По зову полной Луны (СИ) - Ковалёв Максим. Страница 21

Взглянуть на Швабрю его наглости не хватило. Юлиан на секунду умолк. А затем скороговоркой выпалил наиболее спорное или же самое здравое из своих «умозаключений»:

— Также я высказывал соображение, что если бы нашёлся способ пропустить кого-то из древесных монстров за Стену, то это дало бы ответы сразу на многие вопросы. Позволило бы нам лучше понять их. А значит, узнать, как с ними можно действеннее бороться. И здесь ведь как раз обсуждается такая возможность… Словом, данный опыт был бы очень многообещающ с-сточки зрения науки и-и познания природы великанов. Особенно сейчас, когда со-совладать с ними становится всё сложнее.

Юлиан понял, что перегнул палку. Ещё как перегнул. Что за дурь он только что нёс? И перед кем! Красноречие оставило его. Предательский язык! Дабы не показаться совсем уж бестолочью, он заткнулся. К горлу подкатывала жгучая желчь.

Неужели проклятый Догвиль с комендантом нарочно притащили его сюда всем на посмешище?

— Замечательно! — воскликнул мэтр Кроули.

Старик столь живо вскочил из-за стола, что едва ни опрокинул кресло. Во второй раз он принялся метаться по пространству зала, теперь с ещё большей резвостью и заложив руки за спину, а не размахивая ими как мельница лопастями.

— Молодой человек говорит разумные вещи. И даже, я обращаю ваше внимание, правильные вещи! Только вот, что потом? — Мэтр подскочил к Юлиану, надвинулся на него хищной клювастой птицей. Птицей с вопросительно вскинутой бровью.

Стражник оторопело уставился на старика.

— Что именно вы, юноша, рассчитываете узнать, когда, допустим, один из гомункулов действительно окажется за Рубежом и за ним удастся проследить? Как думаете вступить с ним в то самое «общение»?

— Я… я не думал об этом так далеко, — промямлил Юлиан, удивляясь, что дар речи не покинул его окончательно.

— Не думал, — вздохнул старик вроде как с досадой. — Но ничего! Мы об этом подумали. И, смею надеяться, подготовились должным образом с учётом любых вариаций развития событий.

Седовласый оратор возобновил своё хождение. Направившись к камину, на полпути он свернул к раскрытому окну, сгрудив палас на полу, и высунулся наружу, словно увидев нечто крайне для себя любопытное, затем столь же резко повернулся к остальным.

— Я настоятельно рекомендую взять этого юношу с нами. Его свежий взгляд, так сказать, взгляд «стороннего наблюдателя» на действия древесных великанов, пока, впрямь, мало поддающиеся какому-либо объяснению, способен дать плодотворные всходы. Мне с молодым человеком хотелось бы многое обсудить. Судя по вашей риторике, вы получили отменное образование?

Юлиан едва не заикнулся о неоконченном столичном университете, но вовремя прикусил язык.

Сидящие за столом зашевелились все разом. Заскрипели подвигаемые кресла, послышались тихие разговоры. Брякнули чашки. Амбал обменялся парой фраз с влиятельным сеньором и довольно опрокинул в себя очередной бокал. Его собеседник улыбнулся:

— Хорошо, мэтр, мы вас поняли. Но о том, следует ли зачислять этого солдата в состав отряда, пусть решает господин комендант.

Швабрю не думал ни мгновения:

— Я распоряжусь перевести его в группу нашего представителя в походе — сеньора Дваро Догвиля. Он его действующий командир, пусть таким и остаётся. Надеюсь, мои люди будут вам полезны.

Сказав это, комендант пригубил вина и позволил себе расслабиться. Совсем чуть-чуть, чтобы морщины на его лбу перестали быть столь категоричны.

Юлиан никак не мог сложить для себя целостности происходящего. О каком ещё переводе говорит Швабрю?

— Солдат, сеньор Догвиль разъяснит тебе задачи твоего нового назначения, — заверил его обладатель перстня. — Поздравляю, тебе доведётся поучаствовать в весьма неординарной компании.

Юлиан выслушал, вроде бы даже поняв, о чём ему говорят.

