Вариант "Новгород-1470" (СИ) - Городков Станислав Евгеньевич. Страница 33

— Опасен, — подумал Дан, — весьма опасен.

И, будто, воспоминанием о прошлом — будущем проскочило слово: — Киллер… — Дан сделал подсечку чернявому, не особо надеясь на успех. Чернявый легко перепрыгнул ногу Дана и, неожиданно, в прыжке, ударил невесть откуда появившимся в руке узким лезвием.

— Ого! — только и успел подумать Дан, уходя от удара. — Шустрый. — И показал смещение вправо, сам оставаясь на месте. Чернявый дернулся было вправо, на мгновение выпустив Дана из вида. В ту же секунду Дан подбил его и, заваливающемуся вниз, не давая ему опомниться, сильно пробил два раза кулаком в бок. Чернявый, со всего маха, грохнулся на землю. Дан хотел врезать, для надежности, ему еще пару раз ногой, но громкий всхлип, в котором, Дану показалось, он узнал голос Домаша, отвлек его. Дан повернул голову и… Сильный удар сзади заставил его поплыть… — Недооценил я противника, — подумал Дан… — В ушах невыносимо громко загудели колокола, он попытался обернуться, но лишь мягко опустился на землю, а затем и вовсе растянулся ничком.

— Какая трава громадная и зеленая, — мелькнуло еще в сознании Дана…

Глава 12

Сначала была полная темнота. Потом мысль: — Больно. — А за ней: — Второй раз по голове — и — меня тошнит… — А затем темнота посветлела.

— Я лежу… На земле, что ли… Что? Я лежу? Вставать, немедленно!

Дан попробовал встать, с первого раза ничего не получилось. Однако со второй попытки, неловко сгребясь и поднатужившись, он сумел сесть. Темнота окончательно рассеялась, и он увидел мелькающие вокруг ноги множества людей.

— Где я? — хотел спросить Дан у мельтешащих этих ног. Но, тут же, как-то вяло, сам вспомнил: — А-а, на нас же напали…

Он попытался, не торопясь, восстановить события.

— Меня, вроде, вырубили. Потом… — Однако мысли перескочили на другое: — Все-таки, что это за ноги вокруг меня..? Черт, — не сразу сообразил Дан, — это, должно быть, те, кто на стенах работал… Увидели, что на нас напали и прибежали на помощь.

Вдруг, кто-то, подхватил Дана под руки и поднял.

— Странно, а почему я ничего не слышу? — подумал Дан, даже не посчитав нужным возмутиться чьей-то бесцеремонностью — взяли и без спроса подняли с земли, абсолютно не интересуясь его мнением — и попробовал тряхнуть головой. Нестерпимая боль расколола голову надвое и чуть не лишила Дана опять сознания. Даже в глазах померкло.

— Ну, что, очухался? — звук ворвался в сознание Дана вместе с голосом Домаша. — Держись за меня. Вот, так, осторожно. — Дана шатало и в глазах все рябило.

— Идти можешь? — снова донесся из какой-то неведомой дали голос Домаша до сознания Дана. Дан попробовал сконцентрироваться на владельце голоса. Вид у Домаша был еще тот. На скуле явственно всплывал синяк, глаз опухал, а по щеке струилась кровь прямо на, дорогого сукна, рубашку.

Дан хотел было сказать, что не уверен в своей способности идти, но пересохшие губы не желали отрываться друг от друга. Тогда он попытался показать это рукой, однако, вместо этого, еле-еле пошевелил ладонью. Но Домаш его понял.

— Не можешь, — резюмировал он.

Что происходило дальше, Дан запомнил плохо. Кто-то куда-то тащил его и этот кто-то явно был не Домаш. По дороге Дана вырвало и ему, вроде как, стало легче, но лишь на время. Потом опять заболела голова и мир вокруг поплыл…

Следующее видение — он в окружении множества лиц и среди них Семен, Лавр, Вавула и Зинька. Его тошнит, его что-то заставляют выпить и, в очередной раз, его рвет. И последнее, он на лавке в сарае…

Очнулся Дан оттого, что страшно першило горло и очень хотелось пить. И болела голова. Да, и во рту, словно помои какие-то ел. А электронное табло часов на стене показывало 12 дня… Темнел экран телевизора… И рядом с кроватью, на журнальном столике, томился утюг с длинным проводом и висящим на ручке утюга кислотно-оранжевым, одним, носком. Дан был уверен — носок не его. Кроме того, на полу, под столиком, валялся заляпанный чем-то чехол от старого зонтика…

За полуоткрытым окном, на улице, чирикали воробьи и где-то невдалеке прогундосила машина. А еще слышались голоса людей.

