Альбом (СИ) - Ляликов Алексей Владимирович. Страница 5

Ник начинал подозревать, что дальнейшие расспросы не сильно приблизят их к пониманию образа мыслей этого человека.

— Я думаю, можно уже подводить итоги и строить гипотезы, — сказал он. — На ум приходят две…

— Три, — перебила его Сильвия.

— Третья за тобой. Попробую сначала сформулировать свои. Если фотографии не были важны никому, кроме их хозяина, возможно, похититель просто хотел сделать пакость. Альбом похитил тот, кто желал причинить вам боль, Даймлер. Другой вариант: фотографии никому не нужны, но сам альбом для кого-то имеет ценность. Теперь вы, мадам.

— А что, если кража альбома и весь сопутствующий переполох — только отвлекающий маневр. Из дома могло пропасть ещё что-то. Незаметное, совершенно бесполезное для хозяина. Какая-нибудь безделушка, на которую вы, Готлиб, никогда не обращали внимания и не обратили внимания на её отсутствие теперь. А в неё, допустим, замурован бриллиант.

— Не принимайте всерьёз, — успокоил Даймлера Ник, — фантазия у неё работает за троих, а вот логика…

— А что ты имеешь против?! — с ходу завелась Сильвия.

— Да нет, ничего, — попытался смягчить Ник, — просто не понимаю, что в этом случае делать нам. Искать не альбом, а неизвестно что?

— Ладно, ладно, — примирительно сказала Сильвия, — давай начнем с твоих версий.

— Вы сказали, что у вас нет друзей. А врагов?

— Сомневаюсь… Кому я нужен в качестве врага?…

— Неужели никто не проявляет к вам неприязни? Хотя бы легкой, — спросил Ник и подумал: «Даже я могу с ходу назвать парочку».

— Не замечал, — ответствовал Даймлер после долгих размышлений. — Я не так много общаюсь с людьми. Возможно, они просто не успевают разозлиться?

— Ваши работодатели, Сондерс и этот, второй?…

— Расмус? Расмус Чельстрем. Нет, это очень деликатный человек. Когда он недоволен моей работой, ему всегда трудно в этом признаться, словно это он в чём-то виноват, а не я… Мы ни разу не конфликтовали. Да и с Сондерсами у меня не было неприятного общения. Старший — отец, пока не отошёл от дел, был весьма строг и придирчив, но никогда волю нервам не давал, а младший, так и вовсе, любой разговор в шутку превращает.

— А гаитяне, которых он нелегально привёз, не могли иметь на вас зуб, как на конкурента?

— Они, наверное, толком не знают, кто я… Мы ведь не пересекаемся. Я привожу игрушки и забираю детали на складе, а они живут где-то в другом месте. Да и не конкуренты мы. Сондерс сам признает, что я работаю намного качественней. И если меня заменить двумя или тремя гаитянами, с учетом процента их брака это все равно будет невыгодно, хотя платят им меньше, чем мне… Простите, я, по-моему, стал хвататься…

— Какие у вас отношения с соседями? — подала голос Сильвия.

— Хорошие.

— А поподробнее?

— Мои соседи, в основном старые бедные супружеские пары…Они рады, что рядом живёт человек, который не шумит и может, если что, вызвать скорую помощь. Поэтому относятся ко мне по-доброму.

— Неужели никто над вами не насмехается, не подшучивает.

— Ну, разве что Рипли, который через дорогу живёт. Он надо всеми посмеивается. Но не со зла же. Просто человек очень веселый. И искренне не понимает, когда другим его шутки кажутся не смешными. Он, конечно, шумный, но безобидный.

— То есть… — Ник на ходу пытался придумать формулировку понейтральнее, — вы не представляете, кто мог невзлюбить вас настолько, чтобы лишить альбома?

— Не представляю, — честно сознался Даймлер.

— Тогда рассмотрим второе предположение. Как выглядел альбом?

— Дюймов пятнадцать-шестнадцать в высоту, десять в ширину и почти четыре в толщину…

«Сорок сантиметров на двадцать пять на десять» — машинально пересчитал в уме Ник. Чёрт!.. Чёрт бы побрал Сильвию, заставившую его выучить эти дурацкие метрические единицы. Дюймы, футы, ярды, мили он переводит в метры, унции и фунты — в граммы, Фаренгейта — в Цельсия. Хотя, градусы Цельсия, вроде, тоже не метрическая единица… Она, видите ли, считает, что надо жить по мировым стандартам! А как же американская… самобытность? Если весь мир начнет вилкой ковырять в носу, что, Ник Слотер тоже должен будет так делать? Впрочем, если Сильвия Жирар заставит… Он вдруг понял, что слушает свои, с позволения сказать, мысли, а не клиента.