И тут неизвестно кто (уж не тот ли самый дьявол, посулов которого так призывают опасаться церковники?) толкнул его под руку (вновь). Находясь в оглушённом состоянии, он сам обратился к зеленоглазому. И не со словами должной благодарности, а с наинаглейшей просьбой:

— Милорд, позвольте? — Сделав вид, что принял рассеянный взгляд последнего за согласие, Юлиан спешно докончил: — У меня есть товарищ. Он также служит в нашем гарнизоне. Прошу вашего указания и его зачислить в… в отряд преследования.

Почему он заговорил о Лопухе с этим чужаком? Очевидно, почувствовал, что иначе его просьбе вовек не суждено будет превратиться в жизнь. Да и желание насолить Швабрю с Догвилем за то, что втянули его в свои интриги, имело место.

Комендант рявкнул что-то злое. От его былого спокойствия не осталось следа. Догвиль и трое других сотников подпрыгнули как укушенные. Сир Родгер прищурился. Мордоворот одёрнул плащ и потянулся за следующей бутылкой взамен опустошённой. Мэтр Кроули, склонив голову на бок, застыл посреди зала, весело разглядывая храбреца и его возмущённое начальство.

Юлиан внутренне сжался в ожидании неминуемой расплаты. Что он, тупица, творит?! Сейчас грянет…

— Что ж, пожалуй, это можно будет устроить, — по-дружески подмигнул ему зеленоглазый.

Собрание перешло к вопросам непосредственной подготовки Стены к обороне, Юлиану же великодушно позволили удалиться. Пересекая крепостной двор, по которому сновал занятый дневными заботами народ, он вынужден был остановиться и перевести дух. Ноги его заплетались. Бешеный рой мыслей разрывал голову. Но над всеми ними довлело два вопроса.

Один совершенно абстрактный: «Что же теперь будет?»

Второй более житейский: «Как приятель воспримет новость о том, что его без его ведома, втянули, чёрт знает во что?»

Вечером у них засело многолюдное за счёт пришлых из соседних казарм сборище. Разместившись тесным кружком за сдвинутыми столами возле мирно потрескивающей печи, стражники пили квас (о пиве теперь приходилось лишь мечтать) и обсуждали последние распоряжения командования.

Всеми обожаемый Догвиль с другими сотниками после обеда устроили на плацу общий сбор гарнизона. Было объявлено, что Медвежий Угол в ближайшие дни может подвергнуться новому нападению великанов. В связи с этим вводились изменения, касаемо распорядка дня, смены караулов и всего сопутствующего. В общем — ничего хорошего ждать не приходилось.

Отныне каждому вменялось в обязанность постоянно носить боевое облачение: есть, ходить в отхожее место и едва ли ни спать в надетом панцире. Со складов выскребли оставшийся запас стрел, арбалетных болтов и незаменимых бочонков с горящим маслом. Завершалось обустройство стреломётных позиций. Ещё день и стрелки, в числе которых оставался люто ненавидящий древней Хряк, по первому сигналу смогут встать к своим орудиям.

Медвежий Угол собирал силы, ощетиниваясь словно дикобраз. Получив от лесных великанов два жёстких урока, они готовились если ни сполна поквитаться при третьей встрече, то не допустить повторения предыдущих. Отчего-то твёрдо уверенный в том, что нападение вновь произойдёт вблизи крепости, комендант так и не возобновил дальних разъездов.

Говорилось, что теперь с ними маги и это облегчит оборону. Верилось в то как-то слабо. А уж новость о затее начальства предоставить одному из великанов проход на другую сторону Стены вовсе вогнало личный состав в ступор. Причины подобной необходимости озвучены не были.

Да, на вечерней посиделке им имелось, о чём поматериться.

Но с тем, как прибавляли в громкости голоса, а мозги утомлялись рассуждать о скудоумности сотников и того, кто ещё повыше, всегдашний пустой компанейский трёп брал своё.

Весь вечер Юлиана осаждали расспросами. Всех волновало, для чего он был вызван на встречу с комендантом. А потом и Догвиль о чём-то беседовал с ним, отведя в сторонку, что тоже не осталось незамеченным. Упрямое отнекивание только усиливало напор. Юлиан пытался говорить, что произошла неурядица, и что вызывали совсем не его, а это Лапоть всё напутал. Десятник ворчал, что он передал верно и нечего на него валить. Над ними ржали и не слезали с «комендантского любимчика». Особо в том усердствовал Лопух. Разговор с напарником был оттянут дальше некуда. Догвиль же велел им с утра вместе явиться для получения специальных инструкций.