Лучший для тебя (СИ) - Окишева Вера Павловна "Ведьмочка". Страница 36

Тамара

Я сбежала от двух сестер на кухню. Конечно, они были очень приятными людьми, но слегка странными. Шия Махтан понятно почему: беременность вносит свою лепту в характер. А вот госпожа Новик удивляла своей импульсивностью и открытостью. Она могла спокойно в лоб человеку рассказать обо всех его отрицательных качествах, которые видны не только во внешности, но и душе. А то, что она мне предложила, ужасно смущало своей непосредственной откровенностью.

Странная девушка. Она с лёгкостью ругалась с подопечными ши Махтана, которые, как мне долго объяснял муж, были что-то вроде приживалок. Эти беспардонные дамы внаглую требовали к себе внимания ши Махтана. Такое положение дел очень раздражало его фаворитку и мою нанимательницу.

И чем больше я узнавала о внутреннем укладе жизни манаукцев, тем была увереннее в своем желании быть именно женой. Так как при мне никаких подопечных у Кошира почему-то не могло быть. Правда, зависть, которая светилась в глазах мужа, стоило только кому-то похвастаться количеством подопечных, меня больно ранила. Вот чего мужчинам не хватает? Чего?

Прислушиваясь к разговорам, доносившимся из гостиной, я ждала, когда придет мой муж. Уже второй день я работала на чету Махтанов, хотя их таковыми можно назвать исключительно по их отношению друг к другу. Ши Махтан безумно любил и переживал за свою жену. А Линда отвечала ему тем же и ревновала. Сильно ревновала. Один раз даже ко мне, когда ши Махтан оценил по достоинству мои пирожки с мясом. Я была счастлива, слушая похвалу такого важного человека, пока не натолкнулась на колючий взгляд шии Махтан. Я впервые оказалась в такой ситуации. Ко мне никого никогда не ревновали. Только Кошир и меня. И вообще, почему-то именно в обществе манаукцев я чувствовала себя красивой и желанной женщиной. Все друзья мужа очень бережно ко мне относились, и Коширу это иногда не нравилось.

Грустный вздох вырвался из груди. Я скучала без мужа. В первый день не заметила, а сегодня особенно остро почувствовала нехватку его внимания. Еще и фантазия госпожи Новик разбередила мою рану. Тоска все больше снедала душу.

Как бы я не оправдывала себя, но ждала, когда он придет, когда опять будет рядом. Будет мешать и приставать ко мне. К сожалению, сегодня у него работа. Господин Махтан куда-то отослал его. Викрам взял его на работу, как и всех друзей Кошира. Ведь они теперь были такими же бездомными, как и мы. Доброта ши Махтана поражала. Глядя на его угрюмое лицо с ужасным шрамом на щеке, казалось, что он очень жесткий. Я все никак не могла забыть, как он ругался в нашу первую встречу. Пугающее зрелище, я так переживала за Кошира. Ведь видела, как он хотел защитить меня, и пошел бы против разъяренного мужчины несмотря ни на что!

Из-за этой образовавшейся пустоты все валилось из рук. Молоко убежало. Соль просыпалась. От того, как неосторожно поставила на стол пачку с мукой, облако мучной пыли взвилось вверх. Красиво, но расточительно. Тихо ругнувшись, протерла тряпкой стол. Сполоснув руки, нашла и достала прозрачную чашу, которая со стуком опустилась на столешницу. Сегодня определенно не мой день. Устало оперлась руками о стол, собираясь с мыслями. Надо взять себя в руки. Шия Махтан захотела оладьи со сливками и клубникой.

Вот только стоило подумать о сливках, как тут же всплывало воспоминание о случае на кухне в космическом корабле. Магнетический взгляд красных глаз. Горячий язык, слизывающий сливки с моих пальцев. Почему-то казалось, что это было так давно. В прошлой жизни.

— Тамара, тебе плохо? — из волнительных воспоминаний меня выдернул голос госпожи Новик, раздавшийся рядом.

— Нет, все хорошо. Спасибо за беспокойство, — смутилась под внимательным взглядом девушки.

— Может, помочь? — предложила Натали, в сомнении оглядывая стол.

— Ой, я буду только рада, — спохватилась, бросая взгляд на часы. Размечталась, а время поджимает. — Вы не могли бы взбить сливки. Ваша сестра просила с клубникой.

