досталось парню крепко, вырваться из цепких ручек не удавалось. Да и не побегаешь особенно из положения «лежа на боку», когда в одной руке капельница торчит, а другая к груди примотана.

Невзирая на протесты пациента, из-под функциональной кровати Вера выудила антикварный эмалированный предмет. Суета сопровождалась звоном, а невнятное бормотание самозваных санитарок закончилось пикировкой.

— Да кто ж так молодецкое хозяйство держит? — бурлящая возмущением Алена переключила внимание на товарку. — Брызгает за край! Детство у некоторых прошло, а ничему полезному так и не научило. И вообще, ты руки мыла? Дай сюда, это тебе не кисточка на уроке рисования, а обычная мужская харизма.

— Поломаете харизму, обеим руки вырву, — слабым голосом пообещал Антон. — Отвяньте уже! Дайте помереть спокойно.

— Хватит орать, человека разбудили, — заметила Вера. — Как дела, Дед?

— Как у негра на плантации: не чувствую демократии в спине, — пробурчал я. — Откуда вы здесь такой толпой?

— Анька вернулась и притащила, — отозвалась Вера. — Кобыла здоровая, ей все нипочем.

Глава вторая, в которой начинай сначала, где голова торчала

Такое легкомысленное отношение к нашей спасительнице заставило меня вступиться:

— Анюта всего лишь высокая девушка, — я обвел помещение глазами, но санитарок более не наблюдалось. — А она где?