Талисман для героя (СИ) - Бабакин Валентин. Страница 54

Товарищ Котикова говорит монотонно, как робот без запинки вещая нам историю создания этого сооружения. Она не прерывает речи даже когда мы попадаем через служебный вход в роскошные гранитно-мраморные интерьеры с фресками на потолках. Также, не переставая, она говорит и в шикарном лифте с зеркальными стенами. При выходе из лифта рассказывает об открытии гостиницы в 1957 году. Похоже, что наша экскурсия по Москве с её достопримечательностями уже началась.

Да, но почему она назвала гостиницу Октябрьской? Не попутала ли? Я не мог не уточнить данного факта из любопытства.

— Извините, товарищ Котикова. Можно вопрос?

— Да, пожалуйста.

— Как вы сказали, называется эта гостиница?

Котикова укоризненно смотрит на меня.

— Товарищ боец, гостиница называется Октябрьская. Так её назвал лично сам Георгий Константинович Жуков. Это известно всем еще из школьной программы. Вы плохо учились в школе?

— Извините, забыл, — я задумчиво почесал голову, припоминая, что название Украина в моем мире дал этому зданию Хрущев. Теперь все понятно. Здесь он не в силах был этого сделать.

— Итак, товарищи, жить будете здесь, — Котикова останавливается у высокой двустворчатой двери из темного дерева с массивной бронзовой ручкой. — Заходите.

Войдя, мы застыли столбами. Внутри все блистало роскошью. На полу красные ковры. Стены из белого мрамора. На высоком потолке фрески, с изображениями счастливого трудового народа с серпами, молотами в руках и снопами пшеницы под безоблачным синим небом.

— Здесь три спальни, столовая, гостиная, ванная с сауной и бассейном, — начала пояснять Котикова, открывая перед нами одну дверь за другой. Стол вам уже накрыт. В баре — холодильнике напитки. Можете чуток расслабиться, но прошу знать меру. Вечером у нас очень серьезное мероприятие, и вы должны быть в лучшей форме. Я надеюсь на вашу социалистическую сознательность. Обязательно примите ванну и переоденьтесь в чистое. Свежее белье и новая форма в шкафу. На отдых вам отводится восемь часов. Из номера не выходить, иначе вас остановит охрана. Это сделано в государственных интересах. Я временно покидаю вас. До встречи вечером, товарищи бойцы.

С этими словами она вышла и закрыла за собой дверь.

Мы долго топтались возле входа, озираясь по сторонам. Первым из ступора вышел Кожура.

— Надо бы разуться, — пробормотал он, стягивая сапоги. Размотал портянки и, восторженно озираясь по сторонам, пошел по ковру.

— Копыта вымой сперва, — посоветовал Роман.

Глава 22 ПОЛНОЕ ИНТЕРВЬЮ

Чем тверже лоб, тем мягче мозги

На широком столе разнообразие съестного.

Жадно накидываемся на еду. По ходу дела обсуждаем события.

После утоления первого голода сбрасываем потную одежду и моемся под массирующим душем. Пыль Америки уплывает в канализацию.

В шкафу свежее белье. Новая парадная форма. Кожаные ремни. Яловые сапоги.

Примерили. Все точно впору.

Пора второй заход за стол сделать и награды обмыть, — предлагает Кожура и направляется к огромному холодильнику «Зил — Москва». Дергает за ручку. Дверь не открывается.

— Черт! Что за фигня! Заперто!

— Ты его матом покрой, — ухмыляется Роман.

Кожура упорно дергает ручку.

Подхожу к холодильнику. Осматриваю дверцу. Дверца, как дверца. Ничего необычного. Догадка приходит, как вспышка. Вспомнилось, как в моем мире багажники некоторых автомобилей открывались ногой.

— Внимание! Фокус-покус! Сим-сим, откройся!

Провожу кончиком ступни под дверцей, и она плавно сама собой распахивается.

— Это как это? — таращится на меня Кожура.

— Волшебство, — ухмыляюсь я. — А вообще-то это сделано для удобства. Когда обе руки заняты, а надо дверцу открыть.

— Как это действует? — спрашивает Роман.

— Через датчик движения внизу, — отвечаю.

— А ручка тогда для чего?