…— сколько себя помню, так и называли его: «Фотомир», — окончил клиент очередную сентенцию.

— Подождите, подождите, давайте ещё раз уточним, — сделал вид, будто учуял что-то важное, Ник. — Какого он цвета?

Сильвия изумленно глянула на него.

— Ты считаешь это существенным?

— Да, — придав лицу глубокомысленное выражение, изрёк он. Напарница недоверчиво покачала головой.

— Обложка коричневая, по краям латунная окантовка, углы усилены, переплёт серый, все из кожи, — забубнил Даймлер, — на передней стороне обложки крупная надпись светло-лиловыми буквами «Мой фото мир». Слово «фото» с буквы F.

— А страницы как выглядят?

— Словно из очень жёсткой, но тонкой бумаги… Может, даже, и не совсем… Похоже на сильно промасленную бумагу. Они полупрозрачные и очень твёрдые, почти хрупкие. Меня с самого раннего детства приучали листать аккуратно, чтобы их не сломать. И ещё, в структуру материала вставлены, вместе с обычными бумажными волокнами, очень тонкие цветные нити. Малиновые, салатовые, лимонные, зеленые, бирюзовые… А потом всё это, видимо, заливалось чем-то вроде клея. Довольно красиво. Раньше… когда зрение было получше, я эти прожилки любил рассматривать, — для Даймлера это была невероятно длинная и содержательная реплика. Или это Сильвия сумела его разговорить, пока Ник мысленно беседовал с собой?

— Фирма-изготовитель известна?

— Какая-то полустертая надпись внизу задней обложки была… Но я, кажется, никогда не интересовался… Не могу сказать. Мне ведь важны снимки, а не то, в чём они хранятся.

— А когда он был выпущен?

— Не меньше шестидесяти лет назад. Родители завели его ещё до моего рождения.

— А вот это уже интересно! — Ник оживился совершенно искренне. — Непонятная технология производства более чем полувековой давности. Неизвестная фирма. Это может быть раритет. Вы где-нибудь ещё встречали такие?

— Нет. Но я вообще никаких не видел.

— Сильви, а ты что скажешь?

— Скажу, что тоже таких не встречала. Но мы здесь отнюдь не знатоки в этой области.

— Вот и попробуй расширить свои познания с помощью информационных сетей. Потом поделишься находками.

— А ты?!

— А я с мистером Даймлером съезжу на место преступления и совершу пару открытий там.

— А как же моя версия? Про маскирующую кражу.

— Вот и её я там проверю.

— Ну что ж… — Сильвия посмотрела на термометр, на кондиционер, на часы, — пожалуй, мне это подойдет.

— Но смотри, радость моя, когда вернусь, я буду ждать от тебя настоящих находок.

— Взаимно, радость моя, взаимно.

— Ну, тогда пойдёмте, Даймлер. Какой у вас адрес?

— Прогресс-лайн, дом семнадцать.

Распахивая перед Даймлером наружную дверь, Ник взглянул на часы: начало двенадцатого. Обычно в это время он только приходит на работу… Солнце грело уже совершенно по-полуденному, и Ник с тоской взглянул в сторону моря и пляжа. Хорошо, хоть он на работу приехал на машине, и сейчас не надо за ней идти домой. Джип преданно ждал на стоянке у дверей.

Заводя двигатель, он проверил наличие запасного пистолета в тайнике под сиденьем. Оружие наличествовало. Даймлер нерешительно мялся возле пассажирского места, будто не знал, как попасть в автомобиль, не имеющий дверей. Похоже, большого опыта езды на персональном транспорте у него не было. Ник жестом пригласил его сесть. Забравшись на сиденье, Даймлер принялся нервно вертеться и оглядываться, словно не обнаружил чего-то важного.

— Что-то не так?

— Я… не езжу в машинах… Как тут надо… пристегиваться?

— Да никак. Конструкцией не предусмотрено.

Даймлер совсем смутился.

— Но ведь даже наружной… стенки нет…