По зову полной Луны (СИ) - Ковалёв Максим. Страница 6

Коротышка зло посмотрел на Юлиана. Сжатые пухлые кулаки дрожали как при лихорадке.

— А пошли вы все, — бросил он. Взгляд его как-то разом потух. Отпихнув табурет и не оглядываясь, Хряк двинулся к выходу.

— Зря ты так. Они с Ворчуном сильно дружили, он ему и впрямь, как отец был, — расстроился случившимся Лопух.

— Знаю. — Юлиан ковырнул ложкой в остывшей солянке. — М-да… Хряк сам не свой, может, догоним его и в казарму отведём?

— Не, его сейчас лучше не трогать. Он не буйный. Пусть погуляет немного, проветрится и сам остынет.

— Хорошо бы.

Паршивый складывался вечерок. Да и разве, могло быть иначе? И то, что за всем случившимся Догвиль помнить забыл об утреннем выговоре и даже дал день отгула десяткам, в которых случились потери, не сбивало поднявшейся на душе мути. Нападение древня отправило на Небеса шестерых стражников, ещё троих сильно покалечило. Из забавной на первый взгляд истории — видали, лесной великан притопал к самой Стене, да ещё дубину с собой приволок! — вышла такая трагедия.

За последние десять лет в их гарнизоне погибло одиннадцать солдат. Двое по собственной глупости, остальные за Стеной в разведке. Но здесь понятно — Пустоземелье не жаловало чужаков. Отряды Сумеречных Сов осознанно лазали в пустоши, добывая сведения о возможных набегах со стороны варваров, гоблинов и прочей обитающей там скверны. Нелёгкая у них работёнка, кто ж спорит. Другое дело — служба под защитой крепостных стен. Размеренный, устоявшийся порядок, однообразие и скука. А вот, оказывается, всюду хромая смерть тебя достанет, коль пожелает.

Со случившимся нападением следовало считаться. И не просто считаться, а делать из него самые что ни есть серьёзные выводы. Если раньше великанов воспринимали как страховидных, но в сущности безобидных созданий, то теперь они разом превращались в реальную угрозу. В связи с этим, с сегодняшнего дня гарнизон Медвежьего Угла переводился на усиленное положение.

Да, тут имелось, о чём крепко призадуматься.

Посидев ещё с часок и чуть захмелев, приятели покинули бывшую всегда такой уютной, но не на этот раз, таверну.

Бермонд отходил ко сну. Тихий городок, примостившийся в тени Великой Стены: домов с три сотни и среди них лишь таверна имела два этажа. Жили здесь отставные солдаты, пасущие овец на ближних лугах крестьяне, ремесленники да кое-какие торговцы. Многие из стражников, особо семейные, также имели в городе дом, а в крепость ходили как на работу. В шестом десятке таких было трое. Теперь всех их согнали из-под тёплого жёниного бока в родимую казарму.

У Юлиана с Лопухом ни семьи, ни того, к кому бы они хотели наведаться, по крайней мере, этой ночью, не наблюдалось. Казарма была для них любимым домом, семьёй и всем остальным. Туда они и брели узкими улочками. Под ногами хлюпала размокшая грязь, в колеях дороги стояла вода. Стемнело, но на небе не проклюнулось ни звёздочки. Окна за свитыми из прутьев лозняка загородками прикрыли ставни, и редко где за ними мелькал огонёк свечи. Лишь во дворах брехали собаки.

— Опять лают. Вторую ночь кряду.

— Это луна. Хоть и стёрлась наполовину, а всё какая-то недобрая. Не иначе, из-за неё и я плохо сплю. — Юлиан одёрнул с утра напитавшийся влагой плащ и шмыгнул расклеившимся носом.

— Ты, Юлик, хоть и голова, но голова глупая, — не преминул заметить приятель. — Темень кругом. Где твоя луна, чего нам не посветит? Тучи съели? И как собаки её за ними видят?

— Сам ты… Они её не видят, а чуют. Они всегда чуют, когда беда приходит, вот и лают. Давай-ка ходу прибавим.

