Космогид (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович. Страница 18

Удручало количество оружия на единицу живой силы. При наличии такого арсенала как-то сразу пропадает охота нести цивилизацию в массы. Я не альтруист, и никогда не понимал тех, кто наперекор здравому смыслу старался образумить вот такую массу мышц и боевого оружия и обратить их носителей в агнцев.

— Крошка Эл! — рыкнул один из дурнопахнущих, расплескивая вокруг себя мокроту изо рта, чем вызвал справедливый ропот сидящих рядом. Но слишком громко недовольства никто не выразил. — Неужели ты все-таки надумала навестить дядюшку Марша? Иди ко мне на колени, детка!

— Какого черта я не хлопнула тебя на дороге сюда? — заворчала Элина, продираясь сквозь частокол рук, норовящих обнять, похлопать, погладить, пощупать округлую попку под юбкой. А я шел следом, чувствуя нарастающую враждебность за спиной. Скунсы словно ждали моей оплошности, чтобы накинуться на меня, сожрать и выплюнуть мои косточки.

Дядюшка Марш оказался колоритной фигурой. Для более тесного знакомства он выпнул из-за стола недовольную братию, и широким жестом пригласил нас сесть.

— Очень редкие скоты, — пожаловался он, словно знал нас сто лет. — Скоты в своей сущности. Души их испорчены неумеренным потреблением всякой гадости. Что есть гадость, детки? Субкультура, напичканная картинами разврата, убийств, неумеренной подачей новостей о легкой жизни. Ну и выпивка, конечно, наркотики. Все это сказалось на их будущем мировоззрении.

Я деликатно молчал, стараясь, чтобы за своим красноречивым монологом Марш как можно дольше не замечал меня.

— Что приводит людей к созданию диких стай? — Марш быстро взглянул на Элину, но та не дрогнула, лишь гримаса презрения застыла на ее хорошеньком личике. Она вздернула голову и уставилась на какую-то точку в потолке.

Как бы это странно не звучало, слова Марша выражали мои мысли, мое видение мира. Но данная ситуация ставила нас по разные стороны баррикад. Я приносил пользу обществу, а дядюшка Марш был просто бандитом и скупщиком рабов.

— Все та же гордыня вершителей судеб человеческих, властителей мира, неспособных опуститься до проблем ничтожного червяка. Вот и сползаются такие червяки в колонии, чтобы выжить. В одиночку любой зверюшке трудно.

Дядюшка Марш, по моему мнению, оказался типичным продуктом своего времени, если применять этот тезис к Ирбису. Здесь невозможно быть другим, и я, чтобы не скучать, стал задавать себе вопросы вроде того, в чем же суть взаимной неприязни между гангстерами Фелицио и «скунсами» Марша. Они росли в одних и тех же условиях, у них были одни и те же учителя, старавшиеся привить чувство собственного достоинства пусть даже путем унижения и уничтожения подобных себе. Марш, склонный к глубинным изысканиям в душах человеческих и оригинальному видению мира, сам вскрыл сии антипатии, корни зла, мешающие мирному существованию двух сопредельных банд.

— Понимаете, молодой человек, — вождь дурнопахнущих все-таки обратил на меня свой благосклонный взор, — я нисколько не в обиде на эту девочку, что так и не соизволила разделить со мной скромную трапезу. Она попала под дурное влияние жирного бонзы Фелицио. К несчастью, к его несчастью, — поправился Марш, — он бросил вызов всем тем, кто занимается настоящим делом, как и мы. Он душит в зародыше все прекрасные начинания славной вольной братии. Ирбис — общая планета для всех, кто любит свободу в любых формах. Мы не любим «сеньоров», «сеньоры» не любят колонистов-поселенцев, а те, в свою очередь, норовят покусать нас, как только представится возможность. Так и бегаем по кругу друг за другом. Но кого я жалею, так эту славную девочку. Она попала под дурное влияние этого… Ах, да! Я уже повторяюсь! Чем он ее сманил, знаешь? Тряпками? Погляди, она одевается не лучше нас. С ее фигурой нужно носить платья от лучших модельеров Конфедерации, принимать от любовников драгоценности. Но она предпочла этому благолепию службу за грязные деньги. Хотя на Ирбисе деньги совсем не нужны. Здесь вовсю процветает натуробмен. Так что привлекло сию мимозу к Фелицио, а, юноша?

— Любовь? — брякнул я, даже не подумав, как следует.

Бандиты попадали со стульев, сотрясая воздух хохотом. Элина яростно ощетинилась, как дикая кошка, и уже открыла рот, чтобы сразить меня пулеметной очередью ругательств. Но Марш успел вбить свой клин.

