Красавица и Холостяк (ЛП) - Саймон Нэйма. Страница 4

Мужчины, которого она никогда раньше не видела.

Глава 3

Первый раунд: Лукас Оливер

Триумф и удовлетворение жгли его грудь пылающим факелом, в то время как он наблюдал внезапную вспышку активности за столиком прямо перед сценой. Джейсон и Шарлин Блэйки наклонились к своей дочери, выражение их лиц стало жестким и разъярённым. Сидней, вожделенная цель плана этого вечера, на родителей даже не смотрела, абсолютно не обращая на них внимания. Всё её внимание было устремлено на сцену. На него. Свет софита слегка слепил Лукаса, чтобы видеть все оттенки чувств на её лице, но, тем не менее... он чувствовал на себе её пристальный взгляд. Словно легкие прикосновения на груди, на лице. Касания были нежными, решительными. Изучающими.

Сделав резкий вдох, он дал себе ментального пинка, выбив прочь эту странную фантазию, как надоедливую мошку.

— Какого чёрта здесь сейчас произошло? — рядом раздался голос, полный ярости.

Удивлённо подняв бровь, Лукас повернулся к высокому темноволосому мужчине, слева от него, зелёные глаза которого яростно сверкали из-под насупленных бровей. Тайлер Рейнхолд — жених Сидней Блэйк. Тот мужчина, которого, как она полагала, выиграла на аукционе. Но обещание, данное распорядительнице аукциона встретиться с её мужем относительно бизнес-предложения, помогло заручиться помощью в предоставлении Сидней неверной информации.

Эйден назвал бы эту тактику коварной. Лукас же предпочитал слово изобретательная.

— Простите? — ответил он на шипение Тайлера, изображая неведение.

Тайлер не ответил, вместо этого бросил быстрый «чтоб-ты-сдох» взгляд, прежде чем в бешенстве покинуть сцену. Лукас пристально наблюдал за решительно удаляющимся мужчиной, затем повернулся обратно к живописной картине, разворачивающейся внизу перед сценой. Сидней поднялась из-за стола, родители преградили ей дорогу с обеих сторон. Хотя на расстоянии Лукасу трудно было разобрать слова — напряженные позы, наклоненные головы, равно как и невозмутимое выражение лица молодой женщины, чересчур невозмутимое — выдавало словесную атаку, которую вели её родители.

И, возможно, вскоре её разъярённый жених подключится к этому противостоянию.

Проклятье. Резко повернувшись, Лукас быстро зашагал за кулисы и спустился вниз по скрытой тенью лестнице. Он не стал анализировать, вопрос ли это срочности или необходимость действовать как её союзник

Даже если этот союзник был волком в овечьей шкуре.

Через несколько секунд Лукас приблизился к плотной группе. Он стиснул челюсть, сжав зубы так сильно, что, кажется, смог бы дышать эмалевой пылью. С матерью, стоящей по одну сторону от Сидней, отцом — по другую, и женихом впереди, вместе они смотрелись, как легион армии, осаждающий укреплённый гарнизон.

Как будто она была врагом.

— Прошу прощения, — негромко произнёс он, плавно становясь рядом с ней. — Я извиняюсь за вторжение, — ноль внимания. — Но я хотел представиться, — с улыбкой он взял её пальцы в свои и поднёс ко рту. Игнорируя лёгкий вздох девушки и мрачные сердитые взгляды остальных троих, Лукас прошелся губами по тыльной стороне её ладони, и встретил взгляд прекрасных карих глаз. Он отогнал желание нахмуриться. Возможно, прекраснейших из когда-либо им виденных.

Тонкий, пленяющий аромат жимолости окутал Лукаса. На мгновение, родители, жених и даже его собственные пятнадцатилетние планы вынашивания мести, поблекли и исчезли в преисподней за границей их с Сидней Блэйк тесного пространства, где были только они одни.

В течение последних шести месяцев, Бостон стал его временным домом, так что он мог посещать те же самые светские мероприятия, что и она... хотя бы мельком видя её высокую фигуру с красивыми округлостями и струящимся водопадом длинных каштановых с золотым оттенком волос, — яркое, тёплое сочетание, безуспешное к воссозданию в салоне красоты.