— Наверное, здесь есть система перевода на открывание ручкой. Кому как удобнее.

— Да ну всю эту систему! — машет рукой Кожура и лезет в холодильник. — Вы посмотрите, что тут!

Холодильник заполнен до отказа разнообразнейшими напитками.

И чего тут только нет! Коньяк, бренди, виски, ром, текила, джин… и еще много всяких, о которых лично я даже и не слышал и во сне не видел.

— Глаза разбегаются, — пробормотал Кожура. — С чего начнем?

— А спирт есть тут? — спрашивает Роман, заглядывая в холодильник. — Награды чистым спиртом надо обмывать.

Кожура тут же приступил к разбору бутылок.

— Есть спирт! — вскоре радостно воскликнул он. — Спирт питьевой! Производства фабрики «Рот фронт».

Сели за стол. Положили награды в большой граненый стакан, Кожура заполнил его до краев и протянул мне.

— Валера, давай. Ты у нас командир. Тебе первому речь держать.

Беру стакан в руки. В нем американские медали вместе с советскими орденами. Вспоминаю свой талисман. Где он сейчас? Наверное, вот также когда-то мой дед обмывал со своими фронтовыми товарищами свою первую награду.

Моего талисмана нет со мной. Как же ты мог такое допустить, Валера? А ведь ты дрался за него.

* * *

Это было лет пять назад.

Тогда я еще был салага в Российской армии. Случилось так, что на мой талисман обратил внимание заместитель командира первого взвода сержант Кулиш. Это был детина под два метра ростом с кулаками, как капустные кочаны. Он постоянно докапывался до новобранцев и учил их уму-разуму самыми разнообразными способами, причем доставал не только солдат своего взвода, но и всей роты.

— Что это у тебя? — задал он вопрос, когда наш взвод забежал в роту после утренней пробежки в форме одежды номер два.

— Талисман. Дед подарил.

— Это же хрень какая-то битая. Снимай! И чтобы я больше этого не видел.

Я, молча, мотнул головой.

— Ты чо не понял, дух! Снимай, я сказал!

— Почему?

— Потому, что по уставу не положено всякую хрень таскать на цепи.

— А крестики положено по уставу таскать? — я указал пальцем на грудь Кулиша.

В роте наступила гробовая тишина. Под сотню человек замерли, устремив взгляды в мою сторону. Спорить с Кулишом было равносильно самоубийству.

Первый удар я пропустил. Пролетел меж кроватей и крепко приложился затылком к полу. В глазах все поплыло. Сквозь туманную муть медленно проявилась физиономия Кулиша. Он наклонился и рванул медаль деда с моей шеи.

Тут во мне будто, что взорвалось и подбросило пружиной. Я вскочил на ноги.

Кулиш шел от меня, покручивая талисманом на порванной цепи.

— Эй, — окликнул я его. Он обернулся.

Бью с разбегу в прыжке ногой в лоб. И как я достал на два метра? Сам не понял.

Он грохается на пол, роняет талисман, но тут же вскакивает, трясет головой и кидается на меня.

Дальнейшее помню плохо.

Помню кровавую маску вместо его рожи, и как меня оттаскивали от него.

Позже выяснилось, что я сломал ему нос и выбил два зуба. Сам отделался фингалом под глазом, и рассеченной губой.

А потом были разборки. Поначалу меня хотели отдать под суд за избиение старшего по званию. Но, спасибо нашему ротному. Он разобрался, узнал из-за чего была драка идоложил обо всем, как есть командиру полка. Тот замял дело.

Я был наказан пятью нарядами вне очереди, а Кулиша отправили дослуживать на север в Алакуртти.

— Молодец, — говорил мне ротный. — Правильно все сделал. Не посрамил память деда. На такую медаль молиться надо.

С тех пор он регулярно предлагал мне остаться на сверхсрочную.

— Что тебе делать на гражданке? — задавал он мне один и тот же вопрос. — Ну, будешь ты работать в какой-нибудь конторе. Может быть, свою фирму откроешь. И что с того? Ты же настоящий боец. В тебе кровь воинов. Ты должен остаться.

— Не люблю войну, — отвечал я. — Хочу мирно созидать.

— Зря, — говорил он. — Но ты подумай все же.

Я даже и не подумал.