— А да, Линда у нас такая. Вечно на сладенькое тянет, — беззлобно подтрунивала над своей сестрой Натали.

Я все никак понять не могла, кто же из них старше. Внешне выходила Линда младше, а вот по внутреннему миру — Натали. Она, словно ребенок, стремилась узнать что-то новое, но быстро теряла к этому интерес. Но помогать мне жарить оладьи она принялась с большим энтузиазмом. Правда, чуть ли не половину сама же и съела. А мне пришлось еще тесто разводить, так как мужчина у госпожи фактурный и четырьмя оладьями сыт не будет.

***

Линда

Пока сестренка отвлекала Тамару, я достала лист и, вооружившись карандашом, вернулась в столовую. Вдохновение пришло, как обычно, резко и захватило с головой. Поэтому рисовала, подглядывая за девчонками через щель, и не обращала ни на что внимания. Первые штрихи сменяли более жирные и уверенные. Тамара в образе получалась очень нежной и мечтательной. Наверное, она такая и была, раз на бумаге открывается ее душа. Взгляд, обращенный куда-то к потолку, казался наполненным мечтами. Она словно не чувствовала, что к ней со спины прижимается муж. Когда я приступила к прорисовке черт лица Кошира, у меня руки дрожали от волнения. По памяти рисовать сложно. Я могла ошибиться. Но продолжала четко очерчивать пухлые губы в кривой ухмылке. Зубы, выглядывающие между ними. И, конечно же, сам взгляд. Холодный, насмешливый и даже страшный. Он пугал, предупреждал.

— Линда? — удивленный возглас застал меня, когда я усердно прорисовывала упругие ягодицы альбиноса.

Встрепенувшись, рассеяно взглянула на пребывающего в шоке Викрама.

— Линда! Это что такое?

Я медленно убрала рисунок в папку, не зная, что и сказать в свое оправдание. Правду ведь не скажешь.

— Я спрашиваю тебя, любовь моя, что этот чужой голый муж делает у тебя на картинах? — нависая надо мной, ярился Викрам.

Я сглотнула. Что-то голова отказывалась думать. Вик был так прекрасен в гневе, что просто не могла ни о чем думать. Отодвинув от себя папку подальше, встала со стула и потянулась за поцелуем. Да, я хочу его сейчас такого. Вот прямо здесь и сейчас. Сердце билось очень громко в моей груди.

— Нет, — резко выдал мне Викрам, больно сжимая мои ладошки у себя на груди. — Ты возбудилась от другого, а теперь ко мне лезешь с поцелуями.

— Чего? — обиженно выдохнула.

Наваждение как рукой смыло. Горечь разочарования била по самому беззащитному, по моей любви. Сомнения Вика — это то, чего я меньше всего ожидала. С силой отобрала свои руки. Схватила папку и направилась к Томе. На кухне девчонки притихли. Я уверена, они слышали каждое слово Вика. Это было так унизительно, что слезы навернулись на глаза. Сколько раз я твердила ему, что люблю. А он! Как он мог? Еще и при всех!

Всучив Тамаре в руки лист, я так же молча решительно прошла мимо застывшего Викрама и ушла в спальню, где просто упала на кровать и дала волю слезам. Как у него такое в голове могло родиться? Как?

Тихо поскуливая, уткнулась лицом в подушку. За что он так со мной?

— Линда, прости, — тихий шепот услышала, когда рядом опустился Викрам, обнимая и прижимаясь со спины.

— Как ты мог? — с трудом выдавила из себя слова.

— Прости, не знаю, что на меня нашло. Просто ты так рисовала его. Я думал, что меня, а там он. В голове как замкнуло. Прости.

Боль в голосе любимого была неподдельна. Он раскаивался, и я ему верила. Просто не могла не верить. Ревность ведь тоже один из признаков любви. Значит, боится меня потерять, боится, что полюблю другого. Смешно.

— Вик, — простонала, не зная, смеяться или продолжать плакать.

С его стороны, наверное, это был удар под дых.

— Прости, любимая, — ласково умолял меня Викрам, но тут же изменил тон на приказной. — Но больше не рисуй никого.

— Да что за глупости у тебя в голове? Вик, я просто нарисовала Тамаре картину и все. Что в этом такого?

— Линда, ты не видела себя со стороны, когда ты рисуешь. Ты прекрасна.

— Вик, я беременная. У меня живот больше меня самой. Как я могу быть прекрасной.