— Названная тобой субстанция по имени «любовь» не имеет права на жизнь на этой планете. Поверь, малыш, если ты захочешь вкусить прелести здешней любви — беги отсюда подальше, чтобы не заразить свою душу миазмами той пошлости и безнравственности, что несет в себе так называемое влечение мужчины к женщине. Ничего, кроме разочарования и жестокой душевной травмы, не получишь. И мне претит сам факт существования милого сердцу слова в человеческой речи. Любовь основывается на уважении в первую очередь, а вот его-то и нет ни у кого. Даже у меня. Я не уважаю никого, а значит — не люблю. Фелицио гноит людей, ставших его рабами, на плантациях кофе и видит огромные барыши. А мои люди — с чувством обостренной справедливости, надо сказать. Их возмущает неравенство в слоях общества, а посему мира на Ирбисе не будет еще долго.

— Уважать можно и без любви, — заметил я робко, очарованный красноречием Марша.

— Уважение без любви — не уважение, а проявление слабости. Уважаешь противника — даешь слабину. Ты его должен ненавидеть и знать точно одно: ты сильнее его.

— Правильно, — проворчала амазонка и ухитрилась пнуть меня по ноге. Под столом ведь ничего не видно. "За любовь получил, не иначе", — улыбнулся я про себя, сдерживая резкую боль в пострадавшей от удара косточке. Подарил милую улыбку Элине. Какая забавная девочка!

— Я слышал, что здесь дают карпа, особенного карпа, — набравшись смелости, обратился к дядюшке, впавшему после спича в необъяснимую прострацию. Услышав мою просьбу, он встрепенулся, в его глазах зажегся интерес.

— Ты сам откуда, малыш? Я так понял, ты нездешний.

— Да. На Ирбисе я оказался случайно, — осторожно выбирая слова, чтобы не запутаться, ответил я. Можно ли этот вопрос считать началом допроса с пристрастием?

— Весьма и весьма заманчивое начало, — Марш покивал головой, как старый пони в стойле. — Насчет карпа мы еще поговорим. А вот твоя сказочная история заинтриговала меня.

В общих чертах, не вдаваясь в подробности, чтобы не навести на след хитреца Марша, я рассказал ему о судьбе бедного коммивояжера, потерпевшего фиаско в казино «Приют Братишек». Не выдержав испытания пустыми карманами, проклиная коварную фортуну, страшась за свое будущее, за долги, повисшие на шее, кредиторы, которые неминуемо вцепятся в гриву — он на челноке знакомого тремписта устремился к Ирбису, в край непуганых клиентов и головокружительных афер.

Дядюшка Марш кивал головой в такт моим словам, скорбно поджимая губы, словно выражал мне сочувствие, но по его глазам я видел полное недоверие в легенду. Только вид делает, что душа бандита тоже отзывчива.

— Аж слезы навернулись, — Марш смахнул несуществующую каплю слезы со щеки. — Где ты его подобрала?

— Бродил по лесу, — нехотя ответила Элина.

— Один? — не поверил Марш.

— Конечно. Мы отвезли его к шефу, но после разговора наедине с ним он приказал отвезти парня сюда и продать его тебе за несколько монет.

— Как быстро Фелицио избавляется от людей, — пробормотал Марш. — Везде ищет выгоду. Отпустил просто так, несмотря на то, что такой гусь мог дать выкуп?

— Так он же гол как сокол! — удивилась девушка.

— Это он сам такую сказку рассказал?

— Кто? Турист?

— Фелицио, душечка моя! Кто ты есть, сынок? Кто угодно, только не коммерсант!

Марш поставил локти на край стола и подпер подбородок кулаками.

— А какая теперь разница? — пожал я плечами.

Руководитель «скунсов» ненадолго задумался, тяжело вздохнул и буркнул:

— Правда твоя. Только карпов здесь давно не подают. Я ведь и сам соскучился по хорошей еде и светским беседам. Что могут заменить эти гудящие от вина мухи? Они только жрать горазды. Жрать, а не вкушать истинное благолепие от состояния праздника души. Когда-то такие времена на Ирбисе называли золотыми, но пришли «сеньоры», и все испортили. Культ денег, силы и обмана быстро покорил планету. Всего-то за десять-пятнадцать лет. Рождение новой оригинальной формации было испорчено напрочь тухлой пропагандой насилия и бесконечных завлекаловок в хорошую жизнь. И как результат — мои молодцы сейчас предпочитают держать оружие в руках, чем трудиться ради будущего планеты. У них совершенно нет мозгов. Это я заявляю ответственно.