Тем не менее, он никогда не приближался к Сидней, не стоял так близко. Никогда раньше не замечал веснушек, золотистой пылью усыпавших её нос и скулы, практически незаметных на медовой коже. Не видел прелестной ямочки над верхней губой, словно приглашавшей язык мужчины попробовать, вкусить её. Никогда не обращал внимания на чувственную припухлость её полных губ, созданных для греховного удовольствия.

Он никогда не был достаточно близко, чтобы видеть безупречный изгиб её талии, великолепную упругость её груди под изумрудным шёлком, сексуальные очертания её бедер. Слава Богу, её мамаша, которая выглядела, как и все остальные, худые до истощения женщины, присутствующие здесь, не сумела заставить Сидней голодать, или стыдиться своих форм.

Медленно выпрямляясь, он опустил её руку, не желая расставаться с ней. Но не спустил с девушки своего неотрывного взгляда. Чем дольше он смотрел на неё, тем больше росло его замешательство. Сидней не была самой прекрасной женщиной, когда-либо им увиденной. С шестнадцатилетнего возраста он встречался, и переспал, со многими из них. Её рот был чуть широковат, а черты лица слегка простоваты для эталонной красоты. Но впечатление в целом? Чувственное обещание в этом несовершенном рте, прекрасных миндалевидных глазах, решительных черт лица, и тело, — предмет желаний любого мужчины... она была манящей. Она была соблазняющей.

Она была просто потрясающей.

— Лукас Оливер, — приветствовал его Джейсон Блэйк, протягивая руку, и, несмотря на ком отвращения внутри, Лукас потряс её. Он стиснул зубы, мысленно приказывая себе улыбнуться, но не сумел справиться. Когда человек посвящает всю свою жизнь алчной и безжалостной погоне за всё большими богатством, активами и властью, ценой верности, дружбы и чести, зло должно отражаться на его лице. Разъедать его кожу. Придавать нездоровый вид. Но Бог и судьба, похоже, благоволили нечестивцам. Потому что Джейсон Блэйк выглядел таким же сильным и красивым, как и в воспоминаниях Лукаса. Хотя коротко подстриженные волосы были щедро припорошены сединой, морщины были едва заметны на загорелой коже. Его прямые плечи были широкими, и глаза яркого карего цвета, переданного по наследству дочери, были ясными и проницательными.

Лукас ждал, напряженно выискивая признаки узнавания на лице мужчины. Но, кроме вежливой улыбки, он не увидел и проблеска подтверждения, что Джейсон его вспомнил. С другой стороны, почему он должен узнать Лукаса? Последний раз, когда они пересекались, Лукас был подавленным, сердитым пятнадцатилетним подростком, и его фамилия была Элисон. Сын Роберта Элисона, бывшего лучшего друга Джейсона и его бизнес-партнёра, человека, на которого он наступил так же небрежно, как на кучку дерьма. Поправка: Джейсон мог бы, по крайней мере, остановиться и вытереть дерьмо с подошвы своих итальянских лоферов. Отцу Лукаса подобной любезности он не позволил.

— Очень приятно познакомиться с вами лично. Я уже много наслышан о «Бэй Бридж Индастрис», всё это очень впечатляюще, — пророкотал Джейсон.

Отвесив вороватому ублюдку кивок, и поблагодарив, от чего сам чуть не задохнулся, Лукас, повернулся к безмолвно стоящей женщине, которую он обманом заставил его купить.

— Поскольку вы меня уже приобрели, — он вспыхнул быстрой, обезоруживающей, адресованной ей улыбкой. — Я полагал, что мне лучше перебраться сюда и представиться, пока вы не успели заявить о возврате денег. Лукас Оливер.

— Приятно с вами познакомиться, — ответила Сидней, и лёгкая хрипотца напомнила ему о голосе, охрипшем после часов, проведённых в криках от удовольствия в самую жаркую, самую тёмную часть ночи. Внутри него всё сжалось, реагируя на эту мысль. — Сидней Блэйк.

— Я в небольшой растерянности, господин Оливер, — Джейсон прервал их диалог, придвигаясь ближе к дочери. Слишком поздно, но ловкий малый. — Я хотел бы извиниться за свою дочь. Боюсь, что произошло недоразумение…

Лукас удивлённо поднял бровь.

— Неужели? Я точно помню, что мисс Блэйк купила меня на торгах. Что тут непонятного?