И впрямь, стоило поторопиться. Крепостные ворота запирались ровно в десять. Комендант, в распоряжении которого имелся такой дорогостоящий и по большей части совершенно бесполезный прибор как хронометр, строго следил за исполнением данного распоряжения. Если кто не успевал вернуться в казармы к сроку, тому приходилось проситься на ночёвку к городским или снимать комнату в той же «Берлоге», за должную плату, конечно. И ведь у ворот дежурят все свои ребята! В окошечко они выглянут, в лицо тебе посветят и даже расспросят, удачно ли вечерок прошёл, посмеются, но дверку ни за что не откроют, сколь ни упрашивай. У них же приказ! Если начальство прознает, что после положенного часа внутрь крепости кого-то пустили, — три шкуры сдерёт. А то и жалованья лишить может, что стократ хуже.

Потому приятели не сбавляли шага до самых крепостных стен, вырастающих тёмной махиной за крайними домами городка.

— Всё ли спокойно, служивые? — Лопух не мог пройти и не поддеть знакомого привратника, стоявшего в этот вечер в карауле.

— Топай давай, нечего тут мешаться, — был ему не самый приветливый ответ.

— Нууу, какие мы нынче невежливые. А как в займы дать, так сразу: «Лопух, дружище, спасай!»

Юлиан видел, что напарника понесло. По собственному опыту он знал, что если вовремя не остановить этих разглагольствований, дальше они запросто могут вылиться в никому ненужные неприятности.

— Идём. Хватит нам на сегодня приключений. — Он взял упирающегося Лопуха под локоть и потащил за собой, стремясь скорее пройти лежащий за воротами каменный портал с поднятыми железными решётками по обеим его сторонам. Концы прутьев решёток напоминали грубо выкованные копейные наконечники, нацеленные в голову каждому, проходящему под ними.

— Костыль, ты бы увёл его от греха подальше, — посоветовал «обиженный» привратник, от чьих начищенных бронь отражалось пляшущее на сквозняке пламя факелов, висящих на стенах туннеля. В устье портала вроде и не сильный снаружи ветер набирал напор.

И этот не может, чтобы не поерепениться!

— Сами как-нибудь разберёмся, Лука. — Юлиан покрепче перехватил руку вновь взбрыкнувшего приятеля. — Ты лучше скажи, Хряк уже вернулся?

Стражник не спеша поправил вроде как съехавшие ножны с мечом, лишь после чего проворчал:

— Не видал я твоего Хряка. Скоро затворяем. Если не поторопится, может гулять и дальше.

— Не видел, говоришь. — Юлиан утёр нос перчаткой, продолжая толкать перед собой Лопуха вглубь портала. — Странно. Может он у кого-то в городе остался?

— Не знаю, — отмахнулся Лука, отворачиваясь к другим стражникам, подпиравшим створки пока ещё открытых ворот, и теряя к ним всякий интерес.

Юлиан тяжко вздохнул. Хорошо хоть Лопух с ним, а был бы с Хряком — точно бы беды не миновать. И что ему оставалось делать? Лишь вздыхать. Рядом плёлся разом сникший, стоило им оказаться внутри крепости, напарник. Ветер трепал подолы плащей. Длинные бараки казарм стояли тихие и мрачные, площадка плаца пустовала, а в окнах верхнего этажа комендантского донжона горел свет.

Опасения не оправдались. Вернее оправдались лишь отчасти.

Хряк объявился на следующее утро. Весь в грязи, навеселе и с живописно набрякшим фиолетовым кровоподтёком на щеке, от чего его пухлая физиономия округлилась ещё сильнее. Проснувшись от поднявшегося в казарме гомона и поняв, кто стал его причиной, Юлиан внутренне напрягся. Он вдруг очень ясно представил себе, как их загулявший сослуживец подходит и с притворным весельем говорит что-нибудь вроде: «Доигрался я ребята. Может так и лучше? Может судьба у меня такая — невезучая?» Или ничего не говорит, а просто собирает свои вещи да уходит. И не услышат они о нём больше ни слова. Ну, не услышат и не услышат, кто от того расстроится?

Я бы расстроился, — подумал Юлиан.

Вышло же всё совсем по-другому.

— Чего рожи кислые, с похмелья что ли? — Улыбаясь своей всегдашней дурацкой ухмылкой, не раздеваясь, Хряк со стоном неземного наслаждения повалился на свободную койку возле той, на которой сидел сонный Юлиан.

— Это место Лаптя, если забыл. Увидит — шею свернёт. Он у нас как-никак десятник, имеет полное право. — На подошедшем Лопухе из одежды были одни портки. Выгнутая колесом грудь вихрилась чёрной порослью. Лицо со сна помятое. И ухмылка шире, чем у самого Хряка.

— Пусть сначала догонит, жирный боров! Где он, кстати?