В ногах было как-то неудобно, будто он лежал в обуви… Дан с трудом сполз с кровати, вспомнил, что джинсы он вчера сумел снять, а, вот, дальше… туго. Кажется, да, на туфли-мокасины его не хватило. Он попытался наклониться и взглянуть на свои ноги. Однако, силы его иссякли и он, грохнувшись, распластался на полу, снова отключившись…

Второй раз Дан очнулся от того, что надрывно звенел телефон. Дан, не открывая глаз и не поднимая голову, вслепую, нащупал рукой на столике рядом с кроватью подпрыгивающий от звонков мобильник, но в этот момент телефон замолчал. Дан, лежа, с закрытыми глазами, еще минуту подумал — что это было, а затем оставив трубку, попробовал нашарить на столике пакет сока, который, как ему мнилось, должен был стоять там. Еще с пятницы стоять… Что-то упало. Тяжело ворочая глазами, Дан попытался посмотреть — что именно. Попытка удалась. Это была компьютерная фоторамка. Сейчас на ней красовалось старое семейное фото — Дан, еще мальчишка, сестричка, младше Дана на пару лет, отец и мать. Дан хмыкнул мысленно и, перестав искать на придиванном столике сок, потянулся, чтобы поднять рамку. Однако, снова голова у него закружилась, половицы на полу и желтовато-золотистые обои на стене перемешались, где верх, где низ — непонятно, и Дан куда-то провалился…

В третий раз очухался Дан в полной тишине и некоем благостном сумраке. То бишь — почти в непроглядной тьме. Судя по всему, была ночь. Рядом кто-то нагло сопел и ворочался, и, непонятно где, еле слышно тявкала собака. Пахло глиной, старой одеждой и еще чем-то таким, квасным.

— Значит, почудилось, — подумал Дан, уставившись неподвижным взглядом в крышу сарая. — Часы на стене, шум машины, телефон и старая семейная фотография — все почудилось…

Дан уже, почитай, 3 месяца провел в средневековом Новгороде, а, вот, поди ж ты, сейчас вспомнил о своих родных…

С отцом Дан виделся не часто. Что там у них случилось с матерью, Дан не знал, но отец ушел от них, со скандалом ушел, когда Дан ещё учился в школе, в 6 классе. У отца теперь была другая семья и Дан, давно, перестал винить его в чем-нибудь. Дан иногда бывал в гостях у него, особых отношений не сложилось, но Дан видел, что отец рад ему.

С сестричкой Дан тоже виделся редко. Особенно в последние годы. Выйдя замуж, она оказалась довольно далеко от них. И сейчас, по идее, в том 21 веке, который оставил Дан и который теперь уже, наверное, параллелен этому, где история пошла по другому пути, сестра должна находиться с мужем в Чехии, куда ее мужа отправили в командировку. А, если параллельных миров не существует, тогда в том государстве, какое сейчас на месте Чехии… Связь с ней Дан обычно поддерживал при помощи редких общений в интернете, ибо болтать по телефону не он, ни сестра особенно не любили, только, если что срочное…

И мама… Замуж она, после ухода отца, второй раз так и не вышла, но через несколько лет, неожиданно, открыла в себе талант актрисы. После чего поступила в народный театр и с тех пор она гастролировала по городам и весям чаще, чем бывала дома. То есть, и ее, Дан, видел в последнее время довольно редко. По поводу же всех прочих родственников, Дан даже не заморачивался. Нет, они, конечно, были и где-то жили, но Дан видел их очень редко. Правда, теперь он их, вообще, никогда не увидит, ну, и бог с ними. Короче, отсутствие в этом мире отца, матери и сестры, а также прочих родственников и знакомых пока Дана не грызло, ведь, он привык быть один. Может потом… Позже… Захочется взглянуть им в глаза, сказать что-нибудь и услышать ответ… Обнять их… Хоть разочек.

Дан скрипнул зубами: — У-у, все-равно, ничего изменить нельзя!

От нахлынувших чувств Дан не сразу понял, что лежит, укрытый одеялом из шкур и, закинув-подложив одну руку под голову. И что эта рука у него давно занемела. Он высвободил руку и пару раз сжал и разжал кулак, дабы кровь живее заструилась по венам. Занемевшую руку сразу закололо множество маленьких